Глава Тридцать Седьмая

Ну и что ты думаешь о нашем господине?" - спросил Хэл, его хрипловатый голос легко разносился над стуком копыт и звяканьем упряжи, когда наши сани с шипением снова понеслись по заснеженной дороге. Катэ ехал впереди с Верин, которая вела с ним какой-то серьезный разговор о передвижении войск Рувена; я хотела бы присоединиться, но Хэл и Гласс пристроили своих лошадей рядом с санями, в их глазах светилось нетерпение и любопытство.

"Он хороший человек", - сказала я, а когда брови Хэла взлетели вверх, а Гласс фыркнул, добавила: "В основном".

Хэл рассмеялся: "Это еще как сказать".

"В любом случае, он хорошо к нам относится", - добавила Гласс: "Так что вы понимаете, миледи, если мы захотим проверить, не совершает ли он ужасных ошибок в своих романтических отношениях".

"Это наша работа", - согласился Хэл с выражением насмешливой набожности: "Ведь мы охраняем его сердце".

Заира рассмеялась: "Что? Его сердце сделано из бритвы. Оно вполне может защитить себя".

"Ну-ну, вы лишаете нас работы", - сказала Гласс: "Итак, леди Амалия, мы должны убедиться в вашей состоятельности. У вас есть чувство юмора?"

"У нее должно быть, чтобы терпеть лорда Катэ". Хэл усмехнулся: "А сердце? У вас доброе сердце, миледи?"

"Ну", - начала я, с некоторым трепетом осознавая, что не уверена в ответе.

"Но не слишком хорошее", - прервала меня Гласс: "Если вы будете глупой добрячкой, то долго здесь не протянете".

"Не беспокойтесь об этом", - сказала Заира. Несмотря на легкость ее тона, я не могла не почувствовать укол при этих словах.

"Ты, очевидно, храбрая, - сказал Хэл, - потому что мы не часто встречаем раверранцев так глубоко в Васкандаре. Я слышал, что вы рассказываете друг другу страшные истории о нас".

"Может быть, все дело в костях", - предположила Заира с притворной серьезностью.

Гласс наклонила голову, чем напомнила мне Катэ: "Я никогда не думала об этом. Думаешь, они отпугивают посетителей?"

Я не мог понять, отбросили ли они иронию Заиры. Прежде чем я успела попытаться сформулировать ответ, Катэ вернулся к нам и ткнул пальцем в своего Хранителя Сердца.

"Вы двое допрашиваете леди Амалию? Она ведь не пленница".

"Конечно, нет, милорд". Хэл поклонился с седла: "Просто поддерживаем разговор".

"Почему бы тебе не пойти и не поговорить с Верин или, может быть, с леди Заирой", - решительно предложил Катэ.

Хэл хлопнул Гласс по плечу: "Мы свободны, мой друг".

"Но мы только начали", - вздохнула Гласс. Однако они послушно двинулись к другой стороне кареты, и Хэл поскакал вперед, чтобы догнать Верин.

"Простите их", - сказал Катэ: "Я уже много лет ни за кем не ухаживал, и они очень волнуются".

"Похоже, ты очень близок со своими Стражами Сердца". Я не смогла сдержать в голосе нотки зависти. В моей жизни было очень мало простого товарищества, а теперь, когда я стал членом Совета, оно стало еще более редким. Хотя я надеялась, что со временем Люсия сможет стать кем-то вроде Стража Сердца.

"Конечно, мы близки". Катэ повернул запястье вверх, показывая голубые вены на бледно-золотистой коже: "Этот домен - моя кровь и кость. Как и все в Лете, они - часть меня".

Заира посмотрела на него с глубоким сомнением: "Вы, Повелители ведьм, страшные", - заявила она и отвернулась, чтобы поболтать со Гласс. Через мгновение они уже смеялись вместе, как будто всегда были друзьями.

Катэ наблюдал за ними со странным, горько-сладким выражением лица: " Видишь ли, проблема в том, что я уже чувствую себя близким ко всем в моем домене, но это довольно односторонняя близость".

"Они смотрят на тебя снизу вверх", - сказала я.

"Они не просто смотрят на меня. Я их хозяин". Он понизил голос, чтобы Гласс не услышала в нем усталости: "Я поддерживаю их, я защищаю их, и я могу убить их одной мыслью. Неважно, как я отношусь к ним или как они относятся ко мне, это никогда не будет равными отношениями". Он усмехнулся: "И я ужасно не умею заводить друзей обычным способом, как ты, наверное, заметила, поэтому мне довольно трудно сблизиться с кем-либо за пределами моей области".

"Не знаю", - сказала я: "Ты мне нравишься".

Он забавно приподнял бровь: "Я не уверен, что ты умеешь заводить друзей обычным способом".

"Верно подмечено".

"Может быть, поэтому я лучше лажу с тобой, чем с кем-либо еще за пределами Лета". Он постучал себя по подбородку, размышляя: "За исключением, может быть, Повелителя Лис. Он тоже друг, я думаю".

Неожиданный укол сочувствия прошелся по моим ребрам. Я знала, каково это - никогда не быть уверенным в том, действительно ли твои друзья - твои друзья, или просто люди добры, потому что им что-то от тебя нужно: "Я понимаю, почему у тебя были проблемы с поиском знакомств".

Он рассмеялся: "Неужели я настолько плох?"

Я подумала о том, чтобы возразить, что это не то, что я имела в виду, но вместо этого улыбнулась: "Не хуже, чем я".

