Глава 12 «Старые дела»

 

***

Шэнь И взглянул на лысые кусты мяты, объеденные козлом по имени Гу Юнь, а затем последовал за ним.

***

Варвары собрали все свои волю и силы, подготовили всю имеющуюся тяжелую броню для внезапного нападения на город Яньхуэй; смело было можно сказать о том, что ради осуществления задуманного они готовы были рискнуть возможностью дожить до старости лет. Обслуживание Тяжелой Брони дорого обходилось даже Великой Лян, однако несложно было предположить, какой ценой давалось её содержание восемнадцати варварским племенам.

Вероятно, даже после того, как варвары высосут всю кровь, этого всё равно им будет недостаточно. Они трижды обглодают кости и повысасывают костный мозг.

Их раса развивалась, разделяя одно логово с волками – по природе своей дикие племена отлично разбирались в боевых искусствах. Учитывая, как долго и тщательно варвары разрабатывали план нападения, а также мощь их тяжелой брони, они должны были прослыть как непобедимая армия.

Вопреки ожиданиям, к несчастью, им суждено было столкнуться с Чёрным Железным Лагерем.

"Чёрные Орлы" вернули контроль над Гигантским Змеем. Принца варваров Чёрный Железный Лагерь живым захватили в плен. С безмолвного согласия Гу Юня, все оставшиеся варварские силы в городе были уничтожены. Солнце ещё не успело скрыться за горизонтом, как битва подошла к своему завершению.

Вместе с тем были ещё кое-какие дела. Когда Гу Юнь со скоростью молнии расправился с вражескими захватчиками, он немедленно перебросил силы Лагеря на разрешение еще нескольких немаловажных проблем. Предназначением знаменитого Чёрного Железного Лагеря по сей день вызывало страх в сердцах многих. Гу Юнь спокойно, без оказанного встречного сопротивления, арестовал всех военнослужащих в Яньхуэй и у ворот Чанъян. Всех без исключения чинов и званий. Всего было арестовано более шестидесяти человек с первой линии северной границы.

Не возникало никаких споров о том, что синее, что красное, что чёрное, что белое [1]. Виновные беспромедлительно оказались заключены под стражу и ожидали суда. Поднявшийся шум ветра и крики журавлей нещадно охватили жителей Синьцзян на Северной границе [2].

Чан Гэна и Гэ Пансяо временно разместили в доме губернатора Яньхуэй, господина Го. Господин Го, увидев Гу Юня, в страхе задрожал, боясь, что и его арестуют, после чего – обвинят в измене.

Как только ему отдали приказ: как следует позаботиться о маленьком принце, – он тут же убежал исполнять его. Господин Го не смел пренебречь отношением к принцу; он немедленно выстроил возле комнаты Чан Гэна несколько слуг, чтобы те внимали каждому его слову. Единственное, чего только не хватало – это самому зайти подать чай и приготовить воду. Благодаря Чан Гэну, Гэ Пансяо удалось насладиться всеми благами учтивого обхождения со знатными лицами.

Когда маленькая «фрикаделька» успокоился, он осознал, что его дом разрушен, а семья – убита, от этих мыслей он сразу же расплакался. Пока он хныкал, то внезапно осознал, что Чан Гэна постигла та же участь. Он тоже остался совсем один. И всё же, у него оставался последний, пусть и некровный, но родственник. Правда, дяди Шилю нигде не было видно, да он и ни разу не зашел проведать их. Горе любит компанию: Гэ Пансяо не мог не посочувствовать другу, однако сейчас он боялся даже вздохнуть перед Чан Гэном.

Перестав оплакивать прошлое, Гэ Пансяо обнаружил, что у него попросту не было других дел. Он гнул пальцы, пытаясь хоть как-то разобраться в сложившейся ситуации, но, в конце концов, он сдался. Для него это занятие оказалось непосильным: как бы он ни старался, в итоге только запутался в собственных мыслях. Мальчик обратился к Чан Гэну:

— Старший брат, они говорят, что твой отец – император. Это значит, что тётя Сю – императрица?

Чан Гэн держал в руках половину Сю Чжун Сы. Спасая Гэ Пансяо, он выстрелил одним Сю Чжун Сы из железного браслета, а затем, когда они зачищали поле битвы, тихонько забрал его обратно.

Что касается деталей, созданных из метала, сложно обеспечить остроту на длительное время. Хотя Сю Чжун Сы и мог с лёгкостью перерезать любой железный сплав, сам он был не таким уж и прочным: когда он рассек тяжелую броню варвара, наконечник надломился, а сам Сю Чжун Сы оплавился горячим Цзылюцзинем. Оплавилось даже лезвие. Теперь это оружие было похоже на совершенно бесполезный чёрный кусок металла.

Чан Гэн, воспользовавшись гвоздем, начал скоблить по этому куску железа, небрежно бросив Гэ Пансяо:

— Не все сыновья императора рождены от одной императрицы. У него дюжина жен. Более того, Сю Нян принадлежала расе варваров. Эта женщина хотела, чтобы я стал похож на принца, но я не принц.

Маленький сын мясника выслушал ответ и... еще больше запутался. Он на мгновение растерянно приоткрыл рот. Ему стало очень жалко Чан Гэна. Ведь даже у птиц и животных были родители. Вот только Чан Гэн не мог понять, откуда же растут его корни. Его появление на свет напоминало тесно спутанный клубок ниток, который невозможно было так запросто взять и распутать. Он не знал, кто же он на самом деле.

В этот момент Гэ Пансяо решился пообещать Чан Гэну следующее:

— Старший брат, будь уверен: родись ты хоть сыном самого императора, или сыном мэра, да пускай даже сыном бродячего музыканта, ты навсегда останешься моим старшим братом!

