Во второй половине дня из оборонительного гарнизона Северного Синьцзяна, расположенного за восемьсот ли от столицы, пришло донесение, что на границе замечена необычная активность противника, а Черный Железный Лагерь отказался подчиняться указу «Цзигу Лин» и взял под стражу Северо-Западного командующего, и так далее.

Императору Лунаню это напомнило о былых временах. Он прочитал донесение, но решил ничего пока не предпринимать. Только послал своих людей в Северный Синьцзян, чтобы отчитать Хэ Жунхуэя за противодействие указу, в качестве наказания урезал его жалование и приказал Черному Железному Лагерю продолжить охранять границу.

Чан Гэну было не так просто выделить время, чтобы посетить горячие источники на севере столицы и ввести Гу Юня в курс дела. Но когда он наконец туда выбрался, то обнаружил маршала с чаркой в руках — он сидел в халате, погрузив ноги в горячую воду, а две прекрасные служанки разминали ему плечи. На лице у него читалось неземное блаженство - похоже здесь Гу Юнь стал бессмертным.

Гу Юнь писал Императору, что хотел бы «поправить здоровье», и верный своему слову полностью отдался процессу.

Этот полуглухой бездельник не слышал, как кто-то вошел, поэтому склонил голову, что-то на ухо нашептывая сидевшей рядом молодой девушке. Было не разобрать, что такого он ей сказал. Но девушка не ответила — лишь рассмеялась и густо покраснела.

Чан Гэн решил, что слова тут излишни.

Покрытое румянцем лицо служанки было настолько прелестным, что по нему хотелось провести рукой. Рука Гу Юня остановилась на полпути, когда он заметил, что девушки отвешивают кому-то торопливые поклоны.

Гу Юнь не мог разглядеть лица гостя, поэтому обернулся в поисках своего люли цзин и вернул его на переносицу.

Поняв, что пришел Чан Гэн, этот старый развратник ни капли не смутился, а радостно обратился к нему, лениво поднимаясь на ноги:

— Давненько мне не выпадал шанс расслабиться. А то мои кости совсем окаменели от такого образа жизни.

Чан Гэн сказал:

— ... Так может, они не от этого окаменели?

Открыв рот, он тут же пожалел о своих словах.

— А? — похоже, Гу Юнь его не расслышал, потому что с озадаченным видом переспросил: — Что?

И тут Чан Гэн вспомнил, что когда этот хитрец вместе с Шэнь И жил в Яньхуэй, притворяясь нищим бездельником, то любил делать вид, что не расслышал сказанное, если не хотел отвечать.

Никто лучше Гу Юня не умел закосить под дурачка. Но он был мастером своего дела: стоило тому притвориться, что у него проблемы со слухом, он становился опаснее тигра, отрастившего крылья [6].

Аньдинхоу — самый великий притворщик в Великой Лян — жизнерадостно спросил его:

— Ах да, так ты принес мне лекарство? Вечером отведу тебя в Сюэмэй Чжай [7]. Там как раз пара новых певичек приехали. Говорят, в конце года в башне Циюань пройдет песенный конкурс на звание лучшей певицы, поэтому предлагаю заранее ознакомиться с их творчеством.

Поскольку Гу Юнь просил захватить с собой лекарство, то Чан Гэн решил, что вопрос не терпит отлагательств. А оказалось, что это все потому, что глухому не в радость наслаждаться цветочным вином [8]. Поэтому с фальшивой улыбкой Чан Гэн ответил:

— Ифу, у каждого лекарства есть побочные эффекты. Если в нем нет особой нужды, ифу лучше не злоупотреблять им.

Гу Юнь ответил ему совершенно невпопад:

— Угу, как удачно, что ты его захватил! В ней можно полежать, погреться и как следует отдохнуть. Иди сюда!

Чан Гэн сдался.

Чан Гэн оправил полы одежды и чинно уселся на край горячего источника. Подняв взгляд, он сказал на языке жестов.

— Император получил донесение о происходящем на Северо-западе. Все под контролем, можешь не переживать.

Гу Юнь медленно кивнул:

— Ну, раз уж ты пришел... Ты ведь пришел сюда не только поговорить со мной? Не хочешь немного поплескаться?

