Глава Шестнадцатая

Отряд полковника двигался с профессиональной точностью. По узким коридорам общежитий мы бежали плотной группой по двое друг за другом, впереди и сзади шли самые опытные бойцы, пара сокольничих проверяла каждый пересекающийся коридор. Все были хорошо вооружены нелетальным оружием, зельями и артефактами из оружейной комнаты, где они оказались в ловушке, а двое сокольничих впереди несли небольшие круглые щиты, помеченные артефактами, которые могли нейтрализовать некоторые обычные магические атаки или замедлить мушкетный выстрел. Находясь в центре строя вместе с Истреллой и Заирой, я чувствовала себя очень неуместно в своей малиновой ассамблейной мантии - мягкий шелест шелка в окружении жесткого лязга и звяканья военного снаряжения. Неудивительно, что полковник считала меня помехой, но я решила не становиться ею, продолжая идти в ногу со временем, бдительно следя за любым признаком опасности.

На несколько коротких минут мне показалось, что до кабинета полковника мы доберемся без сопротивления. Но побег полковника из оружейной комнаты не остался незамеченным. Впереди и позади нас раздавались крики, топот ног смешивался с бегом.

Сокольничий ругался, размахивая дубинкой с привязанным к наконечнику кристаллом, обмотанным проволокой. Оружейник нервно наматывал на руку моток веревки с рунной меткой, а алхимик закручивал пробку бутылки с зельем. У меня не осталось никаких хитростей: медальон со вспышкой израсходован, колец нет. У меня был кинжал, но меньше всего мне хотелось колоть контролируемого сокола. Я встретилась взглядом с глазами Заиры и увидела, что они такие же широкие, как и мои. Она сжала пустые руки в кулаки и покачала головой.

"Не останавливаться!" - рявкнул полковник: "Несмотря ни на что, продолжайте наступать!"

Затем приближающиеся военные обогнули углы перед и позади нас, сближаясь, чтобы зажать нас между собой.

Я не мог отвести взгляд от их лиц. Солдат поднял пистолет, отчаяние исказило его черты. Сокол отчаянно тряс головой, бормоча "нет, нет, нет", когда в ее глазах мелькало мучительное узнавание своих друзей. Мальчик с кухни всхлипнул, подойдя к нам сзади, потерянный и испуганный, с ножом для овощей в зажатой руке.

"О, черт, это моя жена", - застонала сокол с веревкой, глядя на другого сокола в группе позади нас: "Я не могу с ней бороться".

Она резко проскочила мимо нашего арьергарда и бросила веревку через коридор, не сводя глаз с жены. Нарисованные на веревке руны вспыхнули светом - это была защита. Это длилось недолго, но нападавшие, шедшие сзади, на время остановились.

Времени на облегчение не было. Я развернулась лицом к фронту, где группа, вдвое превосходящая нас по численности, нехотя готовилась к нашему наступлению. Между ногами солдат и сокольничих, которых они поставили в авангард, я увидела маленькую девочку, которой было не больше семи лет, с Джессом на запястье и слезами, текущими по ее испуганным глазам.

"Только не эти дети", - прошептала Заира: "Нет, черт возьми".

Двое сокольничих на переднем крае подняли щиты; за ними приготовилось еще больше оружия. Милость милосердия, это действительно происходит. Мы действительно должны сразиться с ними.

"Мне жаль", - крикнул один из солдат, стоявших перед нами: "Мне очень жаль".

И с оглушительным треском он разрядил свой пистолет.

Я едва успел вскрикнуть. Выстрел, как колокол, расколол один из щитов посередине; сокольничий, державший его, взвизгнул и выронил его, разжав руку. Раздался еще один выстрел, громкий, как конец света в тесной каюте, и она упала на колени, крича от боли. Оранжевый свет станций жутко выделялся в дымке оружейного дыма, повисшего в воздухе.

"Не останавливаться!" - крикнула полковник, и наша передовая линия протиснулась вперед вокруг раненого Сокола, пока она сжимала кровоточащую ногу и выкрикивала проклятия.

Я присела рядом с ней, отчаянно желая хоть чем-то помочь, но не желая проходить мимо боли, сжимающей ее лицо: "У вас есть бинты? Я могу..."

"Не останавливайся, Корнаро!" прорычала полковник Васанте: "Пусть Контроллеры займутся ею. Они занимаются ранеными с обеих сторон. Ты!" Она повернулась передо мной, ткнула командирским пальцем в сторону группы, заблокированной канатами, и встала на ноги, чтобы крикнуть над головами своих солдат: "Лечите раненых! Принесите алхимические мази, если у вас их еще нет!"

Один из "соколов", стоявших позади отделения, отдал честь: "Да, полковник!"

Затем наша передовая линия врезалась в противостоящие нам силы, и наша колонна сжалась от удара. Крики страха и боли вырвались наружу, когда сокол с булавой, усеянной кристаллами, обрушился на них, нанося с каждым ударом ошеломляющие удары. С ее стороны оставшийся щит блокировал какой-то брошенный артефакт, его руны пылали. Вонь пота смешивалась с резким запахом оружейного дыма. Сокол из нашей второй шеренги набросил на контролируемого солдата с пистолетом сеть из проволоки; тот упал с придушенным воплем в клубок медных нитей, затянувшихся вокруг него.

