Мгновение после в месте падения стрелы земля взорвалась, вынудив несколько солдат южной армии отступить. Наконечник стрелы прямо пронзил пересечение их трёх кнутов.

Хвост стрелы непрерывно дрожал, издавая звук, похожий на гул ветра.

— Уважаемый господин слишком наглый, — пробормотал Чан Гэн, а затем, сопровождаемый испуганными взглядами, наложил ещё одну железную стрелу на тетиву. — Генерал Шэнь, не забывайте, здесь есть ещё один человек.

Шэнь И всё ещё не мог выкинуть из головы недавний выстрел, лишь спустя долгую минуту вновь обретя дар речи:

— Прошу прощения, я не понимаю...

— Далеко на краю неба, близко перед глазами [4], — сказал Чан Гэн.

Шэнь И ошеломленно спросил:

— Что?..

— Да, да, — сказал Чан Гэн. — Это вы.

Тем временем, внизу, выражение лица Гу Юня было не таким беззаботным, как обычно — оно было пугающе холодным и бесстрастным:

— Инспектор Куай, я всегда хотел спросить — откуда у вас столько мужества и смелости, чтобы обучить так много людей для личной стражи?

Лицо Куай Ланьту в миг стало землистого цвета, в его ушах всё ещё гудел пронзительный свист железной стрелы. Не понимая, на чьей стороне Гу Юнь, он начал паниковать:

— Мар... Маршал, императорский инспектор пограничной территории был размещен на границе, дабы подавить массовые беспорядки, которые постоянно учиняют южные погромщики, поэтому императорский двор жаловал частную амнистию, позволяющую иметь отдельное подразделение оборонных сил...

— Оборонительным армиям в этой стране, за исключением императорской гвардии, запрещено использовать какую-либо технику, помимо лёгкой брони и кавалерии, — тут же отрезал Гу Юнь. — Даже тяжёлая броня имперской армии не может превышать шести печатей [5] — Куай Ланьту, неужели я что-то запомнил неверно? Или же что-то неверно запомнил ты?

Куай Ланьту вздрогнул от холода в голосе Гу Юня.

Конечно он знал, что превысил полномочия, но считал, что не это было сейчас серьезной проблемой. Сейчас они должны одолеть Фу Чжичэна и претворить в действие "Цзигу Лин". Это будет ничем иным, как небольшим проступком, совершенным ради большой заслуги.

У инспектора не было пути назад:

— Предатель находится сейчас прямо перед нами, маршал действительно желает обсудить нарушение правил простых рядовых солдат?

Гу Юнь нахмурился. Он будто не привык к подобным острым спорам с глазу на глаз. Куай Ланьту немедленно отметил выражение, промелькнувшее на лице Гу Юня, внезапно почувствовав, что этот легендарный Аньдинхоу не так страшен, как о нём говорят. В тот год, в Восточном море на борту военного судна мятежных войск, у Гу Юня были более масляные уста и скользкий язык [6]. И сейчас маршала как будто подменили, будто тогда он был совершенно другим человеком.

Куай Ланьту, невзирая ни на что, решил пойти напролом, осмелел и подумал: "В конце концов, он просто молодой человек с высокой должностью и статусом, не более. Без подчиненных прежнего Аньдинхоу что из себя представляет один только Гу Юнь?"

Фу Чжичэн яростно крикнул:

— Куай, кого это ты назвал предателем?!

Куай Ланьту повысил голос:

— Господа, мы окружены силами повстанцев, лучшее решение сейчас — захватить их предводителя, не давая им никакой возможности отреагировать! Я также прошу всех вас держать ситуацию под контролем, не позволяйте мятежникам связать вам руки!

Фу Чжичэн был рассержен настолько, что начал смеяться, делая своё изначально ужасное лицо ещё страшнее:

— Пленить меня? Подойди и попробуй!

Когда он закончил говорить, лучшие солдаты Фу Чжичэна взяли на себя инициативу и двинулись в атаку первыми, бросившись напролом по горным хребтам, рассредоточившись по землям горных разбойников. В битве схлестнулись воины южной пограничной армии и отряд инспектора.

В маленьком логове Синцзы Линь стало так тесно, что воде было не просочиться [7].

Шэнь И не мог понять, почему Гу Юнь всё ещё бездействует, спокойно наблюдая за происходящим. Потрясенный сотрясающими воздух громким шумом и воплями, Шэнь И бросился в сторону лестницы, но, обернувшись, заметил, что лицо Чан Гэна по-прежнему оставалось спокойным. Юноша продолжал целиться в сторону Гу Юня, и любой, кто осмеливался приблизиться к маршалу, в ту же секунду оказывался нанизан на стрелу.

— Генерал Шэнь, пожалуйста, не беспокойтесь. Всё идёт согласно плану ифу, и я тоже наготове, — когда Чан Гэн заговорил, в его словах звучала странная неоспоримая уверенность.

