9

АНА

Мне требуется некоторое время в ванной, чтобы прийти в себя. Я быстро привожу себя в порядок, мою руки, благодарная за то, что, по крайней мере, не испачкала заднюю часть своей юбки. Мои колени все еще чувствуют слабость, пальцы дрожат, но я делаю глубокий вдох, поправляю помаду перед зеркалом и смотрю на свое раскрасневшееся, сияющее лицо.

Я выгляжу как женщина, которая только что испытала один из лучших оргазмов в своей жизни. Я выгляжу как влюбленная женщина. Первое, я знаю, правда, а второе… я почти уверена в этом.

Как я могла не любить Лиама? У него были секреты от меня, это правда, но, рассудив спокойнее, я могу понять его. Я могу понять, почему он мог так поступить. Он буквально пересек океан ради меня, дал мне все, чего я могла пожелать, показал мне, что хочет меня до безумия, и поклялся мне в любви. Чего еще я могла хотеть?

У меня почти кружится голова, когда я выхожу из ванной с клатчем в руке, направляясь в вестибюль ресторана, где, я знаю, он будет ждать меня. Он сказал, что вечер еще не закончен, и мне не терпится узнать, что будет дальше и что он запланировал для нас. Это уже было все, о чем я только могла мечтать, даже сверх этого, и я чувствую бабочек в животе, когда выхожу ему навстречу.

Он стоит там и ждет меня, высокий и красивый в своем безупречно сшитом костюме, его волосы и борода отливали красным в свете ламп. Лиам улыбается мне, берет мою руку в свою переплетая длинными пальцами и выводит меня к тротуару, а я дрожу, думая о тех пальцах, которые были у меня между бедер минуту назад. Он открывает передо мной дверцу машины, и я смотрю на него, когда он проскальзывает внутрь, и в моей голове внезапно рождается идея.

— Как далеко до того места, куда мы направляемся дальше? — Тихо спрашиваю я, и Лиам с любопытством смотрит на меня.

— Несколько миль, хотя это, вероятно, займет больше времени, чем следовало бы, учитывая пробки в Бостоне в пятницу вечером. А что?

— Поставь разделитель, — шепчу я, и глаза Лиама расширяются.

Интересно, попытается ли он остановить меня? Но правило таково: никакого секса, пока я не принадлежу ему и только ему, без помех, а он доводил меня до оргазма множество раз с момента нашей последней попытки переспать и до сегодняшнего дня. Он только что довел меня до оргазма на глазах у всего ресторана, это был один из самых запоминающихся оргазмов в моей жизни, и теперь я хочу что-нибудь сделать для него.

Он открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но затем закрывает его.

Перегородка между водителем и нами темнеет, и я наклоняюсь, мои пальцы тянутся к его ремню.

— Ана, тебе не обязательно…

— Я знаю. Я хочу. — Я говорю серьезно, всем своим существом. Я жаждала ощутить его вкус, прикоснуться к нему и услышать звуки, которые, как он поклялся, могу извлекать из него только я. Я хочу увидеть его, и в тесной, прохладной темноте заднего сиденья машины я расстегиваю его ремень, расстегиваю молнию и просовываю руку внутрь.

У него уже снова встал, просто от предвкушения. Я вытаскиваю его на свежий воздух, изучаю каждый длинный, твердый, пульсирующий дюйм его тела, и когда моя рука сжимается вокруг его члена, я слышу низкий горловой стон. Нет времени дразнить его. Там может быть пробка, но несколько миль, это всего лишь несколько миль. Я откидываю волосы в сторону, наклоняю голову, чтобы прикоснуться губами к влажной, скользкой плоти его кончика, и когда я обвожу ее языком, смакуя его возбуждение, я чувствую, как пальцы Лиама запутываются в моих волосах.

— Боже, Ана, в мире нет лучшего ощущения, чем твой рот.

Я тихо стону, скользя губами вниз, желая взять его всего. Мне нравится ощущение, как мои губы обхватывают его, как упругая плоть скользит по моему языку в горло. Мне нравится чувствовать, как он пульсирует у меня во рту, когда я опускаюсь все ниже, ощущать теплый аромат его кожи, когда мой нос касается темно-рыжеватых волос на его животе, и я слегка задыхаюсь, когда он проникает в мое горло. Мышцы сокращаются в конвульсиях вокруг него, и Лиам снова стонет.

— Ты собираешься заставить меня кончить, малышка? Как я только что сделал для тебя?

Я нетерпеливо киваю, чувствуя, как он накручивает мои волосы на свою руку, его ладонь нежно касается моего затылка, когда я начинаю скользить вверх, а затем снова вниз, губы и язык ласкают каждый дюйм его напрягшейся плоти, его вкус и аромат наполняют мои чувства. Я снова опускаюсь до упора, задыхаясь от его толщины глубоко в моем горле, и бедра Лиама выгибаются вверх, когда он снова стонет.

— Черт, Ана… — Я чувствую, как его рука сжимает мои волосы, его член подергивается у меня между губ, когда он проникает глубже. — Черт, мне нравится, когда ты заглатываешь мой гребаный член, черт…

Я хочу большего. Я хочу его всего. Я провожу рукой между его ног, обхватывая ладонью его упругие яйца, поглаживая пальцами тугую кожу, когда выныриваю, чтобы глотнуть воздуха, тяжело дыша, прежде чем снова взять его член в свое горло. Я чувствую, как он напрягается, мышцы его бедер напрягаются, и я знаю, что он, должно быть, близко.

