Мальчик был маленьким с хрупкой, стройной фигурой, а его руки и ноги работали значительно быстрее, чем у дунъинцев. Он подошел к караульному еще ближе, но тот продолжил спать. Отражающийся от морской глади лунный свет падал на храпящего человека. Заметив, что слюна, стекающая с уголков его губ, уже почти дотянулась до шеи, Цао Нянцзы облегченно вздохнул и подумал: "Вот урод..."

Морские волны мягко покачивали небольшую лодку. Караульный перевернулся на бок и чуть было не упал со своего деревянного стула. Он проснулся и иступлено уставился на стоящего подле него мальчишку. Караульный перевернулся и ровно сел, не отводя от дунъинского подростка взгляд. Цао Нянцзы поздоровался с ним на их родном языке.

Мужчина расслабился и потер глаза, собираясь рассмотреть мальчишку перед собой, как Цао Нянцзы уже замахнулся палкой по затылку сторожилы.

Караульный, не издав ни звука, рухнул на землю.

Виновник происшествия похлопал себя по груди и прошептал:

— Я чуть не умер от страха! Ты меня до смерти напугал!

Пусть Цао Нянцзы и испугался, но его руки оказались быстрее страха. Он быстро снял с пояса караульного связку ключей и побежал на корабль. Как человек, велевший ему отправиться сюда, и сказал - на корабле действительно располагалась тюремная камера. За решетками находилось около тридцати человек. Похоже, они были простыми ремесленниками. Увидев Цао Нянцзы, они начали перешептываться:

— Вокоу [5] пришел!

— Шшшш!.. - прошипел Цао Нянцзы, а затем грубовато-добродушно объяснил: - Я не дунъинец! Я прибыл сюда вместе с Аньдинху, чтобы ослабить восстание. Давайте я для начала освобожу вас всех.

Глубокой ночью над морскими волнами повисло покрывало легкого тумана.

Ляо Жань и одетый в черное мужчина быстро скрылись в каюте корабля. Внутри каюты были аккуратно разложены десятки единиц железной брони.

Ляо Жань достал из своей сумки бутылку, развернулся и бросил ее прямо в руки своему спутнику. Обменявшись взглядами, они начали заливать железную броню чернилами каракатицы.

Ди Сун отвел Гу Юня и остальных на самый простой, совершенно непримечательный корабль, на корме которого был изображен водяной, безрогий дракон.

До конца канатной дороги еще было далеко, но уже отсюда можно было услышать звонкий смех и мелодичную музыку. Стоило Ди Сун ступить на палубу, как произошло нечто неожиданное...

Чан Гэн прекрасно знал, как нападать исподтишка. С сильным хлопком повсюду разлетелись клубы густого, белого пара. Из темноты прямо на Гу Юня с диким ревом и размахивая мечом вылетела железная марионетка.

Даже Ди Сун был застигнул врасплох. Он тут же закричал и упал на землю.

Чан Гэн потянулся за мечом, но кто-то толкнул его руку назад, возвращая клинок в ножны.

В следующий момент Гу Юнь отпустил руку юноши и, незрячий, погруженный в кромешную тишину глухоты, маршал, скользнул вихрем мимо пронесшейся марионетки. Движения Гу Юня были легкими, почти расслабленными. Но в какой-то момент он развернулся на кончике носка и потерял ощущение присутствия железного монстра. Маршал только повернул голову в сторону плеча, как в следующий миг на его лице засияла тонкая линия света от острия смертоносного клинка марионетки.

Зрачки Чан Гэна сузились. Погодите!.. Разве Гу Юню не завязали глаза? Разве он не слышит?..

За долю секунды сияние исчезло. Гу Юнь скрылся за марионеткой и тишину ночи пронзил истошный вопль. Мгновением позже в воздухе повисла звенящая тишина.

Ди Сун сильно дрожал.

Марионетка показалась на протянутых в воздухе канатах. В это же мгновение, с борта вылетело тело дунъинца. Полы накидки Гу Юня всколыхнули порывы ветра, пронесшегося с поднявшимися по воде волнами. Маршал твердо стоял на ногах, сжимая в руке дунъинский клинок. Достав из внутреннего кармана платок, он с отвращением провел им по окровавленному лезвию. Затем он совершенно беззаботно чуть приподнял голову и протянул руку.

Чан Гэн сглотнул, его сердце бешено билось, подобно барабану. Юноша тут же сделал шаг вперед, чтобы взять Гу Юня за руку.

— Если это - искренние помыслы генерала, нам не стоит идти дальше, - сказал Гу Юнь.

Ди Сун нервно и очень старательно стирал стекающий с его лица пот. Но только он собрался открыть рот, чтобы ответить "ароматному мастеру", как Гу Юнь прервал его:

- Вам не стоит оправдываться, - вскользь сказал маршал. - Глухой человек ничего не слышал.

Закончив говорить, мужчина развернулся и направился в сторону каюты генерала. Деревянная дверь вдруг распахнулась и небо оглушили звуки чарующих мелодий, песен и танцев.

Из каюты выступили два ряда вооруженных наёмников, ступая чеканным шагом, плечом к плечу. Выстроившись в ровную линию, они освободили проход посередине. Чан Гэн повернул голову, чтобы взглянуть на того, кто же скрывался в каюте. Генералом оказался белокожий мужчина средних лет. Он пристально смотрел Гу Юню в спину и громко сказал:

— Господин Чжан, прошу, задержитесь!

