Макрон был озадачен. — Они меня знают?

— Так они говорят, и они попросили меня отвести их к вам. Итак, мы здесь.

С веселой улыбкой Рамирий отошел в сторону и поманил тех, кто ждал в коридоре. Послышался скрежет сандалий на кожаных подошвах, и в комнату вошли две фигуры. Первым был хрупкий человек лет шестидесяти. Женщина с ним была значительно моложе, и пряди рыжих волос обрамляли ее смелое, если не красивое лицо. У нее было слегка нервное выражение лица, но ее губы расплылись в улыбке, когда ее взгляд встретился со взглядом Макрона.

Как только он узнал ее, глаза Макрона расширились. — Клянусь всеми богами! Боудикка^[6]!

— Центурион Макрон, — она неуверенно улыбнулась в ответ. — Или тебя повысили с тех пор, как мы в последний раз встречались?

— Я больше не в армии.

Она подошла ближе, на ее лице отразилось удивление. — Ты выглядишь так, будто побывал на войне. Рамирий рассказал нам твою историю.

— Я поправлюсь, — твердо ответил Макрон.

— Без сомнений.

— Ах, но где же мои манеры? — Он сел и указал на Петронеллу. — Это моя жена Петронелла.

Она встала, и две женщины оценили друг друга, прежде чем Петронелла улыбнулась. — Рада встрече с тобой.

— Так же, — тепло ответила Боудикка. — Приятно видеть, что кто-то сделал из Макрона честного человека.

Макрон посмотрел мимо Боудики на человека, все еще стоявшего в дверях. Теперь, когда он сосредоточился на нем, он действительно выглядел каким-то знакомым, но не мог определить его личность. Ицен был изможден, и его плоть висела на костях, как застиранные льняные лохмотья. Глубоко посаженные глаза блестели, а тонкие пряди волос были свободно завязаны за костлявыми плечами. Когда Макрон уставился на него, мужчина начал кашлять, скривившись, когда припадок сотряс его хрупкое тело. Боудикка поспешила к нему и обняла его, бормоча что-то успокаивающее на их языке.

Когда он пришел в себя, она помогла ему сесть на кушетку и уложила его вниз. Он слабо улыбнулся Макрону и заговорил на ломаной латыни голосом таким же пронзительным, как и тело. — Мы снова встретимся, Макрон. Хорошо.

Осознание поразило Макрона. — Прасутаг^[7]?

Ицен кивнул, и на его бескровных губах мелькнула улыбка. — Ты все еще меня знаешь.

Теперь, когда он узнал мужа Боудикки, Макрон пришел в ужас от этой трансформации. Когда они в последний раз встречались несколько лет назад, Прасутаг был огромным мускулистым воином на пике своей мощи. Двое мужчин сражались бок о бок друг с другом против зловещей секты друидов. Он был защитником своего народа, и его репутация была известна всем племенам Британии. Неудивительно, что совет старейшин племени назначил его царем после смерти предыдущего правителя. Теперь осталась лишь тень от прежнего человека.

На его лице отразилась боль, когда он прочитал реакцию Макрона на его появление, и он опустил взгляд от стыда.

— Я болен, Макрон. Я скоро умру.

Макрон протянул руку и нежно сжал его предплечье, поморщившись, когда его пальцы сомкнулись вокруг кожи и костей. — Мой друг. Мне очень жаль.

На мгновение повисла грустная тишина, прежде чем он оглянулся на Боудикку. — Я ожидаю, что нам есть что наверстать. Давайте поедим, выпьем и поговорим.

— Я позабочусь об этом, — предложила Петронелла.

Как только она исчезла в коридоре, Боудикка выгнула бровь. — Я так понимаю, ты рассказал ей обо мне?

— Она знает о тебе, да.

— Все обо мне?

— Достаточно, чтобы догадаться об остальном.

Боудикка ненадолго задумалась. — Она тепло поприветствовала меня. Она мне нравится. У нее щедрый дух.

— О, этого у нее предостаточно! — рассмеялся Макрон. — Так что ты делаешь здесь, в Камулодунуме?

— Мы на пути к Лондиниуму, — объяснила Боудика. — У нас есть вопросы, которые нужно обсудить с наместником. В прошлом году был неурожай, и люди нашего племени голодают. Ицены не могут позволить себе платить налоги в этом году, поэтому мы пришли просить претора отложить уплату налогов до следующего урожая.

Макрон оскалил зубы. — Удачи с этим. После этого дела с триновантами Паулин будет полон решимости сделать пример из любого, кто даст ему такой шанс.

— Но что он может сделать, если нам нечем ему заплатить?

— Лучше тебе не думать об этом. — Макрон увидел страдальческое выражение на ее лице и решил сменить тему. — О чем еще тебе нужно с ним поговорить?

— Нам нужно составить завещание для моего мужа.

Прасутаг кивнул. — Должен дать безопасность Боудикку, наших дочерей.

— Безопасность? — нахмурился Макрон. — Безопасность от чего?

— Рима, — ответила за него Боудикка. — От кого же еще?

— Что ты имеешь в виду?

— Мы знаем, какие вы, римляне. Вам не нравится иметь дело с женщинами, занимающими руководящие должности. Когда Прасутаг умрет, вполне вероятно, что совет старейшин подтвердит мое правление. В то время как наше племя будет счастливо принять это решение, я сомневаюсь, что Рим будет так же готов. Кроме того, ходили слухи, что ваш правитель собирается аннексировать земли иценов. Я слышала, что это происходит со многими царствами, подписавшими договоры с Римом. Вы называете их «клиентскими царствами». Они как клиенты ваших аристократов, только перед Римом. Разве это не так?

