Я чувствовала себя самодостаточной и глупой, думая так, но маленькая часть меня признавала правду, и эта часть кричала над всеми остальными частями, играющими старую заезженную пластинку о том, что я никому не нужна, и они уйдут, как всегда.

Ной не уйдет. Даже если бы я оставила его.

Когда звонок закончился, я сидела с минуту, подыскивая место для всех новых эмоций, наполнявших мою грудь. Сделав несколько глубоких вдохов, я поднялась на ноги, держа под мышкой записки и корзину для белья.

Кухня была пуста, а по окнам струился дождь. Рация Ноя все еще стояла на зарядке, а его телефон лежал на столе. Переобувшись в высокие резиновые сапоги, я крикнула вверх по лестнице:

— Дженни, я на минутку сбегаю в сарай. Я сейчас вернусь.

— Есть, капитан, — крикнула она.

Накинув капюшон на голову и прижав плащ к груди, я трусцой побежала по гравийной дороге к сараю, где Ной хранил свои квадроциклы. Я полагала, что найду его внутри, возящегося со своим снаряжением и избегающего меня, но сарай был пуст, а его любимый квадроцикл исчез.

— Кажется, остается один вариант, — пробормотала я про себя, заводя двигатель старенького транспортного средства. Когда выехала из сарая, перед домом остановились два квадроцикла. Из-за дождя и всего погодного снаряжения я смогла разобрать только крупные фигуры, возможно, мужские. — Ной?

— Нет, это Тони, — крикнул один из водителей. — Боунс.

Я остановилась рядом с его машиной, дождь хлестал меня по лицу.

— Вы не видели Ноя?

— Мы приехали сюда в поисках его, — сказал Боунс, жестом указывая на фермера в другой машине. — Он не выходит на связь по рации. Должно быть, он там сломался.

— Он оставил рацию внутри. И телефон тоже. — Я слезла с квадроцикла и направился к ступенькам. — Пойдем, — крикнула я ему. — Мне нужно, чтобы ты остался здесь с Дженни, пока я ищу его.

— Ты... о, нет. Нет. Он убьет меня, если я позволю тебе выйти на улицу в темноте, в такую погоду. Нет, мэм. Мы поищем его.

— Я пойду, и если у него есть проблемы с этим, он может решить их со мной. — Я открыла дверь на кухню и увидела, что Дженни смешивает стакан пиратского сока. — Мистер Боунс побудет с тобой несколько минут, пока я помогу Ною кое с чем. Уверена, что ему очень понравится пиратский сок.

Мокрый Боунс подошел ко мне сзади и сказал:

— Твой муж убьет меня, потом уволит, а потом расчленит за то, что я позволил тебе выехать на квадроцикле в такой шторм. Мы здесь серьезно относимся к безопасности, если вы не заметили, мэм.

— Пираты расчленяли некоторых своих пленников, — сказала Дженни.

Я посмотрела между ними.

— Похоже, вам есть что обсудить.

С тяжелым вздохом Боунс сказал:

— Спустись вниз по холму, мимо садов, к болоту. Там есть тыквенный участок, который мы используем для оптовой продажи тыкв и кабачков. Это не та тыква, которую мы собираем возле фермерского киоска. Там ровная местность, но нужно следить за ручьями. В такую погоду они могут быть полноводными. Не пытайся их перейти.

— Хорошо, — сказала я, повторяя эти слова снова и снова, пока они не отпечатались в моей памяти. — Хорошо. Спасибо.

Он взял рацию и подтолкнул ее ко мне.

— Возьми это. Оставайся на четвертом канале. Если не получу от тебя ответа в течение двадцати минут, то вызываю кавалерию. — Я серьезно. Вызову всех. Сигнал по всем постам. Соберу всех.

— Поняла. — Я взяла рацию и спрятала ее во внутренний карман, чтобы спрятать от дождя. Дженни я сказала: — Ты знаешь, что делать. Мне не нужно тебе напоминать.

Она опустила две вишенки в свой стакан.

— Нет.

Я не была экспертом, когда дело касалось этой земли. Я знала ее не так, как Ной, и даже не так, как Дженни, но я знала, где находится тыквенный участок, потому что он примыкал к границе с «Двумя Тюльпанами». Я заметила кучу тыквенных грядок, когда гуляла там в начале недели. Без этого знания я бы ехала вслепую.

Я была примерно в десяти минутах езды от дома и сжимала руль так сильно, что у меня онемели пальцы, когда увидела белый козий мех. Я притормозила, ожидая, что коза снова промелькнет в свете фар. Но дальше я увидела не козу. Это были грязные джинсы.

Ной поднес руку к лицу, защищая глаза от слепящего света фар. По его лбу текла кровь, а вторую руку он прижимал к животу, что говорило о том, что что-то было не так. Вокруг него копошилась пара коз.

— Боунс? — позвал он.

Я выключила двигатель и помчалась к нему.

— Ной!

— Шей? Какого хрена ты здесь делаешь?

— Кто-то должен был спасти тебя на этот раз.

— Ты могла пораниться или покалечиться здесь, — прорычал он.

— Но этого не случилось.

— Черт возьми, Шей...

— Я тоже тебя люблю, — сказала я. — И буду любить тебя до тех пор, пока ты позволишь мне, если...

— Не заканчивай это предложение, — крикнул он.

Мы едва слышали друг друга из-за ветра и дождя, но это должно было быть сказано, и должно было быть сказано прямо сейчас.

— Я не знаю, как это сделать. Не знаю, как доверять кому-то до конца, и как поставить себя в положение, когда меня могут бросить снова и снова.

