Глава 9. Тяжела жизнь Гу Манмана

    Что происходит... как он может быть пуст?

Как будто в кипящую воду бросили кусок льда. Вмиг яростное бурление улеглось, и разум Мо Си заволокло туманом.

Из этой комнаты вышел посетитель, но в горшочке не осталось ни одной ракушки.

Неужели люди унижают Гу Мана и даже не платят за это?

Князь Сихэ был известен своим серьезным подходом к любому делу, холодным темпераментом и железной самодисциплиной. Его чувства часто сравнивали с неприступной крепостью, в которую никто не может вломиться и сжечь дотла.

Никто, кроме Гу Мана.

Так было всегда. Когда дело касалось Гу Мана, Мо Си не мог контролировать себя. Одного упоминания имени этого человека было достаточно, чтобы он потерял способность связно мыслить, стал вспыльчивым, импульсивным и раздражительным.

Когда он стал маршалом, ему пришлось научиться сдерживать свои порывы и эгоистичные желания. Годы, проведенные на границе жизни и смерти, закалили его, однако перед лицом Гу Мана из лучшего генерала Чунхуа он превращался в обычного влюбленного юношу, который не был способен скрывать свои эмоции и контролировать свои чувства. Сейчас Мо Си отчаянно желал знать, как жил Гу Ман в этом месте последние два года.

Почему Гу Ман был так невозмутим, почти равнодушен? Этот мужчина не раз переживал в жизни и взлеты и падения, но все же как можно в подобной ситуации вести себя так спокойно?

— Никчемная дешевка! — яростный вопль из коридора прервал размышления Мо Си. Из коридора послышались шаги и громкая женская брань. — Ничего не можешь сделать как надо! Только клиентов бесишь! Чего ж тебя до сих пор не вздернули, чертов предатель?! Не понимаю, почему князь Ваншу вообще пощадил твою жалкую жизнь!

Мо Си слегка нахмурился.

Это точно был голос госпожи Цинь, которая управляла государственным доходным домом «Ломэй».

Когда-то давно князь Ваншу хотел сблизиться с Мо Си и приказал госпоже Цинь прислать в обоз его армии десять красавиц различной внешности и воспитания. Тогда госпожа Цинь разливалась соловьем, пытаясь уговорить его оставить «подарок». Лесть и хвала лились из ее уст, словно цветочный дождь, но ни одной из красавиц не удалось остаться. Однако он навсегда запомнил пронзительный и вызывающий головную боль голос этой женщины.

— Не можешь смеяться, слезинки не прольешь, кокетничать и очаровать тоже не умеешь. Каждый гость, выходящий из твоей комнаты, идет ко мне с жалобами и проклинает эту старую женщину на чем свет стоит! — женщина в коридоре остановилась и сердито топнула ногой. — Ты абсолютно никчемный убыточный товар!

— ...

Мо Си не ожидал, что его авантюра так быстро обернется против него. Одной новости о том, что князь Сихэ посетил бордель, было достаточно, чтобы взбудоражить столицу. А если бы кто-то узнал, что под покровом ночи легендарный Мо Си перелез через стену, чтобы тайно провести ночь со своим заклятым врагом… От подобных пикантных подробностей все Чунхуа взорвалось бы как пороховая бочка.

Он обхватил лицо Гу Мана ладонями и притянул его ближе. Тяжелое сбивчивое дыхание обдало лицо Гу, когда Мо Си шепотом спросил:

— Есть второй выход?

Гу Ман кашлянул и, переведя дыхание, ответил:

— Если внутри клиент, табличка на двери поменяет цвет. Она не войдет.

— Я не клиент! — прошипел Мо Си.

Гу Ман в шоке уставился на него:

— Тогда как... ты…

Пока они обменивались словами, госпожа Цинь достигла порога. Она определенно собиралась войти. Мо Си поймал взгляд Гу Мана и импульсивно попросил:

— Не говори ей, что я здесь.

— ...

Дверь распахнулась. Мо Си в тот же миг отпустил Гу Мана и спрятался за ширмой.

Держа в руках курительную трубку, в комнату вплыла госпожа Цинь. Накрашенные ярко-красным губы открылись, выдыхая густой едкий дым, мгновенно заполнивший всю комнату.

Гу Ман не удержался и громко чихнул.

— Из десяти раз, что я была здесь, десять раз ты кашлял и задыхался. Я все время жду, когда же ты, наконец, испустишь дух? — госпожа Цинь закатила глаза. — Но приходится свидетельствовать, что после всех моих «забот» о тебе на протяжении этих лет, ты все еще не сдох.

Женщина села за круглый столик и глубоко затянулась табачным дымом:

— Великий генерал Гу, — ядовито произнесла она, — осталось всего три дня до конца месяца. Каждая из комнат в этом доме уже принесла мне не менее тысячи раковин. Даже не обладающие природной красотой самые уродливые шлюхи в моем борделе зарабатывают на жизнь, используя свой сладкий рот и приветливую улыбку, — она бросила на него презрительный взгляд. — Что ты мне скажешь?

— Нет денег.

— Я знала, что у тебя не будет денег! — госпожа Цинь снова присосалась к мундштуку. — Никакой прибыли, зато убытков немерено. Кроме симпатичной мордашки, никаких способностей.

Гу Ман снова чихнул.

— Притворяешься больным, чтобы вызвать жалость? — чем больше злилась госпожа Цинь, тем пронзительнее и громче становился ее голос: — Посмотри на себя! В твоем разбитом горшке вообще когда-нибудь что-то было? С тех пор, как ты здесь появился, от тебя одни убытки!

