- Мама, не позволяй ему смотреть, как меня бьют, - печально сказал А-Ву.

- Ты все еще не забыл, что значит стыд! - сказала его мать, снова ударив его. — И все же ты украл свадебное вино своей сестры, чтобы выпить его - я не могу в это поверить!

После того, как его избили, он был вынужден переписывать труды мудрецов. Он был молод и не мог усидеть на месте, кроме того, его зад все еще болел, поэтому он мог только лежать на кровати и писать. Инь Ханьцзян наблюдал за ним, когда он выписывал свои кривые иероглифы. А ведь каллиграфия его Достопочтенного всегда была очень хороша.

- Я стал хорошо писать только после того, как вырос, - сказал Вэньжень Э. – В то время все, что меня волновало, это боевые искусства, и я смотрел свысока на литературу. Каждый день я мечтал отрезать бороду своему учителю и, сделав из нее кисть для письма, послать ему. - Он улыбнулся. - Только позже я узнал, как это важно. Боевая доблесть может защитить королевство, но литература может обучить людей.

- Вот почему Вы были так благосклонны к Чжунли Цяну? – спросил Инь Ханьцзян, положив подбородок на руку. Раны, покрывающие его тело, в основном зажили, оставив только несколько страшных шрамов.

- Во времена хаоса нужен клан Вэньжень, но во времена процветания и покоя нужны такие люди, как Чжунли Цянь. Без нас хаос никогда не станет процветанием, но без них процветание скоро превратится в хаос, - сказал Вэньжень Э.

Через месяц маршал Вэньжень вернулся, и Вэньженя Ву снова отлупили, как и было предсказано. К этому времени маленький Инь Ханьцзян уже не сердился. Он понял, что здесь любой может дать брату А-Ву несколько затрещин. Он получал небольшую взбучку каждые три дня и крупное наказание каждые пять. Даже его десятилетняя сестра Вэньжень Янь расцарапала его после того, как он выпил ее вино.

Лицо Инь Ханьцзяна было покрыто шрамами, и он сначала хотел надеть маску, но заметил, что у многих людей в приграничном городе были шрамы на лицах, а у некоторых отсутствовали руки и ноги, но никто не смотрел на них по-другому из-за этого.

Брат А-Ву сказал ему, что это были раненые ветераны или гражданские лица. Здесь все принимали свои шрамы и смеялись над жизнью. Никто не жалел себя, потому что, как только вы начнете это делать, вы и вправду станете достойны жалости.

И тогда Инь Ханьцзян научился смотреть людям в лицо без маски. Никто вокруг не смотрел на него косо, и даже десятилетняя Вэньжень Янь обожала своего младшего братика, часто тайком подсовывая ему овощи, которые ей не нравились.

Инь Ханьцзян знал, что эти люди были только воспоминаниями его Достопочтенного. Прошлые воспоминания его Достопочтенного, спрятанные глубоко в его памяти, оказались такими нежными.

Таким образом, он счастливо прожил больше года. Но то, что должно произойти, произойдет. То, что уже произошло, нельзя было изменить, и поэтому воспоминания Вэньженя Э неизбежно пришли и к этой главе.

После того, как армия была отозвана, Вэньжень Ву побежал в столицу, едва оправившись от ран, и обнаружил, что городские стены были увешаны отрубленными головами.

Копаясь в куче трупов, он кричал и плакал в братской могиле, а маленький Инь Ханьцзян молча наблюдал за происходящим.

Все эти люди, некоторые из которых были так похожи на его Достопочтенного, некоторые выглядели немного похожими на него, некоторые совсем не походили на него, все они так просто исчезли. Жизнь была такой быстротечной и хрупкой.

Прямо сейчас две одинокие фигуры стояли, прижавшись друг к другу, и разжигали костер. Обезглавленных преступников нельзя было хоронить, и молодой Вэньжень Ву не мог купить гробы для всей своей мертвой семьи. Прямо сейчас он и сам был беглым разыскиваемым преступником.

Он разложил бесчисленные обезглавленные трупы рядами, поджигая их один за другим. Инь Ханьцзян не помогал ему, просто наблюдая со стороны.

- Я помню, что ты, кажется, любишь огонь. - После того, как он поджег последнее тело, которое принадлежало ребенку лет десяти, возможно даже маленькой Вэньжень Янь, Вэньжень повернулся к Инь Ханьцзяну.

После минутного молчания Инь Ханьцзян покачал головой и хрипло сказал:

- Мне нравится сжигать тех, кто согрешил, чтобы тела, когда-то совершавшие страшные преступления, могли освещать ночное небо. Я думаю, что это все, на что они годятся, но это другое.

Клан Вэньжень не был злом. Они должны были оставаться живыми.

- Я не хочу, чтобы они сгорели... - Маленький Инь Ханьцзян закрыл рот рукой, подавляя рыдания.

Вэньжень Э вытер свои тихие слезы и едва слышно сказал:

- Я тоже.

Инь Ханьцзян все еще помнил, что взяв под свой контроль секту Сюаньюань, Вэньжень Э запретил своим подчиненным причинять вред простым смертным. Всех, кто не подчинялся его приказу, он убивал особенно жестоко.

Тогда Инь Ханьцзян равнодушно сказал:

- Достопочтенный, секта Сюаньюань - это демоническая секта. Если их слишком подавлять, они могут взбунтоваться.

- Тогда любой, кто взбунтуется, умрет, - холодно ответил Вэньжень Э. - Простые люди невиновны.

Тогда Инь Ханьцзян был невежественен, зная лишь, как выполнять приказы. А сейчас он, наконец, понял, ради чего Вэньжень Э был готов ступить на Путь убийств, что он хотел защитить посреди смерти и кровопролития. Что стояло за спиной Вэньженя Э и давало ему неиссякаемую боевую силу.

Простые жизни, которые защищал Вэньжень, стали его волей никогда не признавать поражения. Как он защищал их, так и они защищали его.