Глава 10

 

Нолан

 

В течение следующего месяца я все больше и больше участвую в ремонте. Харли учит меня клеить и шпаклевать. Она учит меня укладывать плитку и правильно красить стены. Мне все это очень интересно, и у меня неплохо получается. Харли любит дразнить меня, говоря, что она собирается выпороть меня и сделать мастера на все руки.

Я также начал ходить с ней на ужин к ее отцу раз в неделю. Мне очень нравится быть рядом с ее семьей. Они — замечательная компания, и я нахожу себя смеющимся как никогда раньше. Мой отец не разговаривает со мной с момента нашей крупной ссоры. Вообще, я почти не бываю в его доме с тех пор, как начал ночевать у Харли. За последний месяц почти вся моя одежда оказалась у нее дома, так что у меня нет причин возвращаться к отцу.

Мой дом скоро станет пригодным для жилья, и я смогу переехать туда, что будет непросто, потому что тогда я не буду спать рядом с Харли каждую ночь. И я понимаю, что мне это очень нравится. Мне нравится просыпаться с ней по утрам. Мне нравятся наши небольшие разговоры за завтраком, и мне нравится готовить вместе ужин. А еще мне нравится расслабляться на диване и смотреть с ней телевизор. Нам стало так комфортно жить в одном пространстве, что я не могу представить себе, как буду жить в доме один.

Мы с Харли работаем над моим домом по выходным, чтобы побыстрее закончить проект. Ее отец и братья тоже стали приходить и помогать. Я благодарен им за помощь.

— Малыш, давай я покажу тебе, как пользоваться торцовочной пилой, и ты сможешь резать отделку, пока я начну ее устанавливать. Так дело пойдет быстрее, — говорит Харли.

— Хорошо.

И Харли подробно рассказывает мне о работе с торцовочной пилой. Мы делаем пару пробных запусков, и когда я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы работать самостоятельно, она отправляется в другую комнату, чтобы начать устанавливать уже отрезанные куски. Я работаю в кабинете, а Харли — через фойе в семейной комнате.

Я только что положил очередной кусок дерева на пилу и включил ее, как вдруг меня сильно хлопают по спине, заставляя руку, держащую дерево, дернуться вперед. Средний палец левой руки проскальзывает под лезвием, срезая все — от первого сустава и дальше — начисто.

— О, Господи, Нолан! О, Боже, прости! — в ужасе восклицает Джон.

Я поднимаю руку, не совсем понимая, что вижу. Как будто я смотрю на это не из своего тела. Моя рука полностью залита кровью, она маленькими струйками стекает по руке. Но это не больно. Я слышу неистовые голоса Джона и Нейта, зовущих Харли, но они звучат несколько приглушенно. Часть моего пальца отсутствует. Исчезла. Нет его. Когда я смотрю на пилу, то вижу его. Недостающий кусок лежит на участке, который я резал, и под ним небольшая лужица крови.

В комнату влетает Харли.

— Что? Что, черт возьми, происходит? — кричит она, прежде чем ее взгляд падает на меня.

Она вскрикивает, поднося руки ко рту, а затем бросается ко мне.

— Что, черт возьми, произошло? — требует она, бросая смертельные взгляды на отца и брата.

— Я лишь хотел поздороваться. И похлопал его по спине как раз тогда, когда он опустил пилу. Я не думал, что он так дернется! — Джон истерит, сцепив руки на макушке.

У меня сводит живот. Здесь так много крови. Она капает с моего локтя на пол.

— Черт возьми, папа!

— Харли, мне нехорошо, — вздыхаю я.

— Я знаю, детка. Нейт! Принеси мне складной стул! — огрызается она.

Через секунду Харли помогает мне сесть на металлический складной стул. Мое дыхание учащенное, а периферийное зрение пропадает. Мне кажется, что я могу потерять сознание.

— Папа, возьми отрезанный палец Нолана, заверни его во влажное бумажное полотенце и положи в пакет. После этого возьми мою сумку-холодильник, достань из нее напитки и положи туда палец вместе с пакетами со льдом, — говорит она с таким видом, будто полностью контролирует ситуацию и точно знает, что делает. Слава Богу, потому что я ничем не могу помочь. — Нейт, вызывай скорую, потом иди в мой грузовик и возьми аптечку.

— Уже иду, — говорит Нейт и достает свой телефон, чтобы позвонить в 911. Я слышу, как он разговаривает по телефону со службой спасения, когда направляется к двери, и молюсь, чтобы скорая приехала поскорее.

— Неужели Нейт не может позаботиться о пальце? — ворчит ее отец, Джон.

— Нет! Из-за тебя Нолан лишился его, так что тебе и заботиться об этом!

Я слышу, как смех Нейта стихает, когда он выбегает на улицу к грузовику Харли. Харли успокаивающе гладит меня по затылку и шее.

— Дыши глубже, Нолан, у тебя гипервентиляция.

— Так... много... крови... меня тошнит, — пыхчу я и упираюсь локтем своей руки в колено, а затем опускаю лоб на ладонь.

— Не смотри на него. Держи руку повыше, все будет хорошо, — говорит она, продолжая одной рукой гладить мою голову и шею, в то время как другая ее рука находится под моим локтем, помогая мне держать его повыше.

— Начинает болеть, — стону я.

— Потерпи, милый. Нейт вызвал скорую, и они должны быть здесь с минуты на минуту, — мягко говорит она.

