Гу Юнь улыбнулся, снял с переносицы монокль, закрыл глаза повязкой, намекая на то, что он больше не хочет общаться с Ляо Жанем. Немногим позже маршал сказал:

— В семье с фамилией Гу не знают путей отступления. Если в будущем настанет такой день, подчиненный Гу должен пожертвовать собой и стать топливом для будущего своей страны и во имя предков. Ах, да, в следующий раз, когда встретите врача, который исцелил мои глаза, передавайте ему привет от моего имени.

С того дня, когда из земли выкопали первую чашу Цзылюциня, все сразу поняли, что этот мир никогда больше не сможет жить в мире.

Усердные фермеры проиграют железным куклам, неустанно бегающим по полям. А лучшие бойцы не смогут устоять перед силой тяжелой брони, способной одним махом уничтожить целую армию. Мирные жители попадут в беспрецедентный мир хаоса и беспорядков. И лишь для того, чтобы хоть как-то удержаться на плаву, они окажутся либо чрезвычайно богатыми, либо крайне бедными.

И проигравшие на этом поле боя уже не смогут ничего изменить. Всегда, когда дело касалось подобных вопросов, итог был одинаков, как для великих наций, так и для мирного простого народа.

И когда все поймут, что произошло, хаос будет неизбежен. Останется только один вопрос - когда это случится. Это поток времен, непобедимых героев или знатных правителей. Никто не способен его остановить.

Закончив говорить, Гу Юнь вернулся в свое обычное, спокойное состояние. Он больше не обращал внимание на монаха. Покинув каюту со сложенными за спиной руками, Гу Юнь решил взглянуть на то, что же все-таки произошло, отчего монах так быстро прибежал в каюту и поклялся в верности.

Выйдя на палубу, Гу Юнь почувствовал странный запах, распространяющийся по всей длине морской линии. Как будто что-то горело. Гу Юнь стоял у самого выхода из каюты и прекрасно мог отличить запах ветра от этого. Только после он понял, что это был за запах. Это был горящий Цзылюцзинь с какими-то примесями.

"Торговое судно" медленно ступало по мелководью рядом с небольшим островом. По обе стороны от корабля стояли два ряда "Гигантских Драконов". Яркие, как снег, боевые, полностью укомплектованные боеприпасами, корабли, выстроились в ряд. Торговые корабли, перевозившие контрабанду Цзылюцзиня, двигались вперед ровной линией, один за другим, подобно простым рыночным телегам, перевозившим провиант среди тысячи солдат, совершенно не привлекая к себе внимания.

Пусть Гу Юнь не мог видеть, но из-за повисшего в воздухе напряжения, он догадывался, что произошло.

С такой численностью экипажа, даже если бы у них в качестве поддержки был Цзяннаньский флот, они не смогли бы противостоять Драконам. Не говоря уже о Черных Орлах, которые так же были на тех суднах.

В эту секунду к нему наклонился один очень знакомый человек и молча протянул маршалу руку.

Никто так не делал, кроме Чан Гэна. Он либо помогал ему, либо нет. Только Чан Гэн знал верную последовательность действий.

Гу Юнь чувствовал, что Чан Гэн всегда был странно напряжен, когда он находился рядом. Для начала ему следует сообщить о своем присутствии Гу Юню. Затем Гу Юнь протягивал Чан Гэну руку, чтобы тот мог ему помочь. Если нет - то Чан Гэн никак не вступал с ним в контакт.

"Глупый..." - подумал Гу Юнь, держась за руку Чан Гэна. "Что такого тревожного в том, чтобы находиться рядом со мной? Разве в этом мире есть отец добрее меня?"

Чан Гэн быстро написал на руке маршала: "Тут сотни военных кораблей. Я не уверен, что это гигантские драконы..."

"Это они", - ответил Гу Юнь. "Я чувствую запах Цзылюцзиня".

Разве Ляо Жань не говорил, что человек не чувствует запах Цзылюцзиня? Что его способны учуять только инспекционные собаки?

Эта способность его ифу... Похоже, что она неизбежна.

Гу Юнь тихо вздохнул в глубине души и продолжил жаловаться про себя: "Это все благодаря твоему расточительному скряге старшему братику, который вышвырнул меня на северо-запад, чтобы я чувствовал себя там в безопасности. А теперь посмотрите на это - старая дальневосточная черепаха в садовом лотосовом пруду желает поднять ветер и сделать волны [6]! Служу Императору!"

Вечером монах переоделся в "ночную одежду" и отправился искать Гу Юня. Маршал был вынужден носить монокль Люли постоянно. Его уши могли уловить только громкие звуки в пределах двух чи [7], а один из глаз едва ли мог видеть тех, кто сейчас находился вместе с ним в комнате. Его верноподданными "солдатами" были: немой монах, пухлый мальчишка, девочка и один талантливый в актерском мастерстве, но ужасно избалованный сын.

Рядом с торговыми судами стоял огромный флот вооруженных кораблей, ожидавших команды. Не говоря уже о множестве солдат Великой Лян.

Но рядом с Гу Юнем никто не нервничал - маршал прекрасно понимал масштабы войска.

— Прекратите уже прикидываться дураком, - обратился Гу Юнь к монаху. - В этом "Хаоли" должны быть ваши люди. Иначе как так вышло, что все, что вы так долго планировали, пошло не по плану? Говорите уже, или еще не ясно, что все мы - кузнечики на одной веревке?