В голове Шэнь И внезапно появилась странная догадка. Мог ли Гу Юнь намеренно обострить противостояние Фу Чжичэна и Куай Ланьту для того, чтобы убить взятым взаймы ножом? [8]

— Если сегодня Фу Чжичэн будет захвачен, — сказал Чан Гэн. — Положение командующего армией южной границы будет пустовать. Хотя Император настойчив, он также соблюдает меру. Приграничный край является критически важной территорией, на эту должность могут быть назначены только генералы. Если смотреть на весь имперский двор, ни у кого, кроме вас, генерал Шэнь, нет более подходящего послужного списка. Не говоря уже о том, что Император желает ослабить власть ифу над армией только из-за своей болезненной подозрительности. Детская привязанность всё ещё сохранилась, безопасность Великой Лян всё ещё лежит на плечах моего ифу. Когда будет исполнен "Цзигу Лин", жетон Черного Тигра потеряет свою власть. Кто бы ни стал командующим южной границей, он будет иметь право контролировать и управлять войсками, но не будет иметь реальной военной мощи. Поскольку ифу уже выразил своё мнение, разве Император не должен после наказания палками предложить награду сладкими финиками, дабы оказать поддержку генералу Шэнь?

Договорив, Чан Гэн улыбнулся:

— Генерал Шэнь, не смотря на то что Император не очень благоволит мне, как младшему брату, во время празднования Нового года мое жалованье, возможно, будет даже больше, чем жалованье ифу.

Шэнь И задался вопросом: "Кто, в конце концов, содержит поместье Аньдинхоу?"

Он удивленно посмотрел на Чан Гэна. Выражение его лица менялось несколько раз, прежде чем он сказал со вздохом:

— Подумать только! Ваше Высочество, вы так сильно изменились.

В то время подросток, живший в Яньхуэй, был простым и упрямым, все его эмоции — от счастья до скорби — были ясны с первого взгляда. Шэнь И втайне восхищался им: будь это какой-нибудь другой ребенок, всего за одну ночь превратившийся из деревенского мальчишки в принца, он был бы ослеплен тщеславием столицы.

В то время Чан Гэн был просто ребенком, который раньше никогда не знал роскоши и богатства, но он решительно настоял на том, чтобы покинуть поместье. Он предпочел бы бесконечно бродить под этим безграничным небом, чем вернуться и стать принцем, лягушкой, сидящей на дне колодца [9].

Вот только прямо сейчас, молодой человек, обсуждающий с ним положение дел в стране посреди мечей и клинков, был лишён каких-либо следов ребячества.

Чан Гэн не ответил. За последние четыре года он никогда не осмеливался быть снисходительным ни к своему телу, ни к душе, но не ради того, чтобы добиться каких-то великих заслуг. Он хотел стать сильнее настолько быстро, насколько это возможно, достичь дня, когда он сможет подавить Кость Нечистоты... И стать достаточно сильным для того, чтобы защитить одного человека.

— Самая большая проблема сейчас — нехватка денег, — сказал Чан Гэн. — Хотя морской путь открыт, люди Центральных равнин редко выходят в море. Как докладывает береговая охрана, другая сторона тоже не так часто выходит в море. Если полагаться только на иностранцев, которые приезжают сюда с целью наживы, теми, кто выиграет от этого, будут всё те же морские торговцы. Скудного количества поступающего серебра недостаточно для того, чтобы Император тайно скупал цзылюцзинь из рук западников.

— Это временная мера, — сказал Шэнь И. — Это не значит, что выход найти невозможно.

Чан Гэн едва заметно улыбнулся:

— Да, я путешествовал этой весной, чтобы увидеть Шелковый путь. Въезд в Лоулань сейчас невероятно процветает. Когда я думал о том, что всё это стало возможным благодаря усилиям ифу, я не мог не чувствовать невероятную гордость. Через три года Шелковый путь может быть полностью открыт, связывая всю территорию Великой Лян. Подождите, пока люди действительно смогут извлечь из этого выгоду, и в казну будет поступать достаточно золота и серебра. Институту Линшу больше не придется беспокоиться о деньгах. Повсюду будет достаточно войск для защиты. Кто тогда посмеет вторгнуться? Если это так, то, не будет никакой разницы от того, кто скажет последнее слово — военное министерство или мой ифу.

Шэнь И молчал. Он не понимал, как после четырех лет разлуки Чан Гэн так хорошо научился понимать Гу Юня.

Но всё, что он сказал, было правдой.

Последние несколько лет Гу Юнь часто задумывался об этом. Но с тех пор, как ему было приказано позаботиться о Шелковом пути, он упоминал эти вопросы всё реже и реже.

С одной стороны, когда он стал старше и начал размышлять больше, его гнев начал сходить на нет. С другой стороны — это было потому, что Гу Юнь, который никогда не думал о том, чтобы полностью взять военную мощь в свои руки, хотел, чтобы на протяжении всей его жизни его родная страна жила в мире.

Если нужно сражаться — он готов облачиться в броню, сесть на коня и сражаться. Если нужно охранять — он будет скромным и честным охранником на дорогах Шелкового Пути.

Чан Гэн отметил, что Шэнь И был глубоко погружен в свои мысли. Он внезапно вспомнил о том, что слышал раньше —понимание и доверие между маршалом и его механиком было чем-то, что не смог бы разрушить никто другой. В сердце Чан Гэна невольно зародилась зависть. Но, прежде чем его ревность обрела форму, он вдруг услышал взмахи крыльев.