Глава 171.

Первая встреча в белых одеждах снежной ночью

(п.п 雪夜 – «снежная ночь». 雪 – ночь (Xuě), 夜 – снег (Yè). Если эти иероглифы поставить в обратном порядке, то получится имя «Есюэ»)

Заплаканное лицо Юэ Чэньцина было запятнано кровью.

Он посмотрел на Цзян Есюэ и с горечью воскликнул:

- Ты... солгал мне... ты солгал мне!!!

- Это твоя собственная глупость. - легко сказал Цзян Есюэ.

Он все еще улыбался, когда смотрел Мо Си, но стоило ему перевести взгляд на Юэ Чэньцина и улыбка тут же исчезла с его лица, а глаза стали холодными, как ледяной шелк.

Юэ Чэньцин казалось чувствовал, что раны Мо Си слишком серьезны и тот не сможет самостоятельно излечиться от яда трупной травы, и это заставляло его чувствовать боль и тревогу.

Цзян Есюэ подошел к Юэ Чэньцину, снисходительно глядя на своего сводного брата.

Цзян Есюэ на самом деле был очень высоким. Когда он встал во весь рост перед Юэ Чэньцином, гнетущее чувство холода мурашками пробежало по спине юноши.

- Ты безмозглый глупец. Не доверял своему Четвертому дяде. Кого ты теперь обвиняешь во всем?

- Я не знаю! Я просто... я случайно...

- О, вот как? - Цзян Есюэ усмехнулся. - Ты только что «случайно» вызвал призрачных воинов из кровавого пруда и «случайно» ранил своего дядю, верно?

Лицо Юэ Чэньцина стало серым.

- Юэ Чэньцин, он действительно защищал тебя. О нет, нет, не только он. - сказал Цзян Есюэ. - Твой отец, твой дядя и все дураки из семьи Юэ избаловали тебя. Они так стремились тебя защитить, что в итоге ты стал бесполезным мусором, который только и может что выкрикнуть парочку ругательств.

Сказав это, он схватил Юэ Чэньцина за волосы и подняв его над землей.

Затем он отвернулся, не издав ни звука. Лан-эр, превращенная в марионетку, духовное ядро которой уже было похищено, послушно подтолкнула к ним инвалидное кресло.

Цзян Есюэ сильно напряг руку, крепко сжимая шею Юэ Чэньцина, и прижал его к инвалидному креслу.

Словно гиена затащила его в свою усыпанную костями пещеру. Волосы на голове Юэ Чэньцина встали дыбом, он совсем не хотел садиться в это инвалидное кресло. Он побледнел и начал отчаянно сопротивляться, но Цзян Есюэ безжалостно толкнул его в кресло без каких-либо объяснений.

Он наклонился, сузил глаза, вытянул два длинных пальца и вздернул подбородок.

- Если бы ты вырос сидя на моем месте, брат, ты бы не стал таким невинным и глупым. Ты такой дурак, что я тебе завидую, знаешь ли.

Все тело Юэ Чэньцина дрожало. Если бы с него содрали кожу и плоть, вырвали кости и пустили кровь, это было бы не так больно, как то, что происходило с ним сейчас.

Юэ Чэньцин, казалось, хотел многое сказать. Он был сломлен, зол, расстроен, сердит. Но, как и сказал Цзян Есюэ, Юэ Чэньцина так бережно оберегали с самого детства, что все на что он был способен – это парочка ругательств. И эти жалкие слова, которые он знал, не могли описать его опустошенные эмоции в данный момент.

Эти эмоции уже подавили и раздавили его.

Лишь один слабый вопрос сорвался с его губ, дрожащим голосом:

- Почему... почему ты сделал это...

- Почему бы и нет?

Цзян Есюэ стоял перед инвалидной коляской. Он сидел на этом месте долгое время, и теперь наконец настала чья-то очередь сменить его. Тонкое чувство в его сердце заставило его глаза сверкать.

- Юэ Чэньцин, мы с тобой наследники семьи Юэ. Какой жизнью живешь ты и какой жизнью живу я?

Юэ Чэньцин поднял глаза и хрипло сказал:

- Все считали, что ты благородный господин...На самом деле... У тебя грязь в сердце... Глубже, чем у кого-либо...

Цзян Есюэ всегда был спокойным, холодным, мрачным, лицемерным. Но он никогда не показывал злости.

Но эта фраза была как ключ, который сломал самый ржавый замок в его сердце. Пламя гнева, которое все еще накапливалось, но так и не вырвалось наружу, вспыхнуло, заставив его глаза заблестеть, а лицо немного исказиться. Ярость просачивалась между его губами и языком слово за словом, он вот-вот должен был потерять самообладание.

- Не благородный господин? Грязь в сердце?

Цзян Есюэ громко усмехнулся:

- Юэ Чэньцин, Юэ Чэньцин... любой в мире может сказать такое обо мне, но ты недостоин. Ты знаешь, с кем говоришь?

Смех внезапно прервался.

Цзян Есюэ взмахнул рукавом и обернулся. Покрасневшие от гнева глаза, которые смотрели на Юэ Чэньцина, были полны ненависти.

Он схватил Юэ Чэньцина за ворот и посмотрел ему в лицо. Сквозь его зубы буквально сочилась ненависть, когда он процедил леденящую душу фразу---

- Если бы я не спас тебя, Юэ Чэньцин, ты был бы грудой костей в могиле! Это твоя вина, что так называемый «благородный господин» умер!

Эта извращенная ненависть копилась слишком много лет, и когда она теперь вырвалась наружу, Цзян Есюэ задрожал от ненависти во всем теле. Он внезапно оттолкнул Юэ Чэньцина с такой силой, что инвалидное кресло откатилось назад.

