Не то чтобы она воспользовалась чем-то из этого. Единственное, что она купила по своей черной карте - курс подготовки к экзамену на адвоката и набор маркеров, потому что все ее закончились. Она сдает экзамен через три дня, и это еще одна причина, по которой я работаю дома. Хотел присмотреть за Кэролайн, пока она будет заниматься в последнюю минуту. Было прекрасно видеть, как Елена расцветает без воздействия стресса, но теперь, когда экзамен неминуемо приближается, она сходит с ума.

Но я знаю, она справится. Идеально. Не может быть и речи о том, чтобы она не сдала экзамен с отличием.

Возможно, я имею к этому отношение, но этот секрет унесу с собой в могилу.

Лифт звякает и двери открываются. Вхожу в офис, все еще сосредоточенно глядя на экран блокировки, словно от этого Елена как-то меньше расстроится.

На меня сразу же обрушивается одуряющий, безошибочный запах разлагающейся плоти.

Подняв глаза, замираю. У меня сворачивается желудок, и кажется, что никогда в жизни не видел ничего настолько ужасающего.

Я серийный убийца, так что это о чем-то говорит.

Напротив меня на стульях, взятых с конференц-стола, скорчились два человека. Один мужчина. Одна женщина. На женщине короткий черный парик и красная помада на губах. Мужчина одет в костюм.

У обоих в голове дырка от пули, а на груди приколот лист бумаги для принтера. Большими, жирными, красными буквами написано «Томас и Элизабет».

На этой земле не так много вещей, которые вызывают у меня отвращение. Я достаточно покалечил себя, чтобы кровь меня не беспокоила.

Но кто бы это ни сделал, он явно пытается послать мне сообщение, и у него получается.

Впервые в жизни, когда смотрю на мертвые тела, меня тошнит.

Полчаса спустя сижу на скамейке у здания, пытаясь унять ужас, пока даю интервью за интервью полицейским. На тротуаре у дома огромная суматоха. Люди, полиция, следователи и фургоны СМИ.

— Кристиан!

Встаю при звуке обеспокоенного голоса моей жены. Она чуть не падает лицом на землю, когда пытается выйти из внедорожника, еще не успевшего полностью остановиться. Гэвин привез ее сюда, вероятно, узнав о ситуации по полицейскому сканеру.

Елена гладит меня по щекам и заставляет посмотреть на нее. Так и делаю, но уверен, что выгляжу дерьмово.

— Ты в порядке? - тихо спрашивает она.

— У тебя есть мятные конфеты? Или жвачка? - спрашиваю, и мое нежелание отвечать ей лишь подтверждает, что я ни в коем случае не в порядке. Она достает из сумочки крошечную баночку мятных конфет и протягивает. Кладу семь штук в рот и провожу языком по внутренней стороне зубов, пока мятный аромат окутывает меня. Засовываю руки в карманы брюк.

— Это были мои родители, - говорю я, беззлобно смеясь над этой больной шуткой, которую кто-то решил со мной сыграть. — Не знаю, кто это был, но их сделали похожими на моих родителей. Нарядили как кукол. - Делаю глубокий вдох и прислоняюсь лбом к ее лбу. — Ты все еще злишься на меня?

Она сардонически усмехается.

— Ты все еще врешь мне?

Качаю головой.

— Это был не я.

Ее молчание говорит о том, что она все еще не верит мне.

В воздухе что-то замирает. Вся суматоха стихает. Смотрю вверх и по сторонам, и в нескольких футах от того места, где мы с Еленой стоим, стоят мужчина и женщина. Плачут. Засохшая кровь запеклась на их волосах. Запястья стянуты. Рты заклеены красной изолентой.

Но это не просто мужчина и женщина.

Это мои родители. Мои мать и отец смотрят на меня с испуганными лицами, которых я не видел уже тридцать лет.

Нет. Не мои родители.

Это еще хуже. Это просто их изображение. Аккуратные швы вдоль высоких точек их лиц, синяки, кровь и увечья. Женщина начинает издавать захлебывающиеся всхлипы, как будто пытается говорить.

Одной рукой толкаю Елену за себя. Она в шоке смотрит на этих двух людей, а также на Гэвина и всех свидетелей. Медленно тяну руку вверх, чтобы снять клейкую ленту со рта женщины.

Когда это делаю, становится ясно что у нее ярко-красная помада, как у женщины в моем кабинете, а губы зашиты. Она бессвязно стонет, ее брови нахмурены, словно она умоляет меня услышать, что говорит, хотя не может вымолвить ни слова.

В глазах мелькает раздражающая красная вспышка, и я тру глаза, пытаясь прогнать ее. Возможно, это просто отражение полицейских огней в стекловидной дымке влаги, собравшейся в моих глазах.

Женщина продолжает стонать, теперь уже сильнее. И тут одна пуля попадает ей в лоб. А затем другая попадает в грудь мужчины.

Отшатываюсь назад в шоке, чувствуя себя так, будто только что заново наблюдал за смертью своих родителей. Я не могу вымолвить ни слова, ни мысли, ни чувства.

После того, что кажется жалкой вечностью, но, вероятно, является лишь миллисекундой, я слышу крик Гэвина:

— Мистер Ривз, пригнитесь!

И в этот момент в меня тоже попадает пуля.