Глава Сорок Третья

Теплая рука скользнула в мою. Тонкие, уверенные пальцы прижали мою ладонь к своей.

Боли не было.

Я открыла глаза и встретилась взглядом с глазами Заиры. Они были черными и ясными, огонь все еще поднимался в них.

Вокруг нас. Балеарский огонь бушевал вокруг меня, смертоносные потоки сине-белого света смещались и клокотали, мириады форм света создавались и разрушались каждое мгновение. Я все еще чувствовала его жар, но не обжигалась.

"Амалия, - сказала она, ее голос был ясен и спокоен: "Вмажь ему за меня".

Внезапно огонь погас.

Глаза Заиры закрылись, ее рука выскользнула из моей, и она рухнула на землю.

Я стояла одна на камнях над бессознательными телами моих друзей, а от дымящихся развалин тянулась тропинка к берегу. Я глубоко вздохнула, закашлялась от затянувшегося дыма, затем сделала еще один. Все мое тело дрожало от нерастраченной энергии страха, любви и горя.

Времени на шок не было. Я порылась в сумке и достала оживляющее зелье Терики. Руки тряслись так сильно, что я почти не смогла сломать сургучную печать и вытащить пробку, но мне удалось брызнуть немного на приоткрытые губы Заиры.

"Ну же", - прошептала я: "Ты мне нужна. Это должно сработать".

Ветер посыпал ее лицо мелким пеплом, трепал темные локоны, но она не двигалась. Над головой отчаянно кричали вороны.

Из тени леса, выйдя на обрывистый берег, вышел Рувен.

"Леди Амалия Корнаро". Он широко улыбнулся. На его лице не было ни следа крови, свидетельствующей о том, что ему не более получаса назад вышибли оба глаза. Его черный кожаный плащ развевался за спиной, когда он шел по каменистой дамбе ко мне, его сапоги хрустели по останкам его существ: "Мы снова вдвоем, как я вижу. Как я и планировал".

Черт. У меня не осталось ничего, чтобы справиться с Рувеном. Даже моего кинжала не было, а то немногое, что от него было, расплавилось в гладкую лужицу стали от огня Заиры. Я и раньше прогоняла его словами, но это всегда были слова, подкрепленные какой-то властью: властью Безмятежной Империи или властью его колдунов на Конклаве. Теперь же мы находились в его владениях, и у меня не было ни союзников, ни ресурсов. Я не могла защитить ни себя, ни тем более своих друзей.

Если тебя застали врасплох, заставь противника говорить, - прошептал в моей голове запомнившийся мне голос матери. Это даст тебе время разработать план.

"Чего ты хочешь, Рувен?" спросила я, мой голос был резким и ломающимся, поскольку от жары камни трещали под моими сапогами.

Он широко раскинул руки и подошел ближе: "Прекрасный вопрос, леди Амалия! Кажется, я могу спросить у тебя все, что пожелаю".

" Можешь спрашивать", - холодно согласилась я.

Рувен усмехнулся: "Говоришь, как королева на своем троне. Но, простите, миледи, вы здесь не королева. Вы не можете диктовать мне условия. У вас остается только один выход". Он подошел ближе, каждый шаг дробил обугленные кости: "Вы можете уйти отсюда как мой вассал, связанный с моей службой зельем, которое вы так ненавидите. Или же ты можешь уйти отсюда как мой добровольный партнер, чтобы вместе расширить границы возможного в магии, создать новые царства науки и господства".

"И почему я должна сделать такой выбор?" Мне пришлось потянуть время, чтобы дать зелью воскрешения подействовать, или на случай, если представится другая отчаянная возможность: "Кроме того, с чего ты взял, что я буду верна тебе, если скажу, что присоединюсь к тебе?" Продолжай говорить.

"Ты знаешь почему". Рувен щелкнул пальцами; позади меня Марчелло слабо застонал от боли: "Прими мое предложение, и капитан Верди снова станет человеком - и останется им только до тех пор, пока ты будешь хорошо служить мне. Откажитесь, и он останется химерой до конца своей жизни, которая, скорее всего, будет весьма короткой. Мне незачем оставлять его в живых, если он не дает мне возможности влиять на тебя".

"А как же Заира?" спросил я: " И Катэ?"

Рувен вздохнул: "К сожалению, они оба слишком опасны для жизни. Как бы мне ни нравилась идея иметь в своем подчинении мага огня, я не питаю иллюзий, что она окажется чем-то, кроме неприятностей. Что же касается Повелителя Воронов, то он будет лежать под этим озером до самой смерти. Учитывая то, что я узнал о его самом большом страхе от Леди Пауков, это не займет много времени". Наконец он остановился в нескольких шагах от меня. Его фиалковые глаза удовлетворенно сузились: "Нет, леди Амалия, ваше положение слишком слабо, чтобы вести переговоры. Вы можете купить у меня одну милость, и только одну".

Я знала, как должна выглядеть перед ним: слезы текут по лицу, я едва стою на ногах. Мой плащ испачкан кровью, спутанные волосы развеваются на ветру.

Но если он считал, что слезы и боль делают человека слабым, то он ничего не понимал в том, что значит быть человеком.

"Принято к сведению", - сказала я, как будто дверь гробницы закрылась, камень на камень.

"Ты уже проиграла". Рувен не пытался скрыть, как ему нравятся эти слова: "Все, что тебе нужно сделать, это решить, хочешь ли ты спасти своего друга или обречь его на проклятие".