"Мы уже давно не играли вдвоем", - сказал он, протягивая руку через движущийся воздух между нами, а затем опуская ее, когда раскачивание саней увеличило расстояние: "С тех пор как я навещал тебя в Раверре".

Мои щеки потеплели, когда я вспомнила наши поцелуи в лавке масок: "Это был приятный визит".

"Если только мы не на отчаянном задании, нам нужно продолжить с того места, где мы остановились". Он усмехнулся: "А пока, может быть, сыграем в игру, которую мы откладывали".

"Мы отложили игру?"

"Да. Ужасно серьезная игра под названием "Есть ли вообще смысл в том, что мы ухаживаем? Мы можем по очереди поднимать очевидные проблемы потенциального брачного союза, и ты получаешь очко за каждую решенную проблему".

В груди у меня что-то затрепетало, как у встревоженной птицы, наполовину боящейся взлететь. Но я сохранила спокойное выражение лица и подняла бровь: "А приз - это предложение руки и сердца?"

"О, нет". Катэ приложил руку к груди: "Я мог бы придумать гораздо лучшую игру для этого".

"В Раверре такие детали обычно обговариваются письменно, с вином и советниками, но ладно". Мои внутренности загудели, как пчелиный улей. Я всегда полагала, что наше ухаживание было шуткой - шуткой, которую Катэ разыгрывал со мной, или с его коллегами-колдунами, или, возможно, со всей Безмятежной Империей. Было достаточно легко подыгрывать, когда каждый поцелуй был частью игры. В конце концов, ему это надоест, и он уйдет, когда гамбит изживет свою полезность. Когда-нибудь я смогу удивить своих внуков, сказав им: "Знаете ли вы, что однажды я ухаживала за повелителем ведьм?

Он говорил мне, что серьезно ухаживает за мной. Наверное, мне стоило ему поверить. Он настолько присутствовал в настоящем, хватался за него обеими руками и выжимал из него все, что мог, что трудно было представить себе будущее с ним - в отличие от Марчелло, каждый взгляд которого, казалось, нес в себе обещание семьи и дома.

Но Катэ был прав. Наше ухаживание могло быть игрой, но в ней были свои правила, свои ставки и, так или иначе, свой конец.

"Я пойду первой", - сказала я, стараясь, чтобы мой тон был таким же легким, как у него: "Мы управляем двумя разными странами, находящимися за сотни миль друг от друга, и никто из нас не может надолго отрываться от своих обязанностей дома".

Катэ кивнул, как будто ожидал этого: "Поскольку Лет, конечно, не станет частью королевства, нам придется довольствоваться частыми визитами, я полагаю", - сказал он: "Я могу помочь с лошадьми, чтобы путешествие было более быстрым. Если бы мы проводили неделю в месяц во владениях друг друга, то разлучались бы всего на полгода".

"Это может быть одиноко", - тихо сказала я.

Катэ пожал плечами: "Не более одиноко, чем нам сейчас".

Я вспомнила все те ночи, когда мой отец пытался не спать до тех пор, пока моя мать не возвращалась домой из императорского дворца, а потом сдавалась и укладывала нас обоих в постель, бормоча: "Мы увидим твою маму утром": "Мы, наверное, все равно не будем проводить много времени вместе".

"Ну и хорошо. Говорят, что я лучше в малых дозах". Глаза Катэ сморщились в уголках: "Я правильно понял?"

"По-моему, это приемлемое решение, если не идеальное. Твоя очередь."

"Наследники." Он поднял свои бледные брови: "Я думаю, они нужны нам обоим, и у нас довольно разные требования к магическим способностям".

Мое лицо накалилось. Это был вполне логичный вопрос, но я не могла не думать о том, как будут зачаты эти наследники: "Нам придется надеяться на то, что один из них будет с магической меткой, а другой - без, чтобы облегчить себе жизнь", - сказала я: "Если бы нам не повезло, что ж, думаю, нам пришлось бы продолжать попытки".

Грации не услышали моей тихой молитвы, так как Заира оторвалась от разговора с Гласс: "Это было бы таким испытанием", - проворчала она: "Все эти старания и попытки".

Катэ усмехнулся: "Я нахожу это решение вполне приемлемым. Одно очко тебе. Ваша очередь, леди Амалия".

Мне захотелось схватить горсть холодного снега и растереть им лицо. Я прочистила горло, подождала, пока Заира вернется к разговору с Гласс, а затем негромко заметила: " Ты бессмертен, а я нет. Я буду стареть и умирать в обычном темпе".

Радость исчезла с лица Катэ, оно стало мрачным. Он посмотрел на своих хранителей сердца, одного за другим, а затем снова перевел взгляд на меня: "С этим придется разбираться, так или иначе. Среди Повелителей ведьм есть те, кто приучил себя воспринимать все остальное человечество как мимолетные тени, с которыми не стоит знакомиться, потому что они обречены на раннюю смерть". Он пожал плечами: "По-моему, это ужасно самонадеянно. В конце концов, нас убьют. Нелепо не заботиться о тех, кто не доживет до ста лет, когда есть большая вероятность, что ты сам не доживешь до трехсот".

"Как практично! Ну, если тебя это не беспокоит, то и меня не беспокоит". Мысль о том, что время не тронет его, как ни странно, успокаивала. Катэ был силой природы, как моя мать или Кьярда; казалось более неправильным, что они будут стареть, чем то, что Катэ не будет стареть: "Твоя очередь".