— А как же тот камрад? — спросила Марта, слушавшая Костю с открытым ртом.
— Помял он его, но не очень. Подошли ко мне, завалили мы кабана в телегу и отправили в гасштет Петкеру. До сих пор спасибо говорит: выручил, мол. Не так ли, Петкер?
— Так, Коста, так: отменные были котлеты из кабана.
— А как дружок ваш себя чувствовал? — спросил Кока.
— Что с ним? — Костя повернулся к Коке. — Ничего. Только заикаться стал.
— Ведь заливаешь, Коста? — сквозь смех спросил Курт. — Охотники любят заливать.
Но Костя будто не расслышал вопроса.
— Может, за это бок-бир? — спросил Петкер. — Как, Курт?
— Меня можно не спрашивать, шеф, — ответил Ромахер, — какой вечер без пива.
— «О, черт пузатый, ерша хочет подсунуть», — подумал Костя и вслух сказал:
— Я не против, давай, Петкер, пить так пить, гулять так гулять. — Вилков сделал паузу, посмотрел на Ромахера: — Хоть здесь душу отведешь. Дома «Бурковкой» довольствуюсь.
Курт прислушался к словам Вилкова, спросил:
— Что такое «Бурковка»? Не понимаю.
— Поймешь, если попробуешь, — ответил Костя. — Знаешь, что такое сельтервассер?
— Конечно! — воскликнул Вурт.
— Так вот, «Бурковка» — это и есть самая настоящая сельтервассер, а по-русски газированная вода.
— Но почему «Бурковка»? — не унимался Курт, делая вид, что не знает, почему так называют газированную воду.
— В честь полковника Буркова окрестили. Знаете такого?
— О, как не знать!
Костя нахмурился:
— Посадил он нас всех на «Бурковку» — и хоть бы хны...
Вилков заметил: Курт внимательно слушает его. Под левым глазом Ромахера мелко-мелко забился тик. «Нервничает, гад, — подумал Костя. — Замкнется, как улитка, или расколется?»
— Это плохо, Коста, — сказал Ромахер. — Как же так?
Костя присел рядом с Ромахером, перевел разговор:
— Ты воевал?
— Воевал, отступал, — уклончиво ответил Курт. — Война кончилась, застрял в этом городе.
Марта здруг крикнула:
— Коста, хватит говорить! — Она наполнила бокалы.
Ромахер осторожно настраивал Костю на прежний разговор. Вилков, как бы вдруг протрезвев, спросил:
— Слушай, а почему это тебя интересует, Курт?
— Все, что говорит Коста Вилков, меня очень интересует.
Вилков встал, сделал шаг от Ромахера.
— Ты мне брось, — погрозил он пальцем. — Ты что, всерьез или шутишь?
— Всерьез, Коста, конечно, всерьез. — Ромахер тоже встал, сунул руки в карманы, улыбнулся: — Петкер, включи магнитофон!
Вилков растерянно посмотрел на Ромахера. Магнитофон зашипел, потом послышалось, как Кока встретил Костю, как Вилков здоровался с Куртом, Мартой, Петкером.
Ромахер крикнул:
— Это несущественно, пропусти.
Заклюкал, засвистел магнитофон: Петкер искал место разговора Кости с Куртом. И вот в динамике раздалось: «Посадил нас всех на «Бурковку» — и хоть бы хны...»
— Что это значит, Курт? — резко спросил Вилков.
— Забава, Коста! Петкер купил магнитофон, вот и пробует.
— Зачем же? — насторожился Вилков.
— Петкер коллекционирует голоса друзей. Ты не хочешь услышать свой голос? Так мы сейчас...
— Сотрите. — Костя рассердился. — Не дай бог дойдет до моего начальства. Штаны спустят.
— Боишься? — Курт махнул рукой, и Петкер, закрыв магнитофон, вынес его в другую комнату.
Ромахер, чтобы разрядить обстановку, поднял бокал:
— Давайте выпьем. Коста, кажется, спешит домой. За друга Косту.
...Вилкова проводили до тропочки, что идет вдоль канала в город. Ему хорошо знакома эта стежка, не раз ходил он по ней на охоту. Постояли немного, посмотрели на выползающий из-за леса месяц.
— Луна! — воскликнул Ромахер.
— К счастью — справа всходит, — ответил Костя.
— Доберешься сам или подбросить? — спросил Курт.
— Дойду. Хмель выветрить надо. Ну, бывайте. — Вилков повернулся и зашагал по тропинке. В груди его часто билось сердце: «Немедленно к Цинину»…
— Василий Григорьевич здесь? — спросил Костя. — Доложите.
Дежурный вошел в кабинет и тут же вернулся с Цининым.
— Товарищ генерал... — Вилков приложил руку к фуражке.
Цинин шагнул ему навстречу, придержал руку.
— Ну как? — Генерал дал знать дежурному оставить их. — Можете вкратце доложить?
Вилков, наморщив лоб, сказал:
— Попытаюсь, товарищ генерал.
Костя присел в кресло, Василий Григорьевич — напротив. Так они и просидели вдвоем до самого утра. Вилков подробно рассказывал о встрече с Куртом, а Цинин слушал его, не перебивая.
За окном уже рассвело. В саду защебетали птицы. Солнечные лучи, выскользнув из-за небольшой тучки, пробились между шторами. Желтые зайчики, отразившись от стекла, что лежало на столе Цинина, присмирели на стене. Генерал поднял усталые глаза.
— А не переигрываете вы с этой Вальтраут, Константин Петрович?
— Не знаю.
— Смотрите, вы ведь, так сказать, не профессионал...
— Постараюсь, чтоб было все хорошо.
— Ну ладно, Константин Петрович. Отдыхайте. Будьте, однако, начеку. Может быть, понадобятся дополнительные сведения.
— Можно идти? — Вилков встал.
— Спасибо за службу, товарищ Вилков. — Генерал взял Костю за плечи, посмотрел ему в глаза.
Вилков, смущаясь, тихо ответил:
— Благодарю вас, товарищ, генерал.
— Идите отдыхайте. — Генерал вместе с Вилковым вышел на крыльцо. — Отвезите Константина Петровича домой, — сказал Цинин дежурному.
Василий Григорьевич вернулся в кабинет, набрал номер телефона Отто.
— Отто? Говорит Василий. Вы еще мучаетесь, как я погляжу?
— Мучаюсь, — ответил Отто.
— Так давайте мучиться вместе. Я хочу к вам подскочить. Не возражаете?
— Буду рад вас видеть.
Цинин сел в машину и, чтобы не привлекать к себе внимания, закоулками добрался до здания народной полиции.