Елена медленно открывает глаза, налитые кровью и стеклянные, из которых все еще обильно текут слезы. Смотрит на меня, но в ее медово-карих глазах нет никаких эмоций.

Когда Елена счастлива или смеется, маленькие золотистые искорки в ее глазах ярко сверкают даже при самом тусклом свете. Когда она злится или расстроена, эти искорки становятся почти оранжевыми, что соответствует бушующему в них огню.

Сейчас в глазах Елены совсем нет золота. Они такие безжизненные. Безэмоциональные. Единственный признак жизни в ней - это неровные вздымания и опускания ее груди, когда она плачет, глядя в мою сторону. Мы с Кейт переглядываемся и молча пониманием, что ей лучше одеть Елену, хотя меня как кинжалом в грудь бьет мысль о том, чтобы позволить кому-то другому заботиться о ней.

— Сейчас я надену на тебя одежду, - объявляет Кейт. — Сначала рубашку.

Внимательно наблюдаю, как Кейт надевает на Елену рубашку и треники, так нежно, как одевают новорожденного ребенка. Елена не реагирует, и уверен, она настолько отрешена, что даже не понимает происходящее.

Слава Богу, Кейт, похоже, неравнодушна к своей подруге, потому что после множества осторожных прикосновений и ласковых слов ей удается убедить Елену сесть. Кейт убирает осколки стекла, попавшие в волосы Елены. Ободряюще улыбается подруге, а затем делает шаг назад, как бы говоря: «Все в твоих руках».

Качаю головой.

— Ты должна отвезти ее в больницу. Валенти сбежал, и я должен разобраться с этим ублюдком, прежде чем уеду. - Грубо указываю на Нила, который хнычет, поймав мой бушующий огнем взгляд. — Я не могу быть замечен с ней. Пожалуйста, сделай это для меня. Ради нее, - умоляю, даже сцепив пальцы, как будто молюсь ей. — Я заплачу тебе...

— Ты не должен мне платить. Не за это.

Сглатываю комок в горле и киваю, обходя ее и направляясь к Нилу, но она грубо впивается пальцами в мои руки. Это заставляет меня наклонить голову к плечу, молча спрашивая, чего она хочет.

Кейт отпускает меня и подходит к Нилу, а затем грубо топчет его член острым каблуком своей шпильки. Она хмыкает и отворачивается, как будто ничего не произошло.

Терпеливо жду, пока Кейт и Елена не окажутся в лифте, и только после этого мои тяжелые ботинки гулко ударяются о пол при каждом шаге. Дыхание Нила учащается. Если бы на мне не было маски, он мог бы увидеть абсолютно злобную гримасу, нарисованную на моем лице.

Опускаюсь на колени рядом с ним, делаю глубокий вдох, затем достаю один из пистолетов и перезаряжаю его. Он пытается отползти от меня, но далеко убежать не может. Хватаю его за макушку, потому что у него нет волос, которые можно было бы вырвать, и слегка наклоняю ее назад, прежде чем засунуть пистолет ему в рот. Пот стекает по мне, когда пистолет начинает растягивать рот.

— О? Что это? Тебе не нравится, когда тебе что-то насильно впихивают в тело? - Он качает головой и хнычет, вырывая из моей груди садистскую усмешку. — Не хватит слов, чтобы описать то дерьмо, которое я собираюсь с тобой сделать.

С каждым мгновением он все больше отклоняется, пока я с изнурительными подробностями описываю каждый из тех отвратительных методов пыток, которым его подвергну. Он молчит на протяжении всего моего монолога, только жалко скулит.

— Ты веришь в Бога? - спрашиваю я. Он кивает и я смеюсь. — Посмотри на меня. Я теперь твой Бог. Хочешь знать, почему? Потому что я единственный ублюдок на этой планете, который может оказать тебе милость. Начинай молиться. Это тебе понадобится.

Вынимаю пистолет из рта и быстро заменяю его широким зазубренным охотничьим ножом. Наблюдаю, как в уголках его рта собирается кровь, когда я медленно вдавливаю нож в его губы. Он пытается оттолкнуть меня своей рукой.

— Что я тебе говорил, когда ты видел меня в последний раз, Нил? - Он молчит и я вижу по глазам, что он понятия не имеет, о чем я говорю. Вынимаю нож изо рта и прижимаю кончик лезвия к его члену. — Я предупредил тебя, если ты еще хоть раз прикоснешься к ней, то я просто убью тебя.

Его глаза расширяются от ужаса и осознания. Прежде чем он успевает что-то сказать, достаю его язык и отрезаю ножом, отбрасывая кусок мышцы в сторону и наблюдая, как кровь сочится по его подбородку.

— Это за Елену, - заявляю я, после чего заклеиваю ему рот полоской красной клейкой ленты.

Красные, белые и синие огни сверкают на фоне зданий, выстроившихся вдоль улицы. Я насчитал семь полицейских машин. С моей позиции на крыше все хорошо видно. Чувствую запах бензина, наблюдая за тем, как детективы осматривают кровавую бойню, нависшую над их головами.

Это мое самое жестокое убийство. Тело все еще вибрирует от эйфории, когда вспоминаю, как Нил Хайден делает последний вздох, а мои пальцы обхватывают его горло. Я все еще проливаю его кровь. Не уверен, что в его теле осталось хоть немного.

Смотрю на него в упор.

