– Женщина, которую она называла мамой, позволила семье умереть у нее на глазах? В качестве предупреждения?

– Это был только один пример, - сказал Тибрис напряженным голосом. – Приска не помнит большинство из них, но они там, похоронены и ждут. Она вспомнила эту семью только потому, что узнала асессора. И вполне вероятно, что мой отец работал над ее памятью, пытаясь смягчить то, что сделала моя мать.

Я закрыл глаза, жалея, что не могу придушить обоих ее родителей.

– Таким образом, она забыла бы большинство худших воспоминаний, но ужас остался бы. Вот почему Приска жаждала нормальной жизни почти так же сильно, как я жаждал ее.

– Да, - сказал Тибрис, поворачиваясь к Демосу. – Возможно, ты не понимаешь, почему ей нужна стабильность. Почему она так боится, что люди узнают о ее силе. О том, что она лидер. Но ты не можешь обвинять ее за это. Моя мать работала над Приской почти всю ее жизнь.

Демос обхватил голову руками. Я мог бы выразить ему хоть малейшую каплю сочувствия. Хотя мне все еще хотелось врезать ему кулаком в челюсть.

Хватит об этом. Закрыв глаза, я попытался думать, как моя дикая кошка.

Учитывая ее дискомфорт от воды, она любила смотреть на нее. Всякий раз, когда мы ссорились во время путешествия, я обычно находил ее возле озера или реки.

Повернувшись, я вышел из палатки.

– Удачи, - пробормотал Тибрис.

Я нашел Приску сидящей на перевернутом бревне у реки. Она была одна, ее плечи ссутулились, подбородок покоился на кулаке. Она выглядела грустной. Хрупкой. Моя грудь сжалась.

– Я подумала, что будет проще, если я спрошу тебя, что тебя беспокоит, - сказала она, все еще глядя в воду. – Ты явно не хотел — или не мог — говорить об этом. Не волнуйся, он ничего не рассказывал мне о Кроуите.

Я сдержал слова, которые хотели сорваться с моих губ. Но она, должно быть, почувствовала их, потому что все еще отказывалась смотреть на меня.

Достаточно.

Схватив ее за плечо, я развернул ее к себе. Я поймал ее за подбородок, прежде чем она смогла отстраниться. Слезы показались на кончиках ее ресниц, и у меня внутри все скрутило.

– Не плачь. Боги, не плачь.

Она фыркнула, сердито глядя на меня.

– Почему? Мои чувства слишком сильны для тебя?

– Нет. Потому что я хочу выпотрошить любого, кто заставил тебя плакать. И я не хочу насаживаться на свой собственный меч.

Ее губы изогнулись в неохотной улыбке.

– Ты не так забавен, как тебе кажется.

Я наклонился и потерся носом о ее щеку. Удивительно, но она позволила это.

– Мне не нравится говорить о том времени.

– Я знаю. Мне жаль.

– Перестань извиняться. Хотя я и не говорю об этом… Я рад, что ты знаешь. О моем дяде.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что всем обязан своему брату?

Я отстранился достаточно, чтобы посмотреть на нее.

– После того, как наши родители были убиты, он держал меня с собой в замке. Мои кошмары были такими мучительными, что в конце концов он позволил мне спать в его покоях. Он рассказывал мне истории, пока я не засыпал. Когда он отослал меня тренироваться с Галоном... ему было трудно

Пристальный взгляд Приски был прикован ко мне. Ее обычно выразительное лицо было старательно непроницаемым. На этот раз я понятия не имел, о чем она думала.

– В чем дело?

Она попыталась улыбнуться.

– Расскажи мне о том времени.

Я пожал плечами.

– Тренировочный лагерь был жестоким. Галон уже пережил сто двадцать зим. Я был молод, самоуверен и уверен, что драться с его учениками будет все равно что драться с охранниками Конрета.

Она ухмыльнулась мне.

– Я предполагаю, что это было не так.

– Нет. Лагерь был расположен у подножия гор Минарет — ледяное, опасное место. Первые несколько зим у меня не было друзей. Я был мишенью по нескольким причинам — из-за того, что я был принцем, и из-за слухов о моих действиях в ночь, когда были убиты мои родители. Каждый раз, когда я был близок к тому, чтобы сдаться, когда все, что я хотел сделать, это спрятаться под кроватью, что-нибудь приходило от Конрета. Что-нибудь маленькое. Письмо. Возможно, новый нож. Ободряющие слова.

Ее лицо побледнело. Я изучал ее.

– В чем дело, дикая кошка?

– Ничего. Мне просто не нравится мысль о том, что ты был там такой молодой. Сколько лет было остальным?

Я пожал плечами.

– Большинство из них пережили по крайней мере четырнадцать или пятнадцать зим. Я знал, что в юности моя сила и скорость были одновременно благословением и проклятием. Меня нужно было обуздать, чтобы я мог защитить наше королевство.

Приска обхватила мою щеку рукой. Она снова прикасалась ко мне, и напряжение в моей груди начало спадать. Я поймал ее руку своей, удерживая ее на месте.

– Я хочу рассказать тебе о Кроуите.

У меня внутри все сжалось от моих собственных слов, но Приска провела большим пальцем по костяшкам моих пальцев. И невидимая веревка на моем горле слегка ослабла.

– Я уверен, ты спрашивал себя, по какой причине фейри могли напасть на Кроуита?

