И, конечно, он сразу же получил шквал оваций от захмелевших гостей.

— Князь Ваншу так восхитительно прямодушен!

— Конечно же, кузен государя знает толк в красноречии. Его таланты воистину достойны восхищения и зависти.

Гости, желая порадовать гостеприимного хозяина, быстро растащили не слишком радующихся открывшимся перспективам шлюх за столы, чтобы пить и веселиться. В саду стало оживленно, то и дело слышались пьяные реплики:

— Эй, красавица, как тебя зовут?

— Давай-ка, наполни чарку для большого братца.

Выражение лица Мо Си становилось все более и более раздраженным. Слушать это было выше его сил, поэтому он хотел встать и уйти. Предугадав его намерение, Мужун Лянь с улыбкой обратился к нему:

— Князь Сихэ, неужели вам никто не приглянулся?

— Вы слишком много выпили.

Мужун Лянь хмыкнул и хохотнул:

— Я не пьян, и вам не стоит так спешить покидать меня, князь. Человек, которого вы так желаете увидеть, тоже пришел, просто из-за диковатости нрава в последнее время он боится незнакомых мест и теперь прячется за дверью, отказываясь войти.

Мужун Лянь наполнил бокал вином и залпом осушил его, прежде чем продолжить:

— Если не верите мне на слово, взгляните сами.

Мо Си повернулся и посмотрел на дверь. Он совсем не удивился, заметив за жемчужным занавесом тень. Словно бдительный зверь, человек прятался в темноте, изучая обстановку снаружи.

— Видите его? — спросил Мужун Лянь. — Давайте он войдет и поиграет с вами?

Увидев, что Мо Си не желает отвечать ему, Мужун Лянь усмехнулся. Его лицо раскраснелось от предвкушения забавы, когда, повысив голос, он обратился к гостям:

— Господа, минутку внимания!

— Князь Ваншу, что не так?

Мужун Лянь прищурился. Презрение и злоба на его лице почти мгновенно достигли апогея, когда он обратился к посмевшему его перебить гостю:

— А у вас действительно отсутствуют принципы. Все здесь только и думают о том, как отхватить красавицу, но кто заметил, что руки нашего благородного героя, князя Сихэ, все еще пусты?

Мо Си: — …

Если уж говорить начистоту, кто из присутствующих посмел бы приставать к Мо Си? Однако большинство собравшихся в поместье Ваншу молодых людей были прожигателями жизни из семей потомственных аристократов. Они никогда не были на поле битвы, так как их семьи не допустили бы этого, и если им что-то и грозило, то только смерть в постели проститутки. Очень немногие из них сталкивались с Мо Си в деле. Кроме того, все собравшиеся сильно захмелели, поэтому их способность трезво мыслить практически сошла на нет.

Самые бесшабашные начали смеяться:

— Князь Сихэ, столица — это не полевой лагерь, но красота всегда остается красотой. Мужчины, предложенные князем Ваншу, даже красивее некоторых женщин. Почему вы отказываетесь?

— Князь Сихэ сейчас в расцвете мужской силы, но он все время слишком занят военными делами. Ему следует время от времени отдыхать от ратных подвигов.

— Да, генерал Мо не раз бывал во Дворце Асуров, но кто видел, чтобы он входил в зеленый муслиновый шатер[5]? Жизнь коротка и горька, но он не спешит насладиться ей, ха-ха.

[5] От переводчика: Мо Си постоянно рисковал жизнью на поле боя (Дворец Асуров), но не посещал сопровождающий армию обоз маркитанток (муслиновый шатер).

Среди этих людей только Юэ Чэньцин сохранил трезвость ума. Увидев, как изменилось лицо Мо Си, он поспешил вмешаться:

— Эй! Эй! А не заткнуться бы вам всем?!

Услышав это, Мо Си на какое-то время заострил свой взгляд на нем. Надо же, в кои-то веки этот ребенок выглядит по-настоящему серьезным.

Однако все впечатление было испорчено, когда этот мальчишка добавил:

— Если продолжите нести чушь, маршал Мо начнет убивать людей. Конечно же, тогда я сбегу первым!

Мо Си: — ...

Шутники неловко переглянулись. Они все еще были слишком пьяны, но понимали, что, кажется, перешли границы допустимого. В этой мучительной тишине Мужун Лянь довольно ухмыльнулся и прищурил свои красивые глаза. Хотя его взгляд тоже был затуманен алкоголем, в темной глубине этих глаз блестел холодный расчет:

— Князь Сихэ, здесь столько невероятно красивых людей, но вы не желаете ни мужчин, ни женщин. Увы, но, по-моему… — он сделал паузу и язвительно усмехнулся, — ...на самом деле единственный, кого вы держите в своем сердце, —это ваш враг, не так ли?

А затем крикнул в сторону жемчужного занавеса:

 — Приведите мятежника Гу Мана для генерала Мо Си!

Автору есть что сказать:

Душевная боль А-Ляня[6] или »Отчего скорбит сердце маленького лотоса» 《阿莲的心酸》.

[6] От переводчика: имя Мужуна — Лянь пишется так 怜 lián лянь «сочувствие», но здесь употреблен иероглиф с тем же звучанием 莲 lián лянь, который переводится как «лотос» (символ буддистского терпения и чистоты помыслов); 阿 ā а — уменьшительно-ласкательный префикс личных имен, прозвищ, фамилий и титулов.

А-Лянь (Маленький лотос): — Почему вы все ненавидите меня? Разве мог бы этот маленький предатель Гу Ман без меня выбиться в люди? Да никогда!

