ГЛАВА 22

ВОЖДЕЛЕННЫЙ

— Пей.

Чейз впихивает мне в руку небольшой стакан с янтарной жидкостью, затем устраивается на диване напротив меня. В лофте темно, только свет от мягкого пламени в газовом камине освещает пространство. Тёмные тени танцуют на точёных чертах лица Чейза, придавая ему затравленный вид. Не то чтобы это было ему нужно, после событий сегодняшнего вечера он и так выглядит достаточно измученным.

Крепко обхватывая пальцами стакан, я подношу его к губам и делаю нерешительный глоток. Тёплый ожог скотча скользит по моему горлу и распространяется по пустому желудку, мгновенно успокаивая меня.

— Сам не будешь? — спрашиваю я, глядя на него через огонь.

Он качает головой.

— Я не очень часто пью.

Я киваю, вспоминая его рассказ о Ванессе.

Сначала выпивка была просто для развлечения, но потом… это превратилось в нечто большее. Что-то более тёмное.

Я смотрю на стакан в своих руках.

— Тебя не побеспокоит, если я пью?

— Нет.

Я делаю ещё один глоток, чувствуя себя менее хлюпкой, чем за последние несколько часов, когда алкоголь распространяется по моему организму.

— Джемма.

Я поднимаю глаза, когда он произносит моё имя.

— Мы позаботимся об этом, — его слова — обещание. — Нокс имеет дело с полицией, и он лучший в своём деле. Кто бы это ни сделал, Нокс узнает.

— Вряд ли, нужно искать очень далеко, — мрачно бормочу я.

Наступает тишина, и через мгновение Чейз грубо откашливается.

— Ты знаешь, кто это сделал?

Я опускаю глаза, невзлюбив его пугающе-напряженный взгляд.

— Я не знаю ничего, кроме того факта, что внезапно моя тихая маленькая жизнь рухнула, и у меня появились враги, возникающие из ниоткуда, — я делаю ещё глоток виски. — Между твоим сумасшедшим кузеном и твоей сумасшедшей бывшей…

— Это не в стиле Бретта, — его слова звучат определённо, он говорит по собственному опыту. — И, солнышко, если чей-то сумасшедший бывший несёт ответственность за это… то, это явно не мой. Замок не был сломан. У кого-то был ключ.

— Эм… — я вздрагиваю, глядя на свои руки. — Есть крошечный шанс, что я забыла вытащить ключ из-под коврика.

— Чёрт возьми, Джемма, — рычит Чейз. — Я же ещё несколько дней назад говорил тебе позаботиться об этом.

— Ну, я и забыла! — я защищаюсь. — На этой неделе всё было немного безумно, если ты не заметил!

Вероятно, услышав истерику в моём голосе, он останавливается и не упорствует дальше.

— Ничего не было взято. Ноутбук лежал прямо на полу, разбитый вдребезги. Это, в сочетании с краской из баллончика и явным разрушением… — его голос становится мягче. — Это было личное.

— Тебе не нужно ходить на цыпочках вокруг правды, — я потираю лоб и устало вздыхаю. — Мы оба знаем, что это был Ральф.

Он сжимает челюсти, но он не выглядит удивленным.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Мы вроде как... повздорили прошлой ночью, когда я уезжала к маме.

Тяжелая пауза.

— Повздорили?

Я нервно сглатываю и спешу произнести следующие слова:

— Он считает, что я разрушила его жизнь. Так что он вроде как... угрожал мне.

Снова долгое, каменное молчание.

— У Ральфа всегда была склонность к драматизму, — быстро шепчу я. — Он сказал, что я должна заплатить за то, что превратила его в интернет-мем. И, честно говоря, я не знаю, как он может винить меня. Я ведь не контролирую Интернет. У "Тамблер" вообще своя собственная жизнь! Всё, что требуется, это одно странное выражение лица, пойманное на камеру, и БУМ! Мгновенный мем. Достаточно спросить ту девушку из олимпийской команды по фигурному катанию...

— Он угрожал тебе, — его слова вылетают, как пули из пистолета — резкие, отрывистые, вызывающие дрожь. — И ты не сочла это достаточно важным, чтобы упомянуть.

— У меня не было ни малейшего шанса, — я начинаю ёрзать на стуле, чувствуя себя неловко под тяжестью его сверкающих глаз. — Не было подходящего момента.

— Чушь собачья.

— Прошу прощения?

— Я сказал чушь собачья, Джемма. Ты могла сказать мне в любой момент, чёрт, это даже не обязательно было делать при личной встрече. Ты могла бы позвонить мне по грёбаному телефону, который я тебе дал.

— Это не мой телефон.

Несчастный звук вырывается из его горла.

Я закатываю глаза.

— Ты когда-нибудь сделаешь это? — резко спрашивает он.

Я смотрю на него в замешательстве.

— Что сделаю?

— Впустишь меня, — он щурит глаза. — Потому что это убегание, отталкивание меня, удержание меня на расстоянии вытянутой руки чертовски приедается. Особенно сейчас, когда тебе угрожают, а в твоей квартире полный разгром. Это серьёзно, Джемма.

Я знаю это.

В глубине души я точно знаю, насколько это серьёзно.

Но сейчас, когда Чейз смотрит на меня так, словно я попросила ополоумевшего Ральфа разрушить мою квартиру, легче сердиться на него в ответ.

Злость всегда лучше, чем страх. Даже если этот гнев направлен не на того человека.