Она кивнула.

– Это никогда не имело смысла для меня. Это никогда и ни для кого не имело смысла. Что случилось?

– Случилось с Регнером. Он узнал, что гибриды сделали это своим собственным убежищем — это сделала твоя мать. Даже жрицы были гибридами, и все это происходило в его собственном королевстве. После событий той ночи, когда была убита моя семья, и того, как местные жители нашли меня на окраине Валтаны, Регнер был уверен, что слухи о Кровожадном принце живы. Он передал украденную энергию одному из своих людей, который мог использовать молнию. Не имело значения, что марионетка Регнера не мог использовать другие элементы, как я. Те, кто жил в Кроуите, просто видели, как взрываются здания. Они увидели небо, освещенное молнией, и они увидели человека, который казался фейри, верхом на темной лошади. Им было легко поверить, что это я. Но у нас были наши собственные шпионы. Один из них предупредил Конрета о том, что планирует Регнер.

На лице Приски промелькнуло замешательство.

– Почему Конрет не послал своих людей?

Я задавал себе тот же вопрос. И меня убивало то, что я не мог дать ей ответа. В очередной раз наши люди подвели ее. И даже если бы я не был напрямую ответственен за смерть ее родителей, фейри могли бы предотвратить это.

Губы Приски сжались от моего молчания. Но она махнула мне рукой, чтобы я продолжал.

– Я добрался туда вовремя, чтобы стать свидетелем последнего разрушения. Разрушение происходит от моего имени. Регнер использовал созданную им репутацию снова и снова, пока я не стал известен как монстр. Мясник. Я обнаружил самозванца, одетого как я, обладающего меньшей силой в лучшем виде, чем я мог бы в самом слабом. Мы... сражались. Я попытался защитить здания вокруг нас от худшего из этого. Я слышал крики. Я знал, что люди разбегаются. Я убил его.

Мои слова были пропитаны удовлетворением. Я бы убил его еще тысячу раз, если бы мог. Но он был не единственным, кого я убил.

Приска сжала мою руку. Я поднял голову. Мне показалось, что она была очень далеко. Ее лицо было мокрым, и это вернуло меня к настоящему моменту.

– Не плачь.

– Тихо. Расскажи мне остальное, Лориан.

– Когда я пронзил защиту самозванца, он выбросил свою силу по широкой дуге. Он умер, но я сбросил свою защиту. У Регнера все еще была большая часть моей силы, а я был истощен. Я не мог удерживать защиту и атаковать. Рядом был ребенок.

Я все еще мог видеть его лицо. Оно было выжжено в моей памяти. В моих кошмарах.

– О, Лориан.

– Он умер мгновенно.

– Это была не твоя вина.

Ее мгновенное отрицание задело меня. Приска не видела во мне того, кем я был на самом деле. Одно дело быть монстром, который охотится на других монстров. Который проливал кровь, чтобы другим не пришлось. Но я был монстром, оборвавшим невинную жизнь.

Я вырвал свою руку из ее и поднялся на ноги.

– Он был примерно возраста Демоса, Приска. Если бы он был тем, кто должен был умереть, ты бы сказала то же самое? Это могла быть ты в ту ночь, если бы тебя не похитили.

От одной только мысли к моему горлу подступила желчь.

Приска молчала достаточно долго, чтобы я наконец повернулся к ней. В ее глазах было такое страдание.

У меня так сдавило грудь, что я едва мог дышать.

– Прости. Решение пойти той ночью было не только из-за твоих людей. Это было также из-за эго. Моей репутации. И желанию заставить Регнера заплатить. Твои родители умерли...

– Нет, Лориан. Я плачу из-за тебя. Ты хранил это почти столько, сколько я была жива. И это было не в первый раз. Дай угадаю, как только лакей Регнера был мертв, люди вышли. Они увидели тебя. Настоящий Кровожадный Принц.

Я кивнул.

– И это выглядело так, будто ты разрушил город. Снова. Ты не пытался это отрицать.

– Конрет... он пытался защитить меня, когда умерли наши родители. Но он был моим братом. Никто по-настоящему ему не верил. В конце концов, было решено, что для блага нашего королевства, если наши враги поверят, что я действительно Кровожадный принц.

– Кто решил?

– Что ты имеешь в виду?

– Конрет решил, не так ли? Ему понравилась идея превратить тебя в монстра и направить на своих врагов. Его не волновало, что это сделает с тобой, если все будут дрожать при мысли о том, что ты придешь за ними.

Я вздохнул.

– Это был стратегический ход, дикая кошка. Регнер, вероятно, сожалеет о созданной им репутации. За эти годы мы нашли его шпионов, похитили его самых доверенных советников, и моя репутация дала нам доступ к информации, которой мы иначе не имели бы.

Она сердито посмотрела на меня в ответ.

– Мне все равно.

– Приска.

– Мне все равно, Лориан. Его работой было защищать тебя. Вместо этого он отослал тебя, когда тебе было всего девять зим, совсем одного, время от времени угощая тебя, чтобы сохранить твою лояльность. Боги, как бы я хотела, чтобы кто-нибудь спас тебя от него.

Я уставился на нее. Странные эмоции боролись внутри меня. Нежность, ярость, замешательство. Я хотел не обращать внимания на ее слова, и все же я мог также видеть логику, которую она использовала.