— Ана, Ана, боже… — Теперь Лиам тяжело дышит, дрожа от удовольствия, его рука запуталась в моих волосах, когда я увеличиваю темп, быстро и сильно сося его член. Я хочу, чтобы он кончил, хочу попробовать это на вкус, хочу, чтобы он заполнил мой рот, и я думаю, он знает это, потому что я слышу, как он снова стонет, на этот раз достаточно громко, чтобы водитель не мог не услышать, но я думаю, ему уже все равно. — Я собираюсь кончить, Ана…блядь, Ана, я, черт… — Звук, который он издает, это звук чистого, сдавленного удовольствия, когда я чувствую, как он пульсирует у меня между губ, головка его члена трется о мой язык, когда первая горячая струя покрывает его, наполняя мой рот его соленым теплом, и я судорожно сглатываю, желая поймать каждую каплю.

Я сжимаю губы вокруг него, посасывая сильнее, другая моя рука у основания его члена, поглаживает каждый дюйм, который я не могу протолкнуть в свое горло, пока он продолжает кончать, теперь его голова откинута назад, бедра толкаются в мой рот, пока его сперма заполняет его.

— Ана, Ана… — Он несколько раз повторяет мое имя, его рука расслабляется в моих волосах, поглаживая затылок. — О боже, Ана, хватит. Я больше не могу…

Я медленно заканчиваю, слизывая последние капли спермы со своих губ, пока Лиам отстраняется. Выражение наполовину изумленного удовольствия на его лице вызывает во мне волну желания.

— Боже, Ана… — бормочет он, а затем его руки оказываются на моем лице, притягивая меня для поцелуя, как будто он только что не наполнил мой рот спермой, его губы ищут мои, а руки скользят по моим волосам. Он целует меня, долго, медленно и глубоко, пока у меня не перехватывает дыхание, машина подъезжает к обочине, и мы, наконец, расходимся в стороны.

— Где мы? — Спрашиваю я, когда мы оба приводим в порядок одежду, и Лиам открывает мне дверь, протягивая руку.

— Бостонский оперный театр, — говорит он с улыбкой, переплетая наши пальцы. — Пойдем, у меня наши билеты.

Билеты на что? Я хочу спросить, но я также хочу позволить ему удивить меня. Это может быть что угодно, концерт, опера, пьеса, и я прижимаюсь к нему, когда мы входим, наслаждаясь ощущением моих пальцев, переплетенных с его, теплом его ладони на моей, ароматом его одеколона в моих ноздрях, его вкусом, все еще остающимся на моем языке. Я так много раз представляла нас парой, которая была бы вместе по-настоящему, делала все то, что делают пары. Тем не менее, это никогда не казалось таким реальным, как сейчас.

Эта ночь, это свидание дали мне надежду и уверенность в нас, в нашем будущем, как никогда раньше. Я чувствую себя ближе к Лиаму, чем когда-либо, тепло и счастливо, я как будто легкая, как перышко, когда он вручает наши билеты, а я толком не слышу, что он говорит. Я поднимаюсь по лестнице рядом с ним к нашим местам в ложе с видом на сцену. Я наклоняюсь ближе к нему, чувствуя его пальцы в своих волосах, пока мы ждем, когда поднимут занавес, обводящие мой затылок, его губы снова ищут мои, пока мы сидим там в темноте, и я чувствую, что нахожусь во сне. Моя мечта, его мечта. Наша мечта. Это волшебно, лучше, чем все, что я могла себе представить.

Когда на сцене поднимается занавес, я нетерпеливо поворачиваюсь к нему, желая узнать, что Лиам выбрал для нас, чтобы посмотреть вместе. И тут воздух наполняют первые нотки Лебединого озера, и я замираю на месте.

Нет. Нет. Нет.

Кажется, что музыка воздействует на мои чувства, вид балерин на сцене пронзает меня, как будто каждая из них по отдельности держала нож и вонзала его мне в грудь. Я не была на балете со времен Франко, не слушала оркестровую музыку, не смотрела его и не просматривала свои старые видео, и даже не прикасалась к стопке пуант и тюля, которые все еще были в моем шкафу до того, как я покинула свою старую квартиру.

Я не смогу этого вынести, ни чего-либо из этого. Уже первые ноты звучат как пощечина, жгучее напоминание о том, что то, что я когда-то любила превыше всего, чему я отдала свое сердце и душу, потеряно для меня навсегда. Неважно, насколько я исцелена, как далеко я продвинулась в этом, какое признание я нахожу, я никогда, никогда больше не буду танцевать на такой сцене. Я никогда не надену атласные туфельки, потому что ноги так исковерканы, что с ними не могли сотворить ничего, что могли бы сделать танцы. Я никогда не обмотаю атласные ленты вокруг лодыжки, никогда не почувствую, как сминается тюль под кончиками пальцев, как натягивается купальник на мое тщательно отточенное тело. Даже самые худшие моменты… боль, изнеможение, беспокойство, удары в спину из-за деталей, я тоже никогда больше этого не испытаю.

Я должна была быть на такой сцене к настоящему времени. Я бы закончила университет в Нью-Йорке, заняв место, на которое, как мне сказали, я претендовала в качестве примы. Я танцевала партию Одетты на сцене Манхэттена, толпа казалась размытым пятном, когда я танцевала, прыгала, делала пируэты, кружилась, когда чьи-то руки поднимали меня в воздух, когда музыка овладевала мной, и я становилась такой, совсем ненадолго, растворяясь в магии всего этого.