Я киваю, стараясь не думать о том, что сейчас сижу на коленях у генерального директора в его дорогой машине после того, как он угостил меня ужином и позволил спать в своем кабинете весь день. В этот момент мне очень хочется, чтобы все пошло не так.

Я пытаюсь забраться обратно на пассажирское сиденье, но он крепко держит меня за талию. Его губы переходят на мою шею, слегка касаясь точки пульса.

— Как думаешь, куда мы поедем?

Я слегка раздвигаю губы и делаю небольшой вдох.

— Домой.

Кристиан снимает резинку, скрепляющую мою косу, и распускает витки, позволяя волосам свободно рассыпаться по плечам и спине.

— Ты уверена, что хочешь домой? - спрашивает он, его голос низкий и хриплый. А его одеколон окутывает меня, как туман горячего вожделения, и весь здравый смысл, который у меня остался, теряется в его голубых глазах, смотрящих на меня сверху. Он смотрит на часы. — Сейчас 8:54. Как насчет того, чтобы отвезти тебя домой в девять?

Мой голос дрогнул.

— Что мы будем делать следующие шесть минут?

— Уверен, что мы сможем подойти к этому творчески, - смеется он, сверкая своей идеальной улыбкой. — Я заставляю тебя нервничать? - Я киваю. — Потому что я генеральный директор? - Снова киваю. Чувствую, как его пальцы вынимают мою рубашку из брюк, и он поднимает ее над моей головой, бросая на пассажирское сиденье. Затем втягивает нижнюю губу между зубами, когда замечает мой кружевной бюстгальтер, который я прятала под топом, и моя киска болит от желания. — Это очень неуместно на рабочем месте, Елена. Что мне с тобой делать?

Я сглотнула.

— Проще переодеться в клубе, когда...

Он прижимает палец к моим губам, заставляя замолчать, а затем нежно целует, позволяя своим рукам провести по моей спине, при этом расстегивая верхнюю часть нижнего белья. Он отрывает свои губы от моих, чтобы посмотреть на мою грудь.

— Мне неприятно знать, что другие мужчины видят тебя такой каждую ночь, - рычит он, целуя мою грудь. — Ты должна была уволиться.

— Знаю, - хнычу с извинениями на кончике языка. — Я уволюсь. Обещаю. Уже пыталась, но это не так просто, как написать заявление об увольнении за две недели.

Его рот возвращается к моей груди и засасывает в рот один из моих сосков. Ничего не могу с собой поделать и ерзаю на его коленях. Он стонет, прижимаясь к моей груди, его пальцы впиваются в мою талию. Он слегка проводит зубами по соску, который держит во рту.

Страх, неуверенность и здравый смысл снова окатывают меня и я отстраняюсь от него, прижимая лифчик к груди, чтобы прикрыть себя. Не давая ему возразить, я застегиваю его сзади, а затем натягиваю рубашку.

— Пожалуйста, отвези меня домой.

Его выражение лица меняется, но он не заставляет меня идти дальше. Он гладит меня по щекам, целует кончик носа, а затем помогает мне забраться на пассажирское сиденье.

Я бросаю взгляд на часы.

На них девять.

Не знаю, кто мы теперь с Кристианом друг другу после нашего «не-свидания» в его офисе и «шести минут на небесах» на парковке. Единственное, как я могу описать свои ощущения - растерянность. Я привлекла внимание самого сексуального холостяка в мире и не могу понять, как.

Я никогда не буду принадлежать к его миру. Это факт. Его жизнь - шампанское, бриллианты и небывалое богатство. Вечеринки и высокопоставленные ужины. Интервью и командировки по всему миру.

Моя жизнь настолько обыденна, что даже смешно.

Независимо от того, что происходит между нами, я с нетерпением жду нашей запланированной поездки в детский дом.

Кристиан должен был внести нас в список одобренных посетителей, чтобы мы смогли пройти через ворота. Мне пришлось собрать номера водительских прав и полные имена каждого, а также проверить всех на криминальное прошлое, прежде чем нас допустили к посещению.

Единственный, кто оказался с криминальным прошлым - сам Кристиан, но когда к нему применялись правила?

За последнее десятилетие на него было совершено пятнадцать нападений. В интервью Кристиан откровенно рассказывает о том, что его неоднократно отстраняли от занятий в школе за драки и даже за употребление наркотиков в несовершеннолетнем возрасте. Став взрослым, он отказался от марихуаны в пользу сигарет.

Последний раз он был арестован в день нашей встречи, когда напал на Нила Хейдена. Я просмотрела публичные тюремные записи и выяснила, что Кристиан провел в камере в общей сложности два часа, после чего был выпущен под залог, а на следующий день обвинения были сняты.

Это даже не попало в новости, потому что все внимание было сосредоточено на убийстве Глушителем тех трех человек из переулка.

Да, тех людей, которых он убил ради меня.

Боже, я, наверное, ударилась головой в ту ночь, когда встретила Глушителя, и просто не могу вспомнить и не могу представить себе другого правдоподобного оправдания, почему не сообщила о том, что меня преследует серийный убийца. Я даю себе слово, что в следующий раз, когда его увижу, поставлю ему ультиматум, чтобы он держался от меня подальше.