Выслушав это, Чан Гэн вначале сухо ухмыльнулся. Однако, всё же те слова, вероятно, задели в душе мальчишки чувствительную, никому не ведомую, струну, и на губах его, наконец, показалась едва заметная мягкая улыбка.

Гэ Пансяо мечтательно вздохнул:

— Как было бы здорово, если бы я в будущем смог попасть в Чёрный Железный Лагерь...

Не успел Чан Гэн ответить, как неизвестный за стеной неожиданно ответил за него:

— В отличие от рядовых солдат, офицеры Чёрного Железного Лагеря ежедневно подвергаются крайне суровым и изнурительным тренировкам. Сможешь ли ты выдержать такие?

Двое мальчиков подняли глаза и увидели, как Шэнь И мягко отодвинул дверную створку.

Шэнь И сменил пугающую тёмную броню и опять стал походить на бедного ученого. Слово «бедный» целиком и полностью отпечаталось на всем его внешнем виде. Он поставил два бамбуковых короба с едой на стол:

— Ночной перекус. Ешьте.

Мастер Го уделял слишком много внимания здоровому питанию, поэтому обед для мальчиков состоял ну из очень водянистого супа. Взрослым-то, пожалуй, и хватило бы подобного «варева», они, быть может, и не заметили бы разницы, если в блюдо им не доложили бы пары жалких ложек риса. Но как голод мог отразиться на двух растущих организмах? Гэ Пансяо уплел три миски куриного супа с лапшой, но он всё равно чувствовал себя так, будто попросту напился воды. Открыв коробы с едой и увидев, что внутри теплились паровые булочки и настоящее мясо, мальчики с таким воодушевлением поспешили и набросились на еду, что в сравнении с ними воля и скорость воинов Чёрного и Белого Железного Лагеря остались бы далеко позади. И всё же сын мясника не растерял правил приличия и свои манеры. Даже если он забудет обо всём на свете, он никогда не забудет своего старшего брата. Он вынул из коробки большую паровую булочку и протянул её Чан Гэну:

— Старший брат, поешь.

Чан Гэн посмотрел за плечо Шэнь И, но тот, кого он хотел там увидеть, не пришел. Мальчик тут же потерял аппетит, безучастно отмахнулся от предложения друга и попытался хоть как-то подавить в своем сердце горькое чувство невысказанной потери. Он устало поприветствовал своего учителя:

— Генерал Шэнь.

— Я не достоин такой чести, – Шэнь И взглянул на лицо мальчика и сразу понял, о чём он думает. Он сел рядом и спокойно объяснил:

— Сейчас в пограничном районе проводятся серьезные проверки и зачистки. Аньдинхоу при всём желании не смог бы клонировать себя, но он переживает огромное беспокойство за Ваше Высочество. Он лично попросил меня проведать вас.

— Я не достоин чести зваться "Его Высочество", – холодно ответил Чан Гэн, склонив голову. – Ши... Аньдинхоу изо дня в день занят военными делами, но у него всё еще есть сердце, и он помнит о нас – это и вправду лестно.

Шэнь И рассмеялся:

— Если Великий Маршал узнает, как далеко ты отдалился от него за его спиной, он, без сомнения, будет крайне опечален. К сожалению, этот человек никогда не показывает, насколько сильно он огорчен, и для нас, подчиненных, это всегда большая проблема.

Чан Гэн холодно промолчал. Казалось, что всё его внимание было направлено на остатки Сю Чжун Сы в его руках. Он тщательно подобрал положение и начал со всем усердием скоблить отверстие гвоздём.

Его помыслы оставались кристально чисты, подобно зеркалу, и он откровенно не верил в то, что Шэнь И – какой-то там простой рядовой подчиненный. Когда они находились в Яньхуэй, замаскировавшись под братьев, как этот "рядовой подчиненный" вообще мог приказывать Аньдинхоу мыть посуду или готовить кашу? Если только он не являлся бессмертным существом, порывавшимся наложить на себя руки, смертельно устав от череды нескончаемых дней.

В комнате повисла тишина, и обстановка в мгновение ока стала гнетущей.

Пусть Шэнь И расплывался в улыбке, однако про себя он страшно бранил Гу Юня – тому бы следовало лично узреть выражение, застывшее на лице Чан Гэна в эту минуту. Но этот Гу Юнь... Этот мерзавец! Сам не смея взглянуть на мальчишку, он просто запихнул его сюда, а Шэнь И превратил в козла отпущения. Он размышлял: "С того самого неудачного дня, как я угодил в ту же лодку, что и человек с фамилией Гу, никогда со мной ничего хорошего не случалось".

Шэнь И родился в элитной и влиятельной семье, у которой были некоторые связи с семьей матери старшего Аньдинхоу Гу. Еще при жизни старший маркиз позволил Шэнь И какое-то время пожить в их семье. В раннем детстве Гу Юнь был великим озорником, половина проделок которого считались «заслугами» Шень И. Позже, когда старший Аньдинхоу Гу и первая принцесса скончались, пути Шэнь И и Гу Юня разошлись. Гу Юнь вошел в состав членов императорского двора, дабы унаследовать свой титул. Шэнь И вернулся, чтобы принять участие в имперском экзамене. Однако, даже после успешной сдачи экзамена, он отказался от поступления в Императорскую Академию "Ханьлинь" [3]. Вместо этого – несмотря на то, что все на него смотрели, как на сумасшедшего – он лично попросил разрешения вступить в Институт "Лин Шу" [4].