"Что же мне делать?" беспомощно спрашивала я ее: "Как я могу иметь друзей, если я знаю, что люди будут их преследовать?"

Ла Контесса сжала мои плечи и пристально посмотрела мне в глаза: "Ты должна научить их, что происходит, когда они причиняют боль тем, кого ты любишь", - сказала она голосом, который заставил бы содрогнуться демона из кошмаров.

Я кивнула и закрыла глаза рукавом: "Я постараюсь". Я глубоко вздохнула и попыталась расправить платье: "Они нашли Рувена?"

"Мои источники сообщили мне, что он покинул город и, похоже, направляется обратно на север". Она откинулась в кресле и потерла виски: "Он сделал то, ради чего приехал сюда, и теперь отправляется домой".

"Для чего он сюда приходил?" резко спросила я. Даже Рувен не стал бы проделывать весь путь до Раверры только для того, чтобы помучить соперника.

"Я так полагаю". Моя мать встала и начала вышагивать, подметая юбками пол: "Он точно распространил свой яд. Мы нашли две вечеринки, на которых он бывал, и обнаружили алхимию в еде; мы пытаемся разыскать всех гостей, чтобы поместить их в карантин, но это кошмар с точки зрения логистики, и, честно говоря, поймать всех будет невозможно. Мы извлекли из канала два тела, одно из них - солдат. Мы работаем над их идентификацией". Она вздохнула: "Это была напряженная ночь".

"И неизвестно, что еще он может задумать". Я потерла виски, борясь с нарастающей головной болью.

"Уверяю тебя, мы выделяем значительные ресурсы на то, чтобы это выяснить". Она сделала паузу: "Кстати, об этом. Дож хотел бы видеть тебя в императорском дворце, как только ты приведешь себя в порядок".

Я опустила взгляд на свое измятое бальное платье. Кровь Марчелло местами забрызгала голубой шелк. У меня все сжалось внутри, и я не удержалась и бросила быстрый взгляд на его спящее лицо, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

"Я хочу подождать, пока Марчелло очнется", - сказала я, и мой голос стал каким-то тоненьким и неуверенным: "Он просил меня остаться".

Ла Контесса подняла изящную бровь, а вместе с ней и все возражения, которые я слишком хорошо знала. Я ухаживала за другим; я не могла заставлять дожа ждать простого капитана сокольничих; это была всего лишь глупая сентиментальность, а Марчелло был погружен в слишком глубокий сон, чтобы знать, что я здесь.

"Только бы он не проспал до обеда", - вздохнула она. И, подойдя, легонько поцеловала меня в макушку: "Спокойствие Империи в опасности, а ты - Корнаро. Ты должна работать".

"Поверь мне, я знаю", - сказала я, сжимая в кулаке горсть окровавленных юбок.

"Но помни, Амалия". Она обхватила меня за плечи и выдержала мой взгляд: "Если ты будешь выполнять эту работу, она будет отнимать у тебя одну вещь за другой. Заставит тебя переступать черту за чертой".

Я подумала о Роланде, и меня пронзила острая боль, словно нож в легкие, и мне захотелось отвести взгляд: "Это уже началось", - прошептала я.

"Я знаю. И именно поэтому ты должна решить сейчас, пока ты еще в самом начале пути, какие границы ты не переступишь. Какие вещи ты никогда не отпустишь". Ее пальцы сжались на моих плечах, как будто она хотела, чтобы я поняла смысл ее слов. Воспоминания, которые я не могла даже представить, толпились, как тени в уголках ее глаз.

Всю мою жизнь она была Ла Контессой, могущественной и неудержимой, как прилив, стоящей в тени дожа, поддерживающей империю и тонко формирующей ее. Я никогда не задумывалась о том, кем она могла быть до того, как стала таким могущественным и ужасным человеком, какой выбор и жертвы она могла принести в процессе своего превращения.

Я медленно кивнула, испытывая зловещее чувство, что заключаю договор, цена которого мне пока не ясна: "Я буду помнить".

"Хорошо." Она отпустила меня: "Особенно помни об этом, когда будешь говорить с дожем. Ниро да Моранте прошел долгий путь. Он прошел его ради блага королевства, но многое оставил позади". На ее губах заиграла странная улыбка: "Иногда тем из нас, кто прошел слишком долгий путь, нужны те, кто идет позади нас, чтобы подхватить оставленное и напомнить о его ценности"