— ... Нет, — хладнокровно отказался Чан Гэн. — Желаю ифу хорошо провести время.

Гу Юнь громко и разочарованно поцокал языком, а затем ничуть не смущаясь, словно Чан Гэн и не мог его смутить, спокойно разделся и зашел в воду.

Чан Гэна это зрелище застало врасплох, он спешно отвел взгляд. Поскольку он не знал, куда ему смотреть, то схватил чарку с вином и украдкой сделал быстрый глоток. Лишь почувствовав вкус вина на губах, он припомнил, что чарка-то была Гу Юня!

Неожиданно Чан Гэн резко вскочил, едва не снеся небольшой столик, и сухо произнес:

— Я пришел лишь сообщить своему ифу последние новости. Если тебе уже донесли, я... Я пойду, у меня есть срочные дела.

— Сяо Чан Гэн, — позвал его Гу Юнь, снимая люли цзин, запотевшее из-за горячего пара. Хотя взгляд маршала был слегка расфокусированным, он напомнил владыку драконов, повелевающих водой, когда облокотился на край бассейна и беспечно произнес: — Мы ведь оба мужчины и от природы сложены одинаково. Что ты тут не видел?

Чан Гэн задержал дыхание и наконец рискнул поднять взгляд. В облаке пара фигура Гу Юня немного расплывалась, зато его шрамы сразу бросались в глаза. Один из них, самый жуткий, пересекал грудь до самой шеи, практически разделяя его тело на две неровно сшитые половинки.

Гу Юнь прекрасно понимал природу соблазна. Чем суровее что-то запрещать, чем дальше уходить от темы, тем больше этого будет хотеться. Поэтому он щедро решил разрешить Чан Гэну вдоволь насмотреться. Все равно его тело представляло собой жалкое зрелище.

— Многие питают глубокую привязанность к своим родителям. Ты не исключение, со мной тоже так было, — сказал Гу Юнь. — Мой отец был точно дикий зверь. Его любимым занятием было натравливать на меня тренировочных марионеток. Тем, кто, держал меня за руку и учил письму, был покойный Император. Тем, кто уговаривал меня принять лекарство и давал в награду засахаренный фрукт, был также покойный Император. Когда я был моложе, то казалось, что никто на свете, кроме него, больше меня не полюбит. Порой подобная привязанность заходит слишком далеко и дает почву иллюзиям. Но со временем все приходит в норму. Чем больше ты будешь об этом думать, чем сильнее будешь поддаваться этому чувству, тем сложнее тебе будет отпустить это.

Чан Гэн было открыл рот, но Гу Юнь притворился глухим, чтобы проигнорировать любые сказанные им слова, и продолжил:

— Ифу знает, что ты хороший мальчик, но склонен излишне утруждать себя. Расслабься, останься со мной на источниках на пару дней. Ты вечно живешь как монах. А толку? Тут так хорошо, столько интересных занятий. Не упрямься.

Примечания:

1. 春风化雨

chūnfēng huàyǔ

весенний ветер рождает дождь (обр. в знач.: сеять семена просвещения; благотворное влияние воспитания)

2. 无欲则刚

wú yù zé gāng

(можно) быть стойким, только не имея страстей (One can be austere if he has no selfish desires)

3. 岿然不动

kuīrán bùdòng

стоять как гора; стоять твердо; быть стойким (непоколебимым); не подвергаться изменениям, быть консервативным

4. 小楷

xiǎokǎi

петит, мелкий шрифт, мелкое письмо [почерком кайшу]; строчная печатная буква, иероглифы мелкого уставного письма

5. Чай "Весна в Цзяннани"

江南春

_

«Весна в Цзяннани» (стихотворение 杜牧)

dù mù

Ду Му (803–852 гг., китайский поэт периода заката Танской империи)

6. 如虎添翼

rú hǔ tiān yì

[как если бы] тигру ещё и крылья придать (обр. в знач.: с удвоенной силой, усилиться, окрепнуть)

7. 雪梅

xuě méi

засахаренные сливы

8. 花酒

huājiǔ

вост. диал. пить вино в обществе проститутки