Макрон задумался над ее обвинением. Она была права в отношении того, как система работала между отдельными людьми в Риме, и, что более тревожно, она была права в отношении судьбы многих малых царств, которые променяли свою будущую независимость на защиту Рима в настоящем. Племя иценов вполне могло оказаться в такой же опасности.

— Вы думаете, что написание завещания может защитить вас от этого?

Прасутаг вздохнул. — Надеюсь. Я оставляю свое царство наполовину моей царице, наполовину императору. Я прошу его защитить мой народ. Моя семья. Ицены верен императору.

— Не все, — заметил Рамирий. — Некоторым взбрело в голову восстать против нас год или около того назад.

— Они восстали и против нас, — запротестовала Боудикка. — Это наши воины помогли подавить мятежников.

— Я знаю. Но для многих римлян грехи одной части вашего племени будут восприниматься как грехи всего племени. Какой бы ни была правда. В Лондиниуме найдутся те, кто посчитает иценов в лучшем случае ненадежными. Вы можете не получить желаемого от составления завещания.

Прасутаг сердито пошевелился. — Даю свое слово. Я отдаю честь Прасутагу. Ицены и римляне — друзья, — он нахмурился, подыскивая более сильное слово. Союзники. Честь иценов хороша. Честь Рима — та же? Или ложь?

— Рим благороден, — настаивал Рамирий.

Макрон уже не был так уверен в этом принципе, как когда-то. Долгие годы службы выявили множество случаев, когда Рим не действовал с честью, как бы ему ни было больно это признавать. Он не был уверен, что наместник согласится с завещанием, предложенным Прасутагом. Даже если бы он это сделал, его одобрение могло быть легко отменено императором по рекомендации его советников или даже по собственной прихоти. Макрон тихонько вздохнул. Он ничего не мог поделать с имперскими махинациями. Для него важнее была дружба старых товарищей. Он потянулся за винной амфорой, которую принесла Петронелла, и наполнил чаши, прежде чем поднять свою в тосте.

— За моих хороших друзей и союзников, которые сражались на моей стороне. Да присмотрят за всеми нами боги и да проследят за тем, чтобы наши планы и амбиции осуществились.

Пока они ели и пили, разговор перешел к более легким темам и воспоминаниям о совместной миссии по спасению заложников из когтей друидов Темной Луны. Наконец, когда снаружи стали сгущаться сумерки и вошла Петронелла, чтобы зажечь масляные лампы и развести огонь, Макрон зевнул.

— Утомляем вас, не так ли? — упрекнула Боудикка.

— Прости. Я все еще чувствую слабость. Возможно, мы сможем продолжить наше воссоединение завтра?

— Нет. Не завтра. Нам нужно уладить наши дела в Лондиниуме как можно скорее. Мы покинем колонию утром.

— Ах, как жаль. Тогда в другой раз.

Боудикка встала вместе с Рамирием и Прасутагом. Последний на мгновение пошатнулся и потянулся к жене за поддержкой, пока головокружение не прошло. Затем все трое направились к двери. Боудикка остановилась и оглянулась на Макрона.

— Будь осторожен, старый друг.

— Са, — согласился Прасутаг. — Будь сильным.

— И ты тоже. Подожди, есть одна вещь, прежде чем ты уйдешь. Можешь передать мое сообщение в Лондиниум?

Боудикка и Прасутаг быстро переглянулись, и он кивнул.

— Для кого это сообщение? — спросил Боудикка.

— Моей матери. Ее зовут Порция. Ты найдешь ее в трактире «Собака и олень» на улице сукновальщиков.

Она повторила местоположение. — Что за сообщение?

— Скажи ей, что мы в безопасности, что я в порядке и надеюсь скоро поправиться.

Боудикка оглядела его с ног до головы и щелкнула языком. — Тогда это ложь. Ты плохо выглядишь. Это все?

— Все, что ей нужно, чтобы успокоиться.

— Я прослежу, чтобы она получила твое сообщение.

— Благодарю. И попроси ее сообщить мне, как у нее дела, когда можно будет безопасно отправить мне ответ.

Рамирий закрыл за ними дверь, и Макрон повернулся к жене. — Что ты думаешь о наших гостях-иценах? Похоже, вы установили что-то вроде дружеской связи с Боудиккой.

— У нас общий вкус к подходящему мужчине. — Улыбка Петронеллы исчезла. — Как жаль, что ее муж так болен. Должно быть, когда-то он был впечатляющей фигурой, раз заполучил руку такой женщины.

Макрон кивнул, вспомнив Прасутага в расцвете сил: бесстрашного воина с силой быка. Теперь в нем практически невозможно было признать того высоченного мощного мужчину, которым он когда-то был. Смерть приближалась к нему и уже очень скоро заберет его. Мысль об этом заставила Макрона вздрогнуть, и он ощутил внезапную волну благодарности за то, что он сам оправится от своих ран и, если боги будут добры, разделит с Петронеллой еще много лет.

Импульсивно протянув руку, он взял ее за руку. — Я люблю тебя всем своим сердцем. Я всегда буду любить тебя. В этой жизни и в следующей.