Окоченевшее тело, подвешенное за лодыжки, свисает вниз головой с крыши Hellfire Lounge. Оно раскачивается на прохладном ноябрьском ветерке, как испорченный маятник.

Он полностью обнажен, что выставляет его изуродованное тело на всеобщее обозрение. Я отрезал его член. Теперь он засунут в его задницу. Это было первое, что я с ним сделал. Все последующее было еще более отвратительным, чем предыдущее. Вдоль его живота тянется большая рана, которую сделал я, а внутренности болтаются наружу. Я хотел завязать петлю на его шее из его же внутренностей, но подумал, что она не выдержит, и просто использовал веревку. У него до сих пор скотч вокруг рта. Мне доставляет удовольствие заявлять о своих убийствах таким образом, особенно об этом.

Это убийство было личным и, думаю, моя жестокость показывает это. Я и раньше убивал людей ради Елены, но убийство Нила Хейдена было не только ради нее, но и для меня. Это была месть.

Я не сделал его смерть быстрой или легкой. Он заслуживал мучений. Я взглянул на Елену и понял, что он и Валенти изнасиловали ее, возможно, несколько раз, еще до того, как я приехал в Lounge, а потом еще раз, когда приехал, а они смотрели мне в глаза и издевались, зная, что я бессилен это остановить.

Я обыскал каждый дюйм этого проклятого клуба и нигде не нашел Валенти. Если он там прячется, то сгорит дотла, но думаю, он сбежал. Я разберусь с ним позже, но сначала оставлю для него сообщение.

Делаю глубокий вдох, достаю магазин с патронами и заряжаю их в свой M4. Целюсь прямо в лысую голову Нила, простреливаю ему лоб и поджигаю его труп, облитый бензином.

На улице начинается суматоха. Офицеры прячутся в укрытия и начинают искать меня.

Единственный минус трассирующих патронов в том, что они не совсем инкогнито. Впрочем, как и M4. Моя следующая цель - канистра с бензином, которую я оставил аккуратно у двери "Lounge", аккуратно стреляю в нее, воспламеняя канистру и след бензина, который оставил на каждом квадратном дюйме здания. Огонь быстро распространяется: разлитые по этажам спиртные напитки служат прекрасным топливом. Вскоре все здание охвачено пламенем.

— Там! Он там! - слышу крик одного из полицейских, и тут же шквал пуль начинает бить по кирпичу карниза крыши. Слышу, как они начинают выкрикивать слова об окружении здания, но к тому времени, когда они думают, что загнали меня в угол на крыше, меня уже там нет.

— Я ищу Елену Янг. 11 февраля 1990 года, - огрызаюсь на сотрудницу, работающую в приемном покое больницы. Не хотел говорить так резко, но на данный момент чертовски измотан для вежливой беседы, а мое терпение на исходе. Я провел достаточно времени вдали от нее. Убийство Нила Хейдена, мое шоу за пределами "Lounge", а затем необходимость мчаться домой и смывать с себя всю кровь - все это сильно вымотало меня. Женщина смотрит на меня и на двух охранников, стоящих позади. Я взял их с собой, чтобы они стояли у больничной палаты Елены. Она быстро что-то набирает на своем компьютере.

— Она в реанимации, сэр.

Реанимации? Что за хрень? Она здесь уже пару часов, почему она все еще в этой чертовой «Реанимации»?

Получаю ответ на этот вопрос, когда захожу в эту самую «Реанимацию» и вижу, что врачи, медсестры и охранники толпятся в первой сортировочной палате.

А еще слышу крик.

Я узнаю этот крик где угодно. Этот испуганный голос, который спас мне жизнь в ту ночь, когда мы встретились. Только на этот раз она не безнадежно взывает о помощи, молясь, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь.

Она плачет по мне. Слышу, как она снова и снова выкрикивает мое имя. Сердце начинает хаотично биться о грудную клетку, я более настойчиво начинаю прокладывать себе путь через толпу персонала, пробиваясь сквозь море людей. Мое сердце разбивается, когда вижу ее.

Она стоит в самом углу комнаты, из ее руки вырвана капельница, волосы всклокочены, лицо напряжено. В руке у нее игла, которую она держит перед собой, как нож. Кейт стоит справа от меня, прижавшись спиной к стене. Наши взгляды сталкиваются и на мгновение в ее чертах появляется искра понимания. Не сразу осознаю, что происходит, но потом замечаю себя в маленьком зеркале слева от нее.

В спешке я забыл вынуть цветные линзы.

Глаза Елены встречаются с моими и мир на мгновение замирает, прежде чем ее поза расслабляется, а руки опускаются. Звук, вырвавшийся из ее горла - что-то среднее между всхлипом, хныканьем и вздохом облегчения. Она роняет иглу и прыгает в мои объятия, я легко ловлю ее, а ноги Елены обхватывают мою талию. Прижимается ко мне так, будто от этого зависит ее жизнь, и дрожит в моих объятиях. Ее руки крепко обхватывают меня и она громко рыдает мне в шею. Ее сильные толчки заставляют меня прижиматься к ней еще крепче.

Горло и глаза горят от нахлынувших эмоций, ураган горя жестоко бьется о разбитые куски наших душ.

Позади меня раздается шепот, а затем шаги. Оборачиваюсь так быстро, что медсестра едва не падает. Чистая ярость вспыхивает в моих глазах, когда я замечаю в ее руках шприц и иглу. Скорее всего, успокоительное.