Тряхнув головой, стараюсь забыть о нем на целый день, пытаясь сосредоточиться на возможности, которая выпала мне в жизни: посетить мемориальный детский дом Томаса и Элизабет Ривз вместе с человеком, благодаря которому это стало реальностью.

Сегодня я продумала маршрут нашей поездки до мельчайших деталей. Было нелегко согласовать график Кристиана с семью адвокатами, но мне это удалось.

Мы собираемся осмотреть весь кампус и посетить урок у дошкольного класса в академии. Затем у нас будет встреча с советом директоров, а потом я организовала турнир по боулингу для старшеклассников, победитель которого получит рекомендательное письмо от самого Кристиана для поступления в колледж. При том весе, который имеет имя Ривза, это не что иное, как гарантированное поступление в любой колледж по их выбору.

Кристиан застает меня в холле в ожидании прибытия всех адвокатов и настаивает на том, чтобы я поехала с ним в детский дом. Когда я согласилась, то подумала, что он имеет в виду, что просто хочет быть в любом внедорожнике, который я выберу. Но на самом деле он имел в виду, личный автомобиль, потому что пока остальные адвокаты грузились в две машины, Кристиан взял меня за руку и повел к третьему, черному Escalade.

На мне пастельно-лиловое платье длиной до колена, мои любимые нюдовые туфли на шпильках и пиджак верблюжьего цвета. Волосы уложены во французскую косу, распущенные пряди обрамляют лицо, макияж легкий и свежий.

Этот детский дом - наследие Кристиана Ривза, и я хочу быть уверена, что хорошо его представляю. Обычный деловой костюм, который ношу в офисе, не подойдет.

Как ни странно, на Кристиане фиолетовый галстук, который почти полностью совпадает с цветом моего платья. Это довольно резкий контраст с его черным костюмом, но он не мог знать, что я решила достать сегодня из шкафа, поэтому убеждаю себя, что это просто случайность.

— Прекрасно выглядишь, Елена. - Он помогает мне сесть на пассажирское сиденье, его теплая рука легонько придерживает меня за талию. — Утонченная и красивая.

— Вы хотите сказать, что я не всегда выгляжу красиво?

— Я видел, что ты носишь под рубашкой, - язвит он, подмигивая мне, когда румянец на моем лице становится на три тона темнее. Он смеется над моим смущением, закрывает мою дверь и садится на водительское место.

Пока он везет нас в северную часть Меридиан-Сити по направлению к приюту, Кристиан спрашивает:

— Если бы ты могла вернуться в прошлое и изменить что-то одно, что бы это было?

Мое сердце разрывается от этого вопроса, но я сразу же отвечаю.

— Это просто. Я бы избавила своего отца от стольких страданий, не позволив убить его первую семью. Если бы этого не произошло, он бы не встретил мою маму, и меня бы не было, но это уже не важно.

— Убить?

Я знаю, что он хочет узнать подробности, потому что мой ответ почти полностью совпадает с его. Мне бы хотелось предотвратить гибель первой семьи отца, а он хотел бы вернуть своих родителей.

Я киваю и делаю глубокий вдох.

— Извини, я не хотела нагнетать обстановку. У моего отца была семья до того, как он встретил мою маму. Жена и девочки-близнецы. Они были найдены застреленными в своем доме в 1989 году. Отец никогда не говорил об этом, а я никогда не спрашивала его, потому что у него тяжелое посттравматическое стрессовое расстройство, и я не хочу его огорчать. Он даже не рассказывал мне об этом, пока мне не исполнилось восемнадцать, и, конечно, мне захотелось подробностей, поэтому я запросила полицейские записи, но там было мало что сказано. Это странно. Во всем следственном деле были убраны все имена подозреваемых, а когда я попросила у полицейских больше информации, мне сказали, что ее нет. Я не хотела, чтобы отец узнал, что я так копаюсь в его прошлом, поэтому отказалась от этого дела, но мне всегда было интересно, знает ли он, кто это сделал.

Кристиан надолго замолчал.

— Я не поклонник копов. На мой взгляд, они бесполезны, но... знаком с шефом. Если хочешь, могу попросить об одолжении, может быть, достану для тебя еще какую-нибудь информацию?

Я покачала головой.

— Нет, все в порядке. Это отредактировано не просто так, и это чувствительная тема для моего отца. Не моя история.

— Понимаю. Мой ответ был бы таким же, но уверен, что ты и так это знаешь. 6 сентября 1989 года. Я бы изменил все, что связано с этим днем.

Я сочувственно вздохнула и положила свою руку поверх его на центральную консоль.

— Мне очень жаль. Если уж на то пошло, я считаю, что ты замечательный человек, раз сумел выжить с этой болью. Детский дом - не просто рекламный трюк, к которому ты наполовину причастен. Я готова поспорить на свою жизнь, что ты знаешь всех детей, которые там живут, как свои пять пальцев. Ты... ты герой.

— Герой, - хмыкает он в ответ, как будто не может поверить, что я только что назвала его так. Невозможно подобрать другого слова. Может быть оно не совсем подходящее, но мне кажется, что он понял, что я имею в виду. Его пальцы свободно переплетаются с моими, и от этого прикосновения по моим венам пробегают электрические разряды. Он начинает хихикать про себя, сжимая мою руку.