***

Кажется, что дорога в больницу занимает целую вечность, но в конце концов мы добираемся, и меня везут прямо в одиночную палату. Медсестра присвистывает, когда заглядывает мне под юбку.

— Второй ребенок?

— Третий, — выдавливаю я.

— После второго и не замечаешь, как они появляются, — со знанием дела говорит она. — Повезло, что вы приехали вовремя. Ты почти готова рожать.

— Уже? — Иисусе. — Ох, Боже мой. О-о, Боже мой. — Сердце колотится у меня в груди. До этого момента я была словно на автопилоте, просто выполняя все действия, чтобы убедиться, что мы прибудем сюда вовремя.

Теперь я, наконец, всё осознаю и не могу заставить легкие наполниться воздухом. Я рожаю ребенка. Прямо сейчас. Без лекарств. Я не готова.

— Не напрягайся, — ругает меня медсестра, ставя капельницу. — Это ничему не поможет.

Я прикусываю губу, отрывисто киваю и медленно выдыхаю.

— Хей.

Я поднимаю взгляд. Кента опускается на колени рядом со мной. Он берет мою руку и прижимает её к своей груди, дыша вместе со мной.

— Ты в безопасности. Ребенок в безопасности. Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Ты можешь справиться с чем угодно. С чем, блять, угодно, Брайар. Ты уже прошла через то, что многие не могут и представить.

Я киваю, моё сердце бешено колотится в груди.

Он утыкается носом в мою щеку.

— Мы здесь, рядом с тобой, — шепчет он. — Но ты бы справилась и без нас, в любое время.

Я снова киваю, воздух с шумом покидает мои легкие. Нервный комок сжимается во мне, когда я смотрю на пищащие мониторы.

— Я просто хочу покончить с этим, — бормочу я. — Ожидание убивает меня.

К счастью, мне не приходится долго ждать. Проходит где-то около десяти минут, прежде чем схватки принимают серьезный оборот.

Большую часть родов я провожу, потеряв сознание. Мне очень больно, я плачу и хватаюсь за парней. Я почти уверена, что в какой-то момент назвала их всех самодовольными уебками. Если я правильно помню, они просто кивнули с серьезным видом и согласились со мной. Они по очереди гладят и обнимают меня, хотя я неизбежно отталкиваю их снова и снова.

Через некоторое время ругань стихает, я вообще перестаю разговаривать. Теперь схватки даже не похожи на простую боль. Они ощущаются словно пытка. Словно меня разрывает на части. Я закрываю глаза, хватая воздух ртом. Странные стонущие звуки, какие я даже не подозревала, что могу издавать, вырываются из моего горла. Это слишком. Я не смогу.

Я не смогу.

— Поговори с нами, детка, — говорит Мэтт, беря меня за руку. — Ещё раз назови нас долбоебами. Мне не нравится, когда ты молчишь. — Я ничего не говорю, шумно дыша. — Брайар, пожалуйста, говори.

Я задыхаюсь, слезы катятся по моим щекам и впитываются в подушку. Это слишком. Слишком, слишком больно. Я даже думать не могу из-за боли. Я не могу сформулировать слова.

Он опускается на колени рядом с кроватью, кладя своё лицо на подушку рядом с моим. Его сапфировые глаза пробегают по моему лицу.

— Всё, что нам нужно было сделать, это кончить, — пытается он. — Разве это тебя не злит?

Я качаю головой, плача сильнее.

— Почему ты пытаешься разозлить её? — спрашивает Кента.

— Злость лучше, чем грусть!

— Мне больно, — шепчу я.

Мэтт стонет, низкий, полный боли звук вырывается из его груди.

— Ох, блять. Боже, принцесса. Я знаю, что это больно, любимая. Мне так жаль. Если бы мог, я бы забрал всю боль себе.

Я киваю, смаргивая слезы с глаз, и дергаю за воротник его рубашки.

— Сними, — бормочу я.

— Глядя на мой пресс, ты почувствуешь себя лучше?

Я рычу на него.

— Сними. Пожалуйста.

Не говоря больше ни слова, он хватается за подол своей рубашки и стягивает её через голову. Я беру её и прижимаю к груди, утыкаясь лицом в его обнаженное плечо. Мне нужно, чтобы он был рядом.

Проходит четыре часа. Они невыносимы, но каким-то образом я их пережила. Когда роды наконец подходят к концу, Глен лежит рядом, крепко меня обнимая. Я впиваюсь ногтями в его предплечья, рыдая. Мэтту пришлось выйти. Кента стоит рядом с доктором и наблюдает.

— Ты так близко, — говорит он. — Ты почти сделала это, любимая.

— Ты отлично справляешься, ласс, — успокаивает меня Глен. — Просто тужься. Остался всего разочек.

Я снова кричу и плачу, когда падаю, утыкаясь лицом в руку Глена.

И вот, наконец, всё кончено. Я лежу в крепких объятиях Глена, потея и тяжело дыша, пока Кента умело перерезает пуповину и передает мне крошечный извивающийся сверток. Мои глаза расширяются, когда я смотрю на раскрасневшееся, сердитое лицо и крошечные розовые кулачки. Я оттягиваю ворот своей свободной футболки, и ребенка осторожно кладут мне на грудь. Всё остальное меркнет, когда я беру её на руки и прикасаюсь к её липкой, мягкой коже, чувствую, как она прижимается ко мне. Любовь вспыхивает внутри меня, захватывая меня целиком.

Медсестра передает Глену несколько полотенец, и он осторожно вытирает ребенка. Кента подходит и накрывает нас теплым одеялом.

— Я позову Мэтта, — тихо говорит он. — Боже, она такая красивая. — Я тупо киваю, глядя в сонные серые глаза моей дочери.

— О, Боже, — выдыхаю я, обращаясь к Глену. — Она выглядит точь-в-точь как ты. Она так же прекрасна, как и ты.

Глен наклоняет голову рядом с моей, касаясь губами крошечных влажных кудряшек дочери.

Я обнимаю её некоторое время, а затем передаю парням, чтобы они понянчились с ней. Мои веки уже тяжелеют, а конечности чувствуют слабость и дрожь. Я хочу свернуться калачиком вокруг своего ребенка и проспать двадцать четыре часа подряд. Я откидываюсь на подушки.

Кента выпрямляется, прекращая целовать свою дочь, и обращает свое внимание на меня.

— Устала, любимая?

Я киваю, всё ещё тяжело дыша. Засыпание после родов стало моей фишкой. Когда у нас родилась Эми, я отключилась, пока она пыталась обнять меня. Мое тело будто, в конце концов, расслабляется, а мозг отключается.

Кента убирает волосы с моего лица, выражение его лица невыносимо нежное.

— Ты очень хорошо справилась.

— Ага, блять, — бормочу я. — Присмотрите за ней. Я вернусь через секунду.

А потом я отключаюсь.