Я закрыла глаза, чтобы не видеть лицо Рувена. Я обещала себе, что больше не подведу Марчелло, не после того, как я вышла из комнаты, когда он умолял меня остаться, бросив его на произвол судьбы. И все же я могла убить его. Мама советовала мне наметить жесткие границы, которые я не должна переступать. Где же я могла провести такую черту, если не в том, чтобы бросить друга на смерть или на жизнь в качестве монстра?

Я сказала Катэ, что умру, прежде чем преклоню колено перед Рувеном. Но было много судеб хуже смерти.

"Ваше время вышло, леди Амалия", - сказал Рувен. Открыв глаза, я увидела, что он протягивает ко мне руку, и в его пурпурном взгляде застыл нетерпеливый блеск: "Ты отвергла мою руку раньше, сколько бы раз я ни предлагал ее из лучших побуждений. Возьми ее сейчас и прими, наконец, мое правление".

Я уставилась на его протянутую руку, тонкую, изящную и ухоженную. Он протянул ее дальше, настойчиво.

"Возьми", - повторил он, и в его голосе прозвучала настоятельная нотка.

Для него это было важно. При всем его притворном безразличии к моему выбору, он отчаянно хотел, чтобы я сказала "да".

Конечно, он вырос, извращенный страхом, говорила Леди Пауков. Он боялся, окруженный врагами; он жаждал силы моей крови и могущества Империи, которыми я могла бы воспользоваться, чтобы обезопасить его.

После всего, что он сделал со мной и теми, кого я любил, этот высокомерный ублюдок умолял меня спасти его.

Я преодолела несколько шагов между нами, заставляя себя приблизиться к нему. Пепел вздрагивал от каждого моего шага. Рувен протянул руку, торжествующе улыбаясь.

"Я еще пожалею об этом", - пробормотала я.

"Может, и пожалеешь", - сказал он: "Но я сомневаюсь, что пожалею".

"Посмотрим".

Я сглотнула, чтобы остановить поднимающуюся в горле желчь, и заставила себя протянуть руку и взять его.

Пальцы Рувена крепко сжались, словно он боялся, что я передумаю и попытаюсь отдернуть их. И тут же его магия начала ползти по моей руке, уколов онемевшей болью, от которой у меня свело живот.

Я встретила его злорадный взгляд и улыбнулась: "В Калламорне, чтобы заключить сделку, нужно пожать руку".

Я резко дернула рукой вниз, потом вверх. Джесс, который я зажала в руке, скользнул по запястью вниз, а затем по его руке.

" Revincio", - прошептала я.

Магическая боль в руке тут же прекратилась. Глаза Рувена расширились, и он резко вдохнул сквозь зубы.

Я не решилась дать ему шанс оправиться от шока. Я схватила с пояса Рувена кинжал Катэ и стала наносить удары во все, до чего могла дотянуться, - слепая паника свела на нет все тренировки Кьярды.

Нож Катэ был острым, как звездный свет, и кровь обагрила мои руки, когда она нашла живот Рувена, затем грудь, а потом открыла глубокую рану на его щеке. Вот так, Заира. Я ударила его по лицу ради тебя.

Рувен отшатнулся назад, поднял руки, чтобы отбиться от меня, джесс ярко блеснул на его запястье. Но когда я бросилась к его шее, надеясь перерубить ее, его руки вырвались и схватили меня за горло.

"Ты, мерзкая обычная грязь", - прорычал он: "Ты смеешь!"

Я с трудом дышала, пульс колотился от его хватки, и я продолжала наносить ему удары. Рувен оскалил зубы и сжал сильнее: "Я бы пощадил тебя!" - шипел он: "Я мог бы использовать тебя! Но теперь ты не оставляешь мне выбора, кроме как убить тебя".

Это было бесполезно. Искры посыпались по краям моего зрения, а нож Катэ проткнул ребро и вывернулся из моей ослабленной хватки. Даже без магии Рувена, чтобы убить его, требовалось слишком много. Мои легкие вздохнули, но пальцы Рувена впились в мое горло, как сталь.

"Эй, оставь немного для меня, - прохрипела Заира с земли позади меня.

Вокруг меня возникли две линии голубого огня, очертив круг на земле и прорезав Рувена, словно ножницы.

Он вспыхнул. Из его горла вырвался крик - крик чистого, агонизирующего ужаса, когда из его плаща, сапог, плоти вырвался шквал огня. Он выпустил мое горло, и я упала на колени, задыхаясь, окруженная огненным кругом.

Рувен отчаянно дергал за джесс на запястье, пальцы его истлели до костей в бушующем бледно-лунном пламени. Он выхватил из ножен свой поясной нож и отчаянно рубанул по руке, но края лезвия уже помутнели и оплавились. Огонь пожирал его золотые волосы, ласкал плоть его точеного лица, облекал его в одеяние славы, которое с трепетом надел бы на себя Демон Смерти.

Он превратился в обугленную развалину человека, все еще стоящего в самом сердце столба пламени, возвещающего о своем уничтожении небесам. Деревья вдоль берега содрогались от его агонии, осыпая снег сосновыми иголками, которые он высасывал из них, чтобы остаться в живых. Но он не мог исцелить себя, и багровый огонь разрывал его на части, превращая в пепел.