Цзян Есюэ поднял голову, посмотрел на Юэ Чэньцина красными глазами, а затем окинул взглядом пещеру Хантянь, символизирующую самую зловещую магическую силу семьи Юэ. Он оглянулся на призрачных воинов, которые подчинялись только приказам семьи Юэ. Он посмотрел на тело Мо Си, парализованное трупной травой, и на Лан-эр... Наконец, его взгляд упал на Мужун Чуи, который был без сознания и серьезно ранен.

Грудь его, казалось, яростно проткнула крошечная иголка. Боль не была невыносимой, но от нее у него перехватило дыхание и покраснели глаза.

Он посмотрел на Юэ Чэньцина жестоким взглядом и повторил похожие на проклятие слова еще раз:

- Ты виноват в том, что так называемый «благородный господин» умер.

Юэ Чэньцин не понимал, о чем он говорит, но одних этих слов было достаточно, чтобы его лицо побледнело.

Юэ Чэньцин тихо сказал:

- Что ты имеешь в виду...

- Что я имею в виду? - Цзян Есюэ усмехнулся.

В воздухе стоял сильный запах крови. Не было возможности вернуться в прошлое, чтобы засвидетельствовать события тех лет.

И только Цзян Есюэ знал, что если бы двадцать лет назад он выбрал другой путь, не было бы этой бойни сегодня. И все, чего он хотел, принадлежало бы ему

Двадцать три года назад.

Перед ним было два пути.

----

В том же году, когда он был еще маленьким, мать позвала его в боковую комнату.

Даже по прошествии стольких лет он все еще помнил очень красивое, но очень мрачное лицо своей матери Се.

Она сказала ему:

- Есюэ, как нам жить дальше.

В комнате горела сонная амбра, а дорогие благовония витали вокруг роскошно одетой госпожи Се. Ее волосы были усыпаны изумрудными драгоценностями, а руки цвета снежно-нефритового лотоса были покрыты золотыми и серебряными браслетами.

В памяти Цзян Есюэ его мать всегда одевалась в такую роскошную экстравагантную одежду, которая может и не всегда была очень красива, но тем не менее она любила такую пышность.

Потому что это олицетворяло любовь Юэ Цзунтяня к ней.

В Чунхуа Цзяофан* было не счесть сколько красивых молодых девушек, но сколько из них смогли достичь ее нынешнего уровня?

(п.п школа музыкантов, певцов, актеров, гейш)

Госпожа Се гордилась своим успехом, но также бесконечно беспокоилась о своем будущем. Она очень хорошо знала, что Юэ Цзуньтянь и Мужун Хуан помолвлены, и ее амбиции не ограничивались желанием стать наложницей.

Чтобы завладеть сердцем Юэ Цзуньтяня, она старалась изо всех сил. Она не только изо всех сил старалась угодить своему мужу, но даже отдала Цзян Есюэ под опеку господина Суна, самого добродетельного человека в особняке того времени. Она попросила господина Суна научить ее сына не только мастерству обработки оружия, но и правде жизни и труда.

Поэтому, когда Цзян Есюэ был маленьким, он мало общался со своей матерью.

Вместо этого он часто читал книги с господином Суном. Он был хорошим и честным человеком и научил его быть мягким, терпимым и скромным.

С такими усилиями Юэ Цзуньтянь, естественно, был очарован госпожой Се. В то время он был очень доволен Цзян Есюэ. Он даже сказал, что хочет, чтобы Цзян Есюэ однажды стал главой семьи Юэ. И мать, которая услышала это, хотя и знала, что это была сказанная сгоряча фраза, тоже была очень счастлива, обняла Цзян Есюэ и поцеловала его с бесконечной радостью.

Но помимо того, что Юэ Цзунтянь был похотливым и кокетливым, он был еще и недобрым человеком. Госпожа Се также знала его характер, поэтому после короткого периода счастья, она все равно с тревогой сказала Цзяну Есюэ:

- Как видишь, твой отец хорошо относится к нам сейчас. Но стоит ему выйти за двери особняка, нам с тобой придется вести себя скромно и жизнь наша не будет легкой.

Однажды госпожа Се позвала его в комнату, взяла за руку и некоторое время внимательно смотрела на него. Внезапно она обняла его и сказала ему:

- Мой мальчик, ты... Ты единственный...

- Мама...?

У женщины словно перехватило дыхание, а затем она сказала:

- Сюэ-эр*, Мужун Хуан... Мужун Хуан собирается выйти замуж за члена семьи Юэ.

(п.п Сюэ от имени Есюэ и приставка «эр», которую используют для обращения к детям)

- ...

- В первый день следующего месяца.

Госпожа Се отпустила его, но ее руки все еще крепко сжимали его рукава, как будто она хваталась за спасительную соломинку. Она смотрела на него красными глазами, и в этих прекрасных глазах больше не было красоты. Только ненависть и фанатизм.

- Сюэ-эр... Твоя мама не хочет... Как я могу смириться...

- Мама...

- Мы должны бороться. Бороться и забрать то, что принадлежит нам. Ты понимаешь?

Но Цзян Есюэ в то время не собирался ни за что бороться. На самом деле его не волновали деньги и статус, которыми была увлечена его мать. Он считал, что того, что у него уже есть и так достаточно. Если бы ему пришлось выбирать, он предпочел бы неторопливую жизнь в спокойной обстановке.

Но глядя в грустные, даже фанатичные глаза матери, он не мог произнести этих слов.

Он всегда был добрым и не хотел огорчать людей, не говоря уже о своей матери.