— Ну, мне так жаль, что не все используют твой разрушительный подход, чтобы вторгаться в жизнь других людей! — мои слова буквально сочатся сарказмом. — Не все двигаются с гиперскоростью, Чейз. Я знаю тебя всего минуту! Я не знала, что должна сообщать тебе о каждой мелочи, которая происходит в моей жизни!

— Я не прошу полной прозрачности, Джемма. Я прошу тебя быть умной. Я отвечаю за тебя, и...

— Почему?

Его глаза вспыхивают.

— Прошу прощения?

— Почему ты "отвечаешь" за меня? — рявкаю я. — Ты тот, кто сказал, что у него не было отношений, кто сказал, что не ходил на свидания. И вот ты пытаешься контролировать меня, как какой-то чрезмерно заботливый, властный парень!

Я практически вибрирую от гнева.

— Срочная новость: ты не мой парень, ты довольно ясно дал понять, где ты стоишь на этом фронте ещё в первую ночь, когда мы встретились, так почему бы тебе не перестать вести себя так, будто это что-то большее, чем просто желание залезть ко мне в трусики и попытка отыграться за своего кузена-социопата!

Я не это имела в виду, ни единого глупого намёка на это. Я хочу запихнуть эти слова обратно, как только они слетают с моих губ.

Но уже слишком поздно. Они уже здесь, парят в воздухе между нами. Я наблюдаю за их воздействием. Глаза Чейза увядают, рот сжимается в твёрдую линию, и волна раскаяния обрушивается на меня. Мои губы приоткрываются, готовые извиниться, взять свои слова обратно, исправить их.

— Чейз...

— В верхнем ящике лежат футболки. Под раковиной должна быть дополнительная зубная щетка.

— Что?

Он не отвечает на мой вопрос, поднимаясь на ноги.

— Не уходи. Снаружи дежурят репортёры. Твоя квартира небезопасна. И если ты уйдёшь, я попрошу Нокса выследить тебя и притащить сюда, — его слова настолько сдержанны, что можно подумать, что он разговаривает с совершенно незнакомым человеком, когда он идёт к лифту, даже не взглянув в мою сторону. — Спокойной ночи, Джемма.

Двери открываются, он нажимает кнопку и уходит раньше, чем я успеваю возмутиться его приказами. И всё же, несмотря на то, что минуты проходят в одиночестве в тёмной квартире, гнев всё ещё не приходит.

Всё, что я чувствую — это сожаление.

* * *

Я стараюсь не спать, жду, когда он вернётся, куда бы он ни ушёл, чтобы избежать моих стервозных слов. И, честно, я не могу его винить, но у меня был дерьмовый день, не говоря уже о полном стакане виски. Каждый мускул в моём теле болит от чистого эмоционального истощения. Его не было всего несколько минут, а мои веки начали опускаться. Вскоре я обнаруживаю, что выхожу из главной комнаты, настолько уставшая, что едва осознаю тот факт, что нахожусь в огромной, великолепно оформленной спальне Чейза Крофта.

Я не утруждаю себя включением света, и иду через пространство. Я взглядом отыскиваю массивный комод даже в темноте. Я подхожу к нему, выдвигаю верхний ящик и беру простую чёрную футболку из верхней стопки. Несмотря на то, что его здесь нет, есть что-то интимное в том, чтобы раздеваться в спальне Чейза, я почти чувствую на себе его взгляд, когда стягиваю джинсы с бёдер, морщась, когда засохшая кровь из порезанных стеклом коленных чашечек прилипает к ткани. Я поспешно стягиваю рубашку, расстёгиваю лифчик и бросаю их на пол в кучу, чувствуя себя незащищённой и уязвимой, стоя почти голой в метре от массивной кровати Чейза.

Его футболка огромна на моём теле, драпируется до середины бедра, и как только я надеваю её через голову, меня накрывает волна Чейза — его чистый, мужской запах вторгается во все мои чувства.

Мгновение я просто стою, вдыхая его, обхватив себя руками, прижимая ткань к груди и притворяясь, что это он притягивает меня к себе в утешительных объятиях.

Это плохая замена настоящей вещи.

С сожалением вздохнув, я проскальзываю в его личную ванную, едва в состоянии встретиться с собственными глазами в зеркале, пока чищу зубы запасной зубной щеткой и умываюсь. Я писаю, выпиваю стакан воды из-под крана и гашу свет. Возвращаясь в его спальню, сталкиваясь лицом к лицу с массивной кроватью, которая доминирует в пространстве. Чёрные простыни, чёрное изголовье кровати, чёрные подушки... это мужская кровать, без всяких излишеств или женственности. От одного её вида меня бросает в дрожь так сильно, что я не могу представить, что со мной будет, если я заберусь в неё.

И я не собираюсь это выяснять.

По крайней мере, не сегодня.

Обойдя кровать, я хватаю мягкое серое одеяло, сложенное поперек, подхожу к стеклянным балконным дверям и выхожу в прохладную ночь. На такой высоте холодно, но у меня перехватывает дыхание не только из-за холода или великолепного вида.

Стоя на самой высокой точке города, со всеми огнями Бостона, раскинувшимися внизу, как одеяло из звёзд, и ничего выше, кроме облаков и открытого воздуха… Я неприкасаемая. Сам мир недосягаем, сведён к пятнам цвета и движению так далеко внизу, что я не могу разглядеть очертания. Даже звёзды над головой кажутся тусклыми и далёкими, затенёнными ровным светом бостонских огней.

Ничто не может достичь меня здесь — ни Бретт, ни Ральф, ни даже мои собственные страхи или неуверенность.