Внезапно мне пришлось переступать через тела. Сердце заколотилось в горле, когда я на цыпочках перешагнул через распростертую, дергающуюся женщину, оглушенную хрустальной дубинкой, затем, стараясь не наступить на запутавшегося в сети солдата, шагнула к Заире. Половина криков и воплей, казалось, была извинениями или отрицаниями, и у меня разрывалось сердце, когда я слышала, как люди умоляли человека, которого даже не было рядом, остановить их, чтобы они не причинили вреда своим друзьям.

Один солдат отступил ко мне, держась за горло и задыхаясь от порошка, который алхимик бросил ему в лицо. Я подхватила его, когда он упал, и в панике огляделась по сторонам в поисках кого-нибудь, кто мог бы помочь ему, пока он боролся за дыхание. Сокол позади меня достал бутылочку из десятка маленьких мешочков на поясе и влил ему в рот какую-то фиолетовую жидкость. Я помогла ему прийти в себя, а затем подняла голову и увидела, что мы отстали, так как наш авангард рванул вперед, оставляя за собой след из потерявших сознание товарищей.

Я поспешила мимо нескольких бессознательных солдат, от которых несло перечной мятой, и еще более слабых жертв шоковой дубинки. Сокольничий, у которого обе ноги были опутаны проволокой, тащился, чтобы помочь солдату, сжимавшему ужасно обожженную руку, по лицу которого текли слезы. Впереди раздался тошнотворный хруст и истошный крик, и мне оставалось только надеяться, что ничего страшнее сломанного носа или нескольких потерянных зубов не было. Мой желудок скрутило от едкого запаха жженой шерсти.

Это были те самые общежития, по которым я ходила бесчисленное количество раз, беззаботно болтая с Заирой и Марчелло, прижимаясь плечом к теплой деревянной обшивке, теперь покрытой шрамами от ожогов и пятнами крови. Казалось, что вся Конюшня погрузилась в ад кошмаров, когда в темноте замерцал оранжевый свет палаты.

Когда я догнала заднюю часть нашей группы, то увидела, что Истрелла прижимается к брату, закрыв уши обеими руками, ее лицо было бледным. Мое сердце сжалось от ее потерянного взгляда. Марчелло, у которого была одна здоровая рука и только смертоносное оружие, помогал сортировать павших, быстро осматривая каждое тело, чтобы убедиться, что ему не угрожает непосредственная опасность.

Заира вынырнула из толпы тел перед нами, пробиваясь сквозь заднюю линию солдат, как собака, проползающая под забором, по ее лицу струилась кровь, а на руках билась маленькая девочка Сокол.

"Откройте дверь, быстрее!" - кричала она, отводя глаза, когда плачущая девочка царапала ее лицо крошечными пальчиками.

Я распахнула дверь в чью-то грязную спальню, заставленную умирающими комнатными растениями. Заира почти зашвырнула девочку внутрь и захлопнула дверь.

"Оставайся там и будь в безопасности!" - крикнула она, держа дверь закрытой, когда девочка, все еще плача, ударилась о нее: "Черт возьми, я не могу запереть ее снаружи. Не могу, пока она так бьется - она сломает мне отмычки, и это займет слишком много времени".

Истрелла бежала к нам, в ее глазах была решимость, а в руке - угольная палочка. Она быстро начертила на двери рунический круг и воткнула в центр рисунка булавку с обсидиановой головкой из своего ранца. Это заняло у нее всего несколько секунд: "Это продлится не более десяти минут", - предупредила она нас.

"Достаточно", - грубовато ответила Заира: "Пойдемте". И мы вернулись к бою.

После этого мы вчетвером сформировали команду для борьбы с менее чем полностью недееспособными противниками, оказавшимися за нашей линией. Мы с Заирой открывали двери и выносили тела, Марчелло проверял, нет ли ран, а Истрелла запечатывала двери. Это была потная работа, мы получали синяки от летящих кулаков и коленей; Заира получила легкий удар по руке, когда потянулась к десятилетнему мальчику, который еще не закончил драку. Корсет больно врезался мне в талию, когда я наклонялась, а у остальных было такое же мрачное, затравленное выражение лица, как и у меня. Но мы делали то, что избавляло невинных людей от опасности, и это давало нам повод не смотреть на ужасное, отчаянное, кричащее месиво насилия в нескольких метрах дальше по коридору.

Затем мы наконец преодолели сопротивление и побежали по коридору, свободные и невредимые. Снова послышались крики и шаги; похоже, кто-то собирал еще одну группу, чтобы попытаться остановить нас, но, поскольку все боролись с внушением всеми возможными способами, они не спешили организовываться. Пульс горько стучал в голове, а пересохшее горло жаждало прохладной воды.

Черт. Я, наверное, уже просрочила прием эликсира. Меньше всего мне хотелось упасть в обморок от отравления. Когда мы с грохотом спустились по лестнице, я достала из потайного кармана юбки пузырек и глотнула; жидкость с запахом аниса едва увлажнила язык, но я умудрилась не пролить ни капли. Мне захотелось выпить еще, только ради воды, содержащейся в ней.