Ляо Жань безмолвно прочел строчку из буддийских Писаний, а затем протянул маршалу потрепанные, потерявшие цвет бусины из "сандалового дерева". Когда Гу Юнь потянулся за ними, он невольно поморщился. Его необычайно чувствительный нос уловил запах чего-то испорченного.

Гу Юнь тут же отстранился. Он никогда не задумывался о манерах, когда речь шла о монахах, поэтому он прямо сказал:

— Ох, небеса, мастер, как давно вы мылись? Вы скоро запузыритесь от этого запаха и на вас появится паутина.

Трое мальчиков тут же одновременно отступили на три шага назад.

Чан Гэн не мог вспомнить, как выглядел монах в первый день их встречи во дворце. Тогда, чтобы повидаться с Императором, монаху принесли воду в белом лотосе, чтобы он мог помыться.

Выражение лица Гу Юня было холоднее льда. Он был слеп и глух, а монах был немым. У маршала было сильное обоняние, а монах не любил купаться. И все же, в целом мире не сыщется ни единого плешивого осла, которому Гу Юнь бы поддался.

Сто восемь деревянных бусин. Развинчивая каждую, внутри можно будет найти марку. Всего тридцать шесть таких марок. Каждая из которых относится к членам Павильона Линь Юань.

Гу Юнь выдержал короткую паузу, а затем спросил:

— Вылезет ли павильон Линь Юань из гнезда?

Лао Жань улыбнулся и ничего не ответил.

Чан Гэн нахмурился и спросил:

— Что за Павильон «Линь Юань»?

Когда юноша внезапно заговорил, Гу Юнь даже не понял, что он сказал. Он догадался, что Чан Гэн что-то сказал только тогда, когда увидел, что Ляо Жань начал говорить с юношей на языке жестов. Маршал мог только догадаться, о чем они говорили, и тут же поспешил прервать их беседу:

— Эта кучка воронов... Так, у нас нет времени на болтовню. Как нам связаться с этими людьми?

Ляо Жань поспешил ответить: "Я не совсем уверен, как связаться с ними всеми, но я знаю одного музыканта, который играет для их главы. Для начала мы можем попытаться связаться с ним.

Гу Юнь задумался: "У наших северо-западных войск императорской армии нет ни одной цикады, которая пела бы для нас, но в этой частной армии даже есть свой личный музыкант? И где тут справедливость?"

— Нам стоит быть осторожнее, - сказал Чан Гэн. - Люди Дунъин подозревают нас. Я несколько раз чувствовал их присутствие.

Стоило Чан Гэну начать говорить, как тут же заговорил Гэ Пансяо:

— Аньдинхоу, господин, когда прибудут наши люди?

Гу Юнь спокойно сидел на одном месте, сдерживая на лице нейтральное выражение лица подчиненного Великой Лян - на самом деле, он ничего не мог услышать. Он пытался угадывать, читая по губам, но без языка жестов, одно чтение по губам давалось ему слишком тяжело.

Ляо Жань тут же прикрыл его и ответил: "Будьте терпеливы, если сюда прибудет еще и Цзяннаньский флот, это может привести к более масштабным последствиям..."

После ответа монаха, Гу Юнь сразу понял, что Гэ Пансяо спрашивал о подкреплении.

— Офицеров Черных Орлов, которых я взял с собой, можно пересчитать по пальцам одной руки. Также нам не известно, будет ли Яо Чжэнь полезен или нет. Он может явится только под конец битвы.

Подумав над сложившейся ситуацией, он снова перебил мастера и сказал:

— Военно-морские силы такого масштаба невозможно сформировать всего за пару дней. Я подозреваю, что кто-то при императорском дворе задумал совершить восстание. Иначе говоря, эта куча железа - не наша цель. Нам нужно захватить этого человека.

Добросердечный монах, который поспешил маршалу на помощь, был дважды перебит.

И тут внезапно о себе напомнил Цао Нянцзы, кашлянув в кулак. За все это время он не произнес ни слова. Когда он видел Гу Юня с распущенными, спадающими на плечи, волосами, мальчик каждый раз не мог спокойно дышать и ничего вокруг не слышал, когда находился рядом с ним.

— Я тоже могу помочь с некоторыми поручениями, - осторожно сказал Цао Нянцзы.

Гу Юнь знал, что этого ребенка день и ночь заботят только симпатичные мужчины, и что ему все-таки немного не хватает подготовки, поэтому маршал тут же отказал:

— Нет, продолжай играть роль маленькой девочки.

— Я могу одеться как Дунъинский мужчина, - осторожно предложил Цао Нянцзы.

Гу Юнь вскинул брови.

— Я могу! - быстро ответил Цао Нянцзы. - Я и раньше маскировался под мужчин!

Гу Юнь не нашел, что ответить. Маршал чуть наклонился вперед и со всей искренностью задал всего один вопрос:

— Молодой человек, вы в курсе, что вы - мужчина?

Цао Нянцзы мгновенно покраснел. Его душа подвисла на буксирном канате корабля и начала качаться туда-сюда. Он даже не услышал, что сказал Гу Юнь.

Внезапно кто-то потянул Гу Юня с силой за плечо. На этот раз Чан Гэн не боялся прикоснуться к своему ифу. Он стоял за его спиной с серьезным выражением лица. Спокойный, как вода, но с таким же строгим выражением лица, как у учителя Шэнь.