Гу Юнь всё еще был глух. Маршал написал на ладони Чан Гэна: "Вот и глава мятежников".

И при этом маршал про себя отметил: "Сын мой, он не глава мятежников..."

Мужчина поднялся со своего места и покорно отдал "ароматному мастеру" поклон [6]:

— Ваш покорный слуга давно наслышан о доброй славе господина Чжан. У этого Императора-пса во власти такие таланты, но он не знает, как использовать эти таланты наилучшим образом. Действительно... часы его сочтены.

Чем больше Гэ Пансяо слушал, тем больше он чувствовал себя крайне неловко. Он подумал: "Разве "господин Чжан" - не обычное имя, которое Аньдинхоу случайно придумал? Что еще за "давно наслышан о доброй славе"? Эти льстивые присказки слишком завышены...

Гу Юнь не обратил на слова мятежника никакого внимания. Маршал склонил голову к Чан Гэну и спросил:

— Что он сказал?

"Он сказал, что давно ждал встречи с тобой. Что Император не умеет пользоваться тобой, что он играет со смертью", - вкратце написал Чан Гэн на ладони Гу Юня. В считанные секунды в голове юноши уже начала связываться цепь событий.

Правдой было то, что Гу Юнь сначала только притворялся "ароматным мастером", чтобы сесть на корабль.

Ароматный мастер, лодочник и сопровождение корабля в Дунъин были за одно. Вот только мятежникам нужно было перетянуть этих людей на свою сторону, ведь они были всего лишь второстепенными персонажами в этой игре. Почему глава мятежников желал встречи именно с этим "ароматным мастером"?

Либо его личность была раскрыта, либо монах как-то умудрился создать для Гу Юня полноценную фальшивую личность.

И тут Чан Гэн вспомнил улыбку, тронувшую губы Гу Юня в тот момент, когда все узнали, что лидер хочет встретиться с ним. Сердце замерло в груди юноши - неужели Гу Юнь знает что-то еще про этого главу мятежников?

Через год разлуки Чан Гэну больше не требовалось задирать голову, чтобы посмотреть на Гу Юня. А старый подарок, специально изготовленный под руку мальчика, железный браслет, уже был непригодным для носки. Юноша чувствовал, что если Гу Юнь снимет всю свою броню, то Чан Гэн сможет обнять его одной рукой.

Вот только в сердце юноши между ними снова образовалась пустота длинной в неизмеримое расстояние, которое ему никогда не удастся преодолеть.

Гу Юнь не спешил оглядываться. Он равнодушно кивнул головой.

Глава решил объясниться:

— Мы смогли встретиться только сейчас лишь потому, что этим южным варварам [7] не знакомы правила приличия, но и мы с вами, господин Чжан, ведь никогда раньше не встречались. Мне известно, что вы, достопочтенный господин, испытываете недостаточность в слухе и зрении. Не смотря на это, ваш покорный слуга заранее подготовил рекомендательное письмо, пусть мне и не были знакомы ваши исключительные навыки и то, какой господин выдающийся человек! Ха-ха, но теперь-то мои глаза открыты и я действительно поражен! Цисюй, скорее налей господину Чжан вина, чтобы мастер мог составить мне компанию!

Чан Гэн коротко пояснил Гу Юню о всей нелепой чепухе, о которой говорил этот человек. Но, прежде чем Чан Гэн закончил писать, из-за стола с роскошными яствами, предназначенными для грандиозного пиршества, поднялась девушка.

По пути сюда они столкнулись с женщиной в белоснежных одеждах.

С совершенно без эмоциональным выражением лица она налила для "ароматного мастера" не пиалку вина, а целую чашу.

Не проронив ни единого слова, она медленно подошла к нему и протянула чашу прямо в руки Гу Юню.

Смесь запаха успокоительного, в сочетании с солёным ароматами морской воды, ударила в нос. Девушка была простым музыкантом, ее работа заключалась в развлечении господина и ему подобных. В ее манере держаться не было ничего обаятельного и романтичного. Она была холодной и казалась отстраненной.

Гу Юнь потянулся и принял чашу с вином из рук девушки, незаметно едва наклонившись, чтобы уловить аромат напитка.

"Ароматный мастер" не смог сдержать улыбку и прошептал слова благодарности.

Чан Гэн не успел остановить его, ведь в ту же секунду Гу Юнь опустошил всю чашу.

Женщина опустила взгляд в пол, чуть склонилась в поклоне и отступила в сторону. Глава мятежников позади них громко засмеялся:

— Господин Чжан счастлив! Я всегда любил таких открытых людей!

Чан Гэн был вне себя от злости. Он схватил Гу Юня за руку и написал на ладони: "А если там был яд?"

Гу Юнь сначала предположил, что это вопрос от этого предателя. Поэтому он спокойно ответил: "Чтобы отравить "ароматного мастера", который не видит и не слышит, нужно работать старательнее, чтобы найти яд, у которого нет запаха и вкуса".

Чан Гэн промолчал.

К счастью, Гу Юнь всегда отличался заносчивостью характера. Пусть его слова прозвучали несколько бездарно, но он, похоже, озвучил очень правильные вещи.