Гу Хэнбо продолжила свой рассказ:

– Однажды я подслушала его разговор со старейшиной Чай. Из их разговора я поняла, что он как будто уже ожидал исхода твоей битвы с Кунье. Именно тогда я убедилась, что в этом деле определенно было что-то большее, и что Юй Ай, должно быть, что-то скрывал от нас. Только позже, когда сотрудничество горы Сюаньду с туцзюэ стало достоянием общественности, я, наконец, не смогла больше сдерживаться и задала вопрос Юй Аю. Я спросила его, вступил ли он в сговор с людьми Туцзюэ и имели ли к этому какое-то отношение тяжелые травмы, полученные тобой при падении?

Шэнь Цяо покачал головой и сказал:

– Если спрашивать его таким образом, как он мог признаться в этом?

Гу Хэнбо горько улыбнулась и ответила:

– Конечно, он в этом не признавался. Напротив, он пытался меня успокоить. Но его утешение было лишь поверхностным; он дождался наступления темноты, чтобы прокрасться в мою комнату, намереваясь напасть на меня. Только потому, что я узнала об этом заранее, я смогла с боем покинуть гору и больше туда не возвращалась.

Шэнь Цяо немного помолчал и ответил:

– Хотя твои боевые искусства довольно хороши, ты еще не ровня Юй Аю. К тому времени он уже захватил гору Сюаньду и был вполне способен захватить тебя, но все же позволил тебе сбежать с горы. В своем сердце он все еще может дорожить узами, которые разделил между своими собратьями-учениками, проявляя таким образом к тебе милосердие.

– Даже если так, он причинил тебе вред, отравив и заставив упасть со скалы, в результате чего ты потерял свои боевые искусства. На мой взгляд, крохотная толика доброжелательности, которую он проявил ко мне, ничем не отличается от кошки, плачущей фальшивыми слезами сочувствия крысе. Да-шисюн не может отличить добро от зла и готов играть роль сообщника своего тигра, помогая и подстрекая его к действиям*. Я отказываюсь принимать в этом участие, – ответила Гу Хэнбо.

*(为虎作伥;wèi hǔ zuò chāng) – букв. «быть призраком, который заманивает людей, чтобы накормить тигра». Помогать и подстрекать врагу/быть соучастником преступления. 

– Тогда как насчет Юань Ина? Что случилось с Юань Ином?

Гу Хэнбо покачала головой и ответила:

– Прежде чем спуститься с горы, я тайно оставила сы-шисюну* письмо, в котором все объяснила. Я не знаю, читал ли он его. С тех пор, как я покинула Сюаньду, я не слышала о нем никаких известий.

*(四师兄;sìshīxiōng) – четвертый старший боевой брат.

Пока они беседовали, на другом конце арены уже произошло несколько поединков. Хотя Ван сань-лан был гордым и высокомерным, его боевые искусства действительно были замечательными и считались исключительными среди молодого поколения. После победы над Чжоу Есюэ он быстро выиграл несколько матчей подряд. Даже Су Цяо проиграл ему всего в один ход; он находился в центре внимания.

Гу Хэнбо несколько раз взглянула на арену, а затем вдруг сказала:

– Поскольку на горе нет тигров и обезьяны-повелителя*, тоже пойду и встречусь с ним!

*(山中无老虎，猴子称霸王;shān zhōng wú lǎo hǔ, hóu zi chēng bà wáng) – «на горе нет тигров и обезьяны-повелителя». Поскольку здесь нет способных людей, даже простые/обычные люди берут на себя важные роли/становятся главными героями. Это все равно что сказать в стране слепых и одноглазый – король. 

Сказав эти слова, она не стала дожидаться, пока Шэнь Цяо остановит ее. Вместо этого она встала и направилась в сторону противника.

Ее внешность уже была чрезвычайно ослепительна для глаз, а с ее внезапным появлением из ниоткуда она привлекла к себе все внимание зрителей. Ван сань-лан производил впечатление крайнего высокомерия и превосходства по отношению ко всем окружающим. Оказавшись перед Гу Хэнбо, он выглядел польщенным и обрадованным ее неожиданной благосклонностью* и даже проявил скромность, которую можно было бы ожидать от потомка аристократической семьи, он сказал:

– У сабель и мечей нет глаз. Я боюсь причинить вред такой небесной деве*, как вы, так почему бы нам не пожать друг другу руки и не помириться?

*(受宠若惊;shòu chǒng ruò jīng) – быть вне себя от радости или чувствовать себя чрезвычайно польщенным или оцененным. Это также может означать, что кто-то ошеломлен неожиданным вниманием. 

*(仙子;xiān zǐ) – из китайской мифологии, относится к необычайно красивому человеку с благородным нравом, необычайной мудростью, элегантной и безупречной внешностью. Это может относится как к мужчине, так и к женщине. Может использоваться для даосов, красивых женщин или настоящих фей/бессмертных.

Гу Хэнбо ответил равнодушным тоном:

– Получается, что ваше превосходительство вышли на арену не для того, чтобы обменяться опытом, а просто для того, чтобы посмотреть, как люди заказывают блюда?*1

*(看人下菜碟来了;kàn rén xià cài dié lái le) – северный сленг, означающий «наблюдать, как люди заказывают еду». Об оппортунистическом лице, которое относится к другим дискриминационным или дифференцированным образом. 

