Этот прекрасный нефрит едва ли уступал Шэнь Цяо и Янь Уши. Будь Тао Хунцзин жив, он бы непременно расхвалил этот ниспосланный небом выдающийся талант.

Смутные времена требуют великих героев, но также они требуют безжалостных амбиций, и этот мир дал Чэнь Гуну свободу в полной мере. Ему не были предназначены тяготы мирской жизни.

В этот момент искусство меча, которым он атаковал Шэнь Цяо, одновременно казалось модифицированной техникой Мужун Циня и похожим на искусство фехтования Чжуннань. Свирепое и властное искусство владения мечом сочеталось с неуловимыми и энергичными движениями секты Чжуннань. Энергия его меча развевалась, как летающие в воздухе снежные хлопья, которые заполняли собой все пространство, едва уловимо забиваясь в меридианы противника.

Янь Шоу был полон ненависти, Баоюнь тайно выжидал удобного момента, а Чэнь Гун наступал шаг за шагом. Со всеми тремя нелегко было справиться, но Шэнь Цяо встречал врагов с мечом в одной руке и с Доу Янь в другой. Ему также нужно было защищать Юйвэнь Суна, отражая атаки со всех сторон, и это ощущалось почти так же, как попасться в сеть, из которой не было шанса выбраться.

Но Шэнь Цяо не собирался бежать.

И не сделал даже шага назад.

Обратив обнаженный клинок против трех врагов, наступающих со всех сторон, он взмахнул Шаньхэ Тунбэй.

Всего одно движение, абсолютно не броское, заурядное.

Однако на городских воротах Пулюжу Цзянь, уже давно вспотевший от волнения за Шэнь Цяо, услышал смутный звук вздымающийся до небес огромных волн, который накатывал со стороны далекого горизонта, гулко раздаваясь будто откуда-то из под глубин земли.

Теперь он мог ясно видеть, что взметнувшийся вверх меч Шэнь Цяо обратился в белые волны, которые слой за слоем моментально охватывали все вокруг.

Наполненный до краев истинной силой природы, человек великой мудрости, поначалу кажущийся неуклюжим, достиг наивысшей точки простоты.

Трое – Чэнь Гун, Янь Шоу и Баоюнь были поглощены «белыми волнами», в то время как Шэнь Цяо был всего лишь один, но у него, казалось, было бесчисленное количество воплощений. Все они чувствовали огромное давление, и все их наступление было не только сведено на нет, но и восстало против них, возвращаясь в полном объеме.

Лю Фан не разбирался в боевых искусствах, поэтому тут же изумленно воскликнул:

– Этот Шэнь Цяо – настоящий монстр, как он смог создать такое количество собственных воплощений за одно мгновенье?

– Это иллюзия, созданная его мечом, – объяснил Пулюжу Цзянь. – Навыки фехтования Шэнь Цяо, должно быть, достигли вершины мастерства. Боюсь, он даже превзошел Ци Фэнгэ в его возрасте, вот уж действительно, ученик превосходит учителя*!

*(qīng chū yú lán ér shèng yú lán) – букв. синяя краска добывается из индиго, но она ярче, чем индиго.

Даже Лю Фану доводилось слышать имя