— Шей...

— Но думаю, что все равно хочу это сделать, — сказала я. — Думаю, что я должна это сделать, даже если это пугает меня. Даже если думаю, что все может развалиться или что ты можешь передумать, я хочу остаться здесь и хочу любить тебя.

— Клянусь тебе, я не передумаю. Я не отпущу тебя. Не смогу. Не после всех этих лет.

Прямо здесь, с козами, обнюхивающими мою руку, и бурей вокруг нас, все изменилось для меня. Это было очень похоже на то, как если бы я была в свадебном платье и у меня снова выдернули ковер из-под ног. Весь мой мир перевернулся с ног на голову. И так же, как тогда я поняла, что вся моя привязанность и любовь к бывшему жениху исчезла, теперь я знала, что Ной любит меня. Он любил меня, и не было никакого способа заставить это исчезнуть. Такую любовь нельзя было загнать в угол, ее нельзя было придумать. Она была настоящей, и дело было не в спасении друг друга.

Но сначала мне нужно было отругать мужа за то, что чуть не раскроил себе голову.

— Что ты там стоишь? Нам нужно осмотреть порез и, пожалуйста, объясни, что случилось с твоей рукой.

Ной подошел ко мне.

— Думаю, что сломал ее, когда перевернулся на квадрацикле.

— Перевернулся? О чем, черт возьми, ты думал, выезжая на нем сюда в темноте, в грозу? Разве у вас нет правил на этот счет? Разве не знаешь, что так нельзя?

— Да, знаю. — Он схватил в кулак мое пальто и притянул меня ближе. — А почему бы тебе не рассказать мне, какого черта ты сделала то же самое, жена?

— Сейчас была моя очередь спасать тебя, муж.

Он прижался своими губами к моим, и я поняла. Это было всё доказательство, в котором я нуждалась.

После того, как Боунс заверил нас, что он может остаться с Дженни еще немного, а она убедила нас, что попыток побега не будет, мы отправились в местный травмпункт. Ной ворчал всю дорогу. Он настаивал, что на лоб не нужно накладывать швы, что у него нет времени разбираться со сломанной рукой, и поэтому, скорее всего, она не сломана. Может быть, растяжение или сильный ушиб. Ничего, что могло бы потребовать наложения гипса. Он так далеко зашел, что объяснил это медсестре, которая хмыкнула и направила нас в ближайший смотровой кабинет, бормоча при этом: «Ох уж эти фермеры!».

Когда мы остались одни, Ной хмурился и ворчал обо всем на свете, пока я не встала с металлического стула и не устроилась рядом с ним на каталке.

— Теперь это имеет смысл, — сказала я.

— Что «это»?

— Все те разы, когда ты говорил, что мы влюблены со школы.

— Так и было. — Ной пожал плечами и тут же поморщился. — Ты просто не знала об этом.

— Почему ты не сказал мне раньше? — спросила я.

Он смахнул немного засохшей грязи со своего запястья.

— «Раньше» — когда ты вернулась, или «раньше» — в старшей школе?

— Давай начнем со школы, а потом разберем нашу недавнюю историю.

Ной уставился на медицинские инструменты на столе.

— Ты помнишь меня в школе? Я был застенчивым, неловким и боролся с кучей проблем. Я был трагически не крут, а ты была идеальна.

— Я не была идеальной. Ты лучше всех это знаешь. Если те записки что-то и доказывают, так это то, что я была далеко не идеальна.

— Ты была идеальной, — сказал он. — Черт, Шей, ты приехала сюда из Швейцарии. Ты хоть представляешь, как это звучит для детей из этого города? Ты жила в Лондоне и Нью-Йорке. Я не мог с этим соперничать. И не мог конкурировать со всеми остальными. Популярная толпа, спортсмены, богатые дети. Все хотели тебя.

— Мне не нужно было, чтобы ты конкурировал. Я лишь хотела, чтобы ты был моим другом.

— Я был поражен тому, что ты выбрала меня, — сказал он.

— И записки. — Я опустила ладонь на центр его груди. — Все эти записки. Не могу поверить, что ты их сохранил. Они были у тебя все это время.

— Если хочешь, чтобы я умер от смущения, то нужно было оставить меня там с козами.

— Я не хочу, чтобы ты умер от смущения, — сказала я со смехом. — Я пытаюсь любить тебя, и мне будет очень тяжело, если ты умрешь прямо сейчас. Пожалуйста, не делай этого. Но я хочу прояснить несколько подозрений, которые у меня есть.

Ной обхватил меня за талию и притянул ближе.

— О чем бы ты ни думала, ты права.

— Расскажи мне про «Маленькие Звезды».

Из него вырвался тяжелый вздох.

— Это ты, — прошептал он. — Это должна была быть ты.

— А те причудливые звезды на логотипе?

— Твои, — сказал он. — Я использовал твою интеллектуальную собственность без соответствующего разрешения, но надеюсь, что ты простишь меня за это.

Я стерла немного крови с его щеки и поцеловала в уголок его рта.

— Прощаю. — Затем: — А сине-серый?

— Звезды не могли быть без сине-серого. Они существовали только вместе. — Он выдохнул еще раз. — Всякий раз, когда ты смотрела на мою кепку, или на рыночную палатку, или даже на банки с вареньем, я думал, что это вернется к тебе. Что ты вспомнишь, все поймешь, и мне не придется объяснять... все.

— Думаю, ты хотел, чтобы я вспомнила.

— Да, — согласился он, — но сначала я хотел найти способ сделать так, чтобы это сработало. Чтобы все получилось по-настоящему.