Глава 7. Воссоединение 18+

Внутри был клиент.

Мо Си мгновенно захлестнул гнев, но на на смену ему быстро пришли тошнота и отвращение.

От ненависти кровь вскипела в жилах, и тело прошила волна неконтролируемой дрожи.

Но с чего вдруг эта досада и обида?

Имеет ли он право ненавидеть тех, кто пришел, чтобы зажечь табличку на двери Гу Мана? Эти люди просто тратят собственные деньги на развлечения.

Должен ли он ненавидеть князя Ваншу? Он выполняет свой долг и придумал для государственного преступника самое унизительное наказание.

Единственный, кого он может ненавидеть, это Гу Ман.

В конце концов, этот человек сам навлек на себя кару. Никто, кроме него самого, не виноват в том, что он пал так низко. Мо Си же не сделал ничего предосудительного, так почему он должен страдать вместе с этим предателем?

Он уставился на горящие алым буквы на вывеске. Этот цвет обжигал его глаза и, как дурная болезнь, распространялся яростной дрожью по всему телу.

Внезапно Мо Си настигло осознание того, что что-то похожее уже случалось с ним в прошлом. И сейчас он как будто попал внутрь старого кошмара, который так долго старался забыть.

Годы назад… тогда это тоже был бордель. И он также стоял около двери, за которой был Гу Ман, и сгорал в муках невыносимой душевной боли.

В то время князь Сихэ, выполнив порученное ему государем задание, спешно вернулся в столицу. И первое, что он услышал: новый государь лишил Гу Мана должности маршала, поэтому тот дни напролет топит горе в вине и разврате в Цветочном Павильоне Чуньлоу.

Мо Си не поверил и как дурак помчался в то место с дурной репутацией. Ворвавшись в бордель, он, не обращая внимания на перешептывающихся людей, прямо направился к флигелю для «гостей», толкнул тяжелую дверь из сандалового дерева и в глубине спальни увидел знакомую фигуру.

Лицо его было тем же самым, но личность человека как будто подменили.

Гу Ман лежал в дальнем конце кровати, с ног до головы осыпанный женскими украшениями. В курильнице вместе с одурманивающими благовониями тлела золотая бирка, врученная ему когда-то вместе с генеральским чином. Зеленый дым медленно поднимался вверх, окутывая комнату туманной дымкой. Услышав шум, Гу Ман открыл затуманенные черные глаза, и скользнул взглядом по Мо Си. Словно не замечая боли и ярости на лице старого друга, он глупо захихикал.

И что-то треснуло внутри. А потом разбилось на мелкие кусочки, когда Мо Си услышал обращенные к нему слова Гу Мана:

— Это просто секс. Им же можно заниматься с кем угодно. Почему ты так серьезно к этому относишься?

Гу Ман никогда не заботился о таких вещах. Именно по этой причине он так легко принял Мо Си как своего любовника. Когда Мо Си впервые грубо и неуклюже взял его, Гу Ман обхватил его горящее от стыда лицо и прошептал:

— Все хорошо. Твой старший братец[1] Гу Ман сделан из прочного материала. Что бы ты не хотел, я приму это. Пока моему младшему брату[1] это нравится, пока младший брат хочет этого… все хорошо. И ты... ты можешь взять еще... больше…

[1] Гу Ман называет себя по отношению к Мо Си — гэгэ (старший (не кровный) брат, учащийся в одной духовной школе; также в слэнговом значении братец, женишок, мой парень), а самого Мо Си — шиди (младший (не кровный) брат по духовной школе).

Потом последовали месяцы и годы любовного безумия, в которое, как думал Мо Си, впали они оба. Он трахал Гу Мана так сильно и глубоко, что тот иногда плакал под ним, и, сжигаемый любовной лихорадкой, не раз шептал его имя и то самое «я люблю тебя».

Но вряд ли эти слова были сказаны всерьез…

Иначе почему этот человек, с легкостью отбросив их прошлое, с головой бросился в пучину запретных удовольствий в этом гнезде разврата[2].

[2] 温柔乡 wēnróuxiāng вэньжоусян — царство нежности и ласки, уютное гнездышко, бордель; есть идиома «царство нежности и ласки — могила для героя».

Мо Си был так глуп, когда поверил ему.

Только дурак мог принять близко к сердцу слова, сказанные во время любовных игр.

«Зачем относиться к этому серьезно?»

После того, как Гу Ман впал в немилость у нового государя, он не стал бороться, а просто упал на самое дно. Может быть, его душа в самом деле была разрушена бесславной смертью его друзей, но вся его последующая жизнь стала грязным болотом, в которое он с каждым днем погружался все глубже.

Курение опиума, алкоголь, женщины...

Он убегал от реальности в грезы, где снова мог быть легендарным генералом Гу. Там, окруженный боевыми друзьями, вместе с ними вновь проливая вино и кровь врагов, он снова переживал самые счастливые моменты своей жизни.

К реальности Мо Си вернул звук речи за дверью. От тихого спокойного голоса перехватило дыхание. Он резко отвернулся и бросился прочь в конец коридора. Ему срочно нужен был глоток свежего воздуха. Тонкие пальцы вцепились в оконную решетку. Дерево треснуло и рассыпалось в труху.

Сука!

Покрасневшими глазами Мо Си вглядывался в ночь.