— ...

— Даже если из-за распоряжения князя Ваншу я не могу наказать тебя должным образом, никто не помешает мне убить собаку, которую ты держишь на заднем дворе.

Гу Ман все это время молчал, но, услышав угрозу убить собаку, прошептал:

— Я делаю все, что мне говорят.

— Ты за дуру меня держишь?

— Они отказываются давать мне деньги. Ведь я… — Гу Ман чуть замялся, — …предатель.

Прятавшийся за ширмой Мо Си опять почувствовал, как на него накатывает злость. Несмотря на то, что он не мог видеть лица Гу Мана, голос его звучал так спокойно, как будто он просто констатировал очевидный факт. Не было ни вины, ни смущения. Для него слово «предатель» не давило камнем, а было легким, как перышко.

— Предатели не должны просить денег, — сказал Гу Ман. — Мне сказали, что я должен делать все бесплатно.

Сквозь щель в ширме Мо Си мог разглядеть только спину понуро стоявшего Гу Мана.

— Я ведь в долгу перед ними.

Госпожа Цинь задохнулась от злости и дыма. Восстановив дыхание, она язвительно прошипела:

— Конечно, ты — предатель, но каким образом это касается меня? Да, ты у них в долгу, но я управляю борделем, а не богадельней. Я не могу себе позволить ежедневно терять деньги! И ладно бы это была только упущенная выгода, но из-за тебя страдает репутация моего заведения! Гости всегда недовольны тобой! Сколько раз я тебе говорила, что прислуживая аристократам, ты не должен просить денег, но обязан сделать так, чтобы они сами захотели заплатить тебе. Все зависит от тебя и твоих способностей удовлетворить и уболтать их. Я всегда могу развести клиента на деньги, но что насчет тебя? Великий генерал Гу, может попробуешь для начала убедить хотя бы меня?

Гу Ман молчал. Через некоторое время до ушей Мо Си донесся крик госпожи Цинь:

— Чего ты так смотришь на меня?! Ты вообще в своем уме!? — ее пронзительный вопль определенно должен был достигнуть небес. — На колени! — взвизгнула женщина.

Мо Си был уверен, что Гу Ман не встанет на колени, а если и встанет, по крайней мере, не сразу.

Но в очередной раз все пошло не так, как он ожидал. Без следа эмоций на лице, как будто даже не осознавая унизительность происходящего, Гу Ман опустился на колени перед женщиной.

— … — Мо Си впечатал руку в холодную стену рядом с ним, кровь прилила к ушам, в голове зазвенело.

Гу Ман в самом деле…

Прежде, чем эта мысль сформировалась в его мозгу, тишину комнаты нарушил легко узнаваемый звук удара хлыста о плоть. Он прошел множество жестоких битв и повидал в своей жизни много жестокости, но этот звук проник прямо в сердце Мо Си. Его зрачки сузились, спина стала влажной от холодного пота.

Сквозь щель между планками ширмы он видел Гу Мана, стоящего на коленях перед госпожой Цинь. Эта мегера, собрав в ладони духовную энергию, сформировала из нее алый хлыст и обрушила его на спину несопротивляющегося мужчины. Ее злость наконец нашла выход, и теперь она с удовольствием выплеснула весь свой гнев на Гу Мана. После двадцати или тридцати ударов, когда она совершенно выбилась из сил и исчерпала свою духовную силу, женщина убрала хлыст.

На протяжении всей экзекуции Гу Ман не проронил ни слова, даже стон не сорвался с его плотно сжатых губ. Казалось, что он вообще потерял чувствительность к боли и унижению.

Удовлетворенная госпожа Цинь снова закурила. Сделав несколько глубоких затяжек, она несколько расслабилась и продолжила, как ни в чем не бывало:

 — Ты ведь понимаешь, что предатель еще более отвратителен, чем враг? Раз так, будь более усердным и постарайся развлечь их так, чтобы они ушли от тебя удовлетворенными и счастливыми. Только тогда они будут давать тебе деньги.

Гу Ман медленно повторил, как будто стараясь понять смысл:

— Развлечь…

— Если и в следующем месяце ты ничего не заработаешь, не только гости будут бить тебя, но и я не пощажу! Подумай об этом! — сказав это, госпожа Цинь ушла.

Когда Мо Си вышел из-за ширмы, Гу Ман все еще стоял на коленях спиной к нему. Он казался совершенно отрешенным от мира. Ворот был широко распахнут, обнажая спину. Бледная кожа от изгиба шеи и ниже была испещрена красными рубцами, которые легли поверх старых шрамов.

Голова Мо Си взрывалась от множества вопросов. Гу Ман был не похож на себя: слишком тихий и покорный, сам себе на уме, совершенно равнодушный к собственной судьбе, жизни и смерти. Было так много вещей, о которых Мо Си хотел бы спросить его, но при виде сочащейся из ран крови и сукровицы, все, что смогли породить его губы, было самое простое:

— Все раны на твоем теле нанесены этой женщиной?

— Не все, — Гу Ман поднялся с пола. — Большинство посетителей приходят сюда, чтобы побить меня.

— ...

— Она бьет больше всех.

Не удостоив Мо Си даже взглядом, он направился за ширму.

Мо Си хотел спросить что-то еще, но в этот момент увидел, как Гу Ман снял окровавленную одежду и отбросил ее в сторону, затем взял таз с водой и вылил на себя.