Нейт возвращается с аптечкой Харли. У нее довольно приличная аптечка, потому что может случиться нечто подобное. Она начинает заворачивать мой палец в марлю.

— Я обложил его палец льдом, — доносится откуда-то спереди напряженный голос Джона.

Если я подниму голову, меня может стошнить, поэтому я даже не пытаюсь посмотреть, где он. Хотя голос у него дерьмовый.

— Хорошо, надеюсь, они смогут его пришить на место, — бормочет Харли. — Ты отлично справляешься, Нолан. Просто продолжай дышать, — говорит Харли, ее голос спокоен и контролирует ситуацию.

Слава Богу, она спокойна, потому что, если бы все было наоборот, я бы взбесился до чертиков. Не могу поверить, что мне только что отрезали палец. Боль начинает усиливаться, и это плохо.

 

Харли

 

Это был долгий, черт возьми, день. Почти весь день мы провели в больнице, где Нолану пришивали палец. Это заняло несколько часов, потому что операция очень утомительная. Доктор сказал, что операция прошла хорошо, и палец должен полностью зажить через несколько месяцев, но пока трудно сказать, какой будет его подвижность. Остается только ждать и наблюдать.

Я веду Нолана, накачанного обезболивающими препаратами, в дом. Доктор обмотал его средний палец вместе с указательным и безымянным, используя их в качестве скобы. Нолан пробирается в спальню и забирается на кровать, используя свою здоровую руку. В больнице ему выдали спортивные штаны и футболку, так как его одежда была испорчена кровью. Он ложится на спину и тяжело вздыхает.

— Давай-ка избавим тебя от этой одежды, — бормочу я и начинаю стягивать с него ботинки.

Нолан только ворчит, его глаза закрываются.

Я развязываю шнурок на его талии, затем стягиваю штаны с его ног. Затем помогаю ему сесть, чтобы стянуть через голову футболку, осторожно придерживая ее рукой. Нолан ложится обратно.

— Спасибо тебе за все, Харли. Без тебя я бы пропал, — сонно бормочет Нолан, его затуманенный взгляд едва способен сфокусироваться на мне.

Я улыбаюсь и сажусь на кровать рядом с ним. Провожу рукой по его волосам.

— Не за что.

— Как ты догадалась, что делать с моим пальцем? — спрашивает он.

— Поскольку вероятность потерять или повредить палец в моей профессии так высока, я на всякий случай прочитала об этом, — говорю я ему.

— Ты такая умная, — бормочет он, снова закрывая глаза.

— Спасибо. Как насчет того, чтобы немного поспать? — предлагаю я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в губы.

Он кивает.

— Хорошо.

— Хорошо. — Я улыбаюсь и целую его еще раз.

— Я люблю тебя, Харли, — шепчет он, открывая глаза, чтобы посмотреть на меня.

Мое сердце бешено трепещет в груди. Он действительно так говорит, или это просто обезболивающие?

— Правда? — вздыхаю я.

Он кивает.

— Я понял это на следующий день после того, как провел с тобой свою первую ночь. Когда я спорил с отцом тем утром на работе, то дважды сказал ему, что люблю тебя.

О, Боже! Он серьезно! Может, он и не хотел говорить мне об этом, принимая обезболивающие, но он действительно это имеет в виду. Слезы застилают мне глаза. Он любит меня! И я люблю его. Последний месяц показал мне это, и я все больше и больше влюбляюсь в него с каждым днем, когда мы вместе.

— Я тоже люблю тебя, Нолан, — бормочу я, наклоняясь, чтобы снова поцеловать его в губы.

Нолан улыбается мне в ответ.

— Скажи это еще раз, — шепчет он.

— Я люблю тебя.

— Напомни мне завтра, если я забуду, — бормочет он, прежде чем задремать.

Я хихикаю, целую его в губы и оставляю отдыхать. Я устала и, наверное, могла бы поспать, но мне нужно немного развеяться. Я выхожу в гостиную и немного смотрю телевизор, а затем забираюсь в постель и прижимаюсь к любимому мужчине.

На следующее утро я просыпаюсь от того, что Нолан стонет от боли. Когда я открываю глаза, Нолан сидит, свесив ноги на пол, и повернут ко мне спиной.

— Эй, давай я принесу тебе обезболивающее, — говорю я ему и откидываю одеяло.

— Пожалуйста, — стонет он.

Я спешу на кухню, где вчера вечером поставила на стойку его бутылочку с обезболивающими таблетками. Я беру таблетку и стакан воды, а затем возвращаюсь в спальню. Нолан все еще сидит на краю кровати, сгорбившись, прижимая к груди раненую руку. Врач предупредил, что боль может быть сильной, потому что в руке и пальцах задеты все нервы. И боль может длиться почти весь период заживления.

— Вот, милый, — бормочу я.

Нолан протягивает руку, и я кладу таблетку ему на ладонь. Он бросает ее в рот, затем берет стакан воды и выпивает половину. Он возвращает мне стакан и с болью бормочет.

— Спасибо. — Мне так жаль его. Восстановление будет не из приятных, и доктор сказал ему не напрягаться первую неделю.

— Нолан, ты должен позвонить отцу и сказать, что тебе нужен больничный на неделю или две, — говорю я, заранее зная, что он возненавидит эту идею.

Нолан рассказал мне вскоре после того, как это случилось, что он сильно поссорился с отцом из-за меня. Правда, он опустил ту часть, где сказал отцу, что любит меня. С тех пор отец с ним не разговаривает. Даже на работе.