Ван сань-лан никак не ожидал, что красавица будет говорить в такой резкой и острой на язык манере. Он почувствовал себя оскорбленным.

– Конечно, нет!

Гу Хэнбо выхватила свой меч и сказала:

– Тогда, пожалуйста, сделайте свой ход!

Чжао Чиин наблюдала за борьбой этих двоих и удивленно воскликнула.

– Ваша шимэй поистине великолепна и обладает выдающимся талантом. Поговорка о том, что «известные учителя производят блестящих учеников» , действительно верна. Она переняла те же навыки и стиль, что и Шэнь-даочжан, вы очень хорошо дополняете друг друга!

– Глава Чжао слишком щедра на похвалы, – скромно ответил Шэнь Цяо. Однако в глубине души он подумал, что у-нян обычно не была такой импульсивной. Ее нынешнее поведение казалось довольно странным.

Ван сань-лан, естественно, не мог сравниться с Гу Хэнбо, и она отправила длинный меч в его руке в полет. Меч упал, и половина лезвия вонзилась в землю. Ученики храма Чуньян громко воскликнули:

– Гу Хэнбо с горы Сюаньду побеждает Ван Чжо из Куайцзи!

Только теперь всем стало известно о личности Гу Хэнбо. Лицо Ван сань-лана казалось несколько бледным и лишенным жизненных сил – не только потому, что он потерпел поражение, но и потому, что теперь он знал, что его противником была ученица Ци Фэнгэ. Он чувствовал себя потерянным и некоторое время не мог прийти в себя.

Гу Хэнбо вложила меч в ножны и замерла. Выражение ее лица не выражало радости от победы. Вместо того, чтобы вернуться к Шэнь Цяо, она направилась к Юань Цзысяо, которая в данный момент была погружена в торопливые записи.

– Вы уделяли пристальное внимание Ван сань-лану все это время. Теперь, когда я победила его, почему вы даже не удостоили меня взглядом?

Юань Цзысяо даже не подняла головы. Ее ручка двигалась по бумаге, как блуждающий дракон или блуждающая змея.

– Разве ваша победа над ним не была чем-то само собой разумеющимся?

Гу Хэнбо усмехнулась и ответила:

– Жители дворца Люли на континенте Фанчжан действительно напускают на себя такой важный вид. Уйти, даже не попрощавшись, – это одно, но, встретившись еще раз, вы притворяетесь, что мы не знаем друг друга? Может быть, я, Гу Хэнбо, настолько ничтожна, что вам слишком стыдно признавать меня?

Поблизости от Юань Цзысяо никого не было. Чтобы не повлиять на ее процесс записи, И Бичэнь специально попросил всех освободить пространства вокруг нее. Эти двое говорили не громким голосом, поэтому посторонние не смогли их отчетливо расслышать. Но с первого взгляда было ясно, что они знакомы друг с другом; только никто не знал, почему при разговоре их лица не выражали особой радости от встречи.

В это время также были определены результаты двух других матчей. Победителями стали Ван эр-лан и Чао Юй, ученик секты Меч Чися (секта Меча Алых Облаков).

Ван эр-лан и Чао Юй обменялись ударами. Искусство фехтования было широко распространено; более половины цзянху были практикующими фехтовальщиками. Эти двое не были исключением.

Секта Меча Чися не была ни большой, ни знаменитой, но поскольку Чао Юй смог выделиться среди толпы только своими навыками и талантом, у секты должны быть свои сильные стороны и преимущества. Ван эр-лан обладал чрезвычайно угнетающим и неукротимым духом, а также превосходными навыками фехтования; однако после того, как они обменялись двумя сотнями ходов, он все еще не мог превзойти противника, в конечном счете проиграв Чао Юю.

Ван эр-лан отказался убрать руку с меча, как будто был шокирован поведением своего оппонента. Он отступил на несколько шагов и почти рухнул на землю. Чао Юй обладал хорошими манерами; он подлетел, чтобы помочь другому человеку встать, и избавить его от некоторого смущения. Хотя Ван эр-лан сопротивлялся, он был достаточно самосознателен, чтобы признать, что всегда будут таланты выше других талантов. Он сложил руки в поклоне и угрюмо покинул поле боя.

Братья из Куайцзи Ван прибыли в яростной манере и с большой скоростью; но в конце концов им пришлось неохотно вернуться с подбитыми крыльями. Действительно была огромная разница между их поведением сейчас и их поведением ранее в большом зале, где они демонстрировали как высокомерие, так и острое зрение.

В цзянху, где почитают сильных, эти молодые люди явно еще не привыкли к понятию «прав тот, кто сильнее». Несмотря на то, что они пользовались поддержкой семьи Ван, в конечном счете все равно все сводится к собственным боевым навыкам, для того, чтобы иметь право голоса. Если их боевые искусства не на должном уровне, даже если бы сам Император пришел поддержать их, они все равно не смогли бы поднять головы с гордостью.

Ван эр-лан посмотрел на бледное выражение лица своего брата, который стоял рядом с ним. Затем вдалеке он увидел Шэнь Цяо, сидящего неподвижно, как гора, расслабленного и непринужденного. Неудержимый порыв поднялся в его сердце. Он хотел спросить Шэнь Цяо: как ему, при таком количестве наблюдающих глаз, удалось вынести это чувство стыда и унижения, когда он проиграл Кунье?