А-Лянь: — Именно я смог выкопать этого упертого цундере[7] Мо Си из-под горы бумаг и вытащить его на организованную мной вечеринку. Я приложил все силы, чтобы убедить его расслабиться и получать удовольствие. Если бы не я, этот придурок еще дней десять думал, посетить ему Гу Мана или нет!

[7] 出来 chūlái чулай — цундэрэ (японский термин аниме и манги; о человеке, который часто скрывает свою симпатию к кому-чему-либо за высокомерием и равнодушием).

А-Лянь: — И это я — злодей?! Я ж им только помогаю!

А-Лянь: — Сердце этого князя скорбит, когда ваши уста исторгают грязные обвинения в его адрес!

А-Лянь: — Гу Ман, пришел час расплаты! Сделай ЭТО за меня! Я упорно трудился, чтобы притащить сюда вторую часть вашего пейринга и за это подвергся порицанию! Приступай к делу. Будем считать ЭТО компенсацией за моральный ущерб!

Гу Ман: (морда тяпкой) — Чтобы мой зверь вылез из логова, мне нужна волчица.

Глава 15. Двуличие* Князя Сихэ

[1] 外合里差 wàihé lǐchà вайхэ лича — «на устах одобрять, а в душе отвергать»; кривить душой, лицемерить, быть двуличным.

Управляющий втащил Гу Мана внутрь.

На шее у него был ошейник, к которому крепилась железная цепь. При каждом шаге босых ног по дорожке цепь неприятно позвякивала.

Он был совсем непохож на того Гу Мана, каким Мо Си запомнил его с последней встречи. Когда тот был на своей территории, он не испытывал ни малейшего беспокойства, казался спокойным и невозмутимым. Но сейчас, хотя на первый взгляд Гу Ман все еще сохранял невозмутимость, каждая мышца его тела была напряжена. Острый взгляд хищника, скрытый за длинными ресницами, внимательно изучал лица собравшихся в поместье людей.

Когда их глаза случайно встретились, Мо Си оказался к этому не готов, и сердце его пропустило удар.

Сейчас сам он оказался в очень неловкой ситуации, особенно если бы Гу Ман вдруг упомянул об их встрече в публичном доме. Хотя его репутация даже при раскрытии этого факта вряд ли была разрушена, ничего хорошего из этого все равно не вышло бы.

Проблема была в том, что в самой глубине его сердца, он все еще надеялся, что Гу Ман отреагирует на него иначе, чем в прошлый раз.

К сожалению, он разочаровал его.

Гу Ман не проявил к нему ни малейшего интереса. Казалось, для него Мо Си был просто одним из этих странных гостей в доме хозяина. Его взгляд даже не задержался на Мо Си, просто скользнув по нему без всяких признаков узнавания.

— ... — с угрюмым выражением лица Мо Си взял со стола изящную нефритовую чашку и, опустив глаза, принялся молча вертеть ее в руках.  

— О, а вот и некогда знаменитый алтарный зверь, — сказал Мужун Лянь, пряча злорадство за улыбкой. — Гу Ман, почему ты так нервничаешь? Когда-то ты был моим слугой и жил в этом поместье с самого детства. Неужели так страшно вернуться в родной дом?

— Давай! — он поманил к себе Гу Мана. — Иди сюда!

Гу Ман медленно сделал два шага вперед, и тут его взгляд упал на трубку в руке Мужун Ляня. Как только в ноздри человека-волка проник запах «Жизнь как сон», он громко чихнул, а потом вдруг развернулся и бросился прочь.

Мужун Лянь определенно не ожидал, что его ручной зверь вдруг взбунтуется. Вынырнув из царства грез, он раздраженно рявкнул:

— Схватить его!

Духовное ядро Гу Мана было заблокировано, но его физическая подготовка все еще была на высоте. В грациозном прыжке длинные ноги сбили трех или четырех гостей. С ловкостью гепарда он, увернувшись от слуг, которые пытались схватить его за руки, подпрыгнул и, перелетев через стол, приземлился на землю.

Хотя в его движениях не было никакой магии, он, направляемый памятью тела и инстинктами, двигался естественно и плавно, подобно плывущим облакам и текущей воде.

Расшвыряв в разные стороны людей, пытавшихся поймать его, Гу Ман покосился на них и, почесав щеку, бросился прочь.

— В конце концов, истощенный верблюд все же выносливее лошади[2]. Даже укрощенный генерал Гу способнее, чем весь этот сброд, — сказал Мужун Лянь, бросив на Мо Си испытующий взгляд. — Что вы скажете на это, князь Сихэ?

[2] 瘦死的骆驼比马大 shòusǐ de luòtuo bǐ mǎ dà шоусыдэ лото би ма да «истощенный верблюд выносливее лошади» — обедневший аристократ — все равно аристократ; если благородный человек станет бедным, он все равно будет богаче человека, рожденного и воспитанного в бедности.

Мо Си проигнорировал его. Сложив руки на груди, он откинулся на спинку стула и принялся наблюдать, как Гу Ман мечется по террасе, снова и снова ускользая от своих преследователей. Усвоенные в юношестве основы боевых искусств слишком глубоко укоренились в Гу Мане, чтобы слуги резиденции Ваншу смогли легко скрутить его. Когда же он наконец был пойман, гонявшиеся за ним люди были потными, с опухшим лицами и носами.

— Ваша светлость, мы связали его.

— Вы только посмотрите, на кого вы похожи, немощные придурки?! Кто посмотрит на вас сейчас, подумает, что это вам заблокировали духовное ядро, а не ему. Идиоты!