Это яростное слово пришло из самой глубины его сердца. Это был первый раз в его жизни, когда он хотел сказать что-то настолько грязное, чтобы описать другого человека.

Гу Ман, эта течная сука!

Он думал, что очень хорошо знает Гу Мана. Думал, что знает его лучше, чем кто-либо другой. И был настолько глуп, что открыл для него сердце как для самого заветного человека в своей жизни.

Мо Си был закостенелым в своих заблуждениях глупцом. Да, возможно один раз переспать с кем-то может ничего и не значит, но они же делили постель множество раз. Неужели это было лишь потому, что им нравились тела друг друга? Сам он до сих пор не мог контролировать свой инстинкт собственника, рассматривая Гу Мана как своего единственного любовника. Мо Си был слишком старомоден, когда дело касается отношений с любимым человеком, и вряд ли что-то могло переломить его упрямство.

Вот почему он верил Гу Ману как себе. Даже когда весь мир обвинял Гу Мана в предательстве, он стоял перед государем Чунхуа и говорил уверенно и твердо:

— Я, Мо Си, клянусь своей жизнью, что Гу Ман никогда не предаст страну.

Но Гу Ман предал. И не только страну.

Его доверие, его веру в него, все мечты и надежды… он предавал день за днем, снова и снова. И в конце концов пронзил мечом грудь Мо Си, заявив, что ничего уже не вернуть назад.

После этого Мо Си был уверен, что ничего уже не может ранить его.

Кто бы мог подумать, что Гу Ман опять так легко сокрушит его разбитое сердце?

Отправляясь в государственный доходный дом «Ломэй», Мо Си все еще питал слабую надежду на самом дне сердца. Разве мог гордый и своевольный Гу Ман, которого он когда-то знал, преклонить колени перед чиновниками, разве стал бы продавать за деньги свою улыбку и расположение? Если бы он сопротивлялся до последнего, если бы страдал, кровоточащее сердце Мо Си, множество раз пронзенное и растоптанное Гу Маном, возможно, получило бы некоторое облегчение.

Но даже в этом утешении Гу Ман отказал ему.

Мо Си почувствовал, что все его существо, каждая капля крови и каждая кость в теле, дрожит от ненависти.

Неужели, чтобы выжить, Гу Ман мог… мог заставить себя…

Дверь с грохотом распахнулась.

Спина Мо Си напряглась. В этот момент он был похож на готовящегося броситься на добычу сокола. Он не повернул головы, но точно знал, что хлопнула дверь, ведущая в комнату Гу Мана.

Вывалившийся оттуда мужчина сплюнул на пол, грязно выругался, пошатываясь, прошел мимо Мо Си и с видимым трудом спустился по лестнице. В коридоре после его ухода остался кислый запах вина.

Клиент, который только что ушел, был мертвецки пьян.

Тошнота Мо Си усилилась и стала почти невыносимой. Он замер, пытаясь подавить клокотавшее в груди пламя безумия.

Спустя какое-то время, когда запах алкоголя почти выветрился, он, наконец, поднял голову и смежил веки. Постояв так еще немного, Мо Си открыл глаза и твердым шагом направился в комнату Гу Мана. Черным кожаным армейским сапогом пнув так и не до конца закрывшуюся выкрашенную красным лаком дверь, он, наконец, вошел в комнату Гу Мана.

В комнате было очень темно. Горела только одна масляная лампа. Воздух пропах кислым алкогольным запахом. Мо Си окинул комнату взглядом и понял, что в ней никого не было.

Он еще раз осмотрелся и услышал слабый звук плещущейся воды из-за ширмы.

Гу Ман мылся.

Осознание этого было как удар по затылку. Все поплыло перед глазами, кровь вскипела, глаза заволокла алая красная пелена подступающего безумия. Он прикусил губу и отвернулся, пытаясь взять себя в руки. Ногти уже глубоко впились в ладони в отчаянной попытке подавить приступ гнева.

Какие теперь между ними отношения?! Даже если Гу Мана били и унижали, даже если насильно принуждали... Какое это все имеет отношение к нему?

Мо Си не понимал, почему так яростно реагирует на это. Почему с годами его обида стала лишь сильнее?

Не давая себе сорваться, Мо Си уселся за маленький круглый столик и закрыл глаза. Он ждал, когда Гу Ман выйдет. Интересно, когда тот увидит его, какой будет его первая реакция?

А когда сам он увидит Гу Мана, какие слова должен сказать?

Мо Си до скрипа стиснул зубы, не заметив, что плеск за ширмой прекратился.

Только когда в комнате зажглась свеча, он пришел в себя и, моргая, повернул голову. Оглянувшись, он увидел одетого в белую одежду молодого человека, который тихо наблюдал за ним, держа в руках зажженную свечу. Как долго он уже вот так смотрел на него?

Это лицо было точно таким же, как в воспоминаниях Мо Си.

Хотя сейчас он сильно исхудал.

Еще несколько мгновений оба молчали.

Босой молодой человекстоял и молчал. Его одежда раскрылась, обнажая скованную магическим ошейником шею. Копна рассыпавшихся по плечам черных волос обрамляла бледное худое лицо с казавшимися на этом фоне необыкновенно яркими глазами. Он только что вымылся. Капли воды стекали с длинных волос по шее к ключицам, оставляли влажные дорожки на груди и исчезали под тонким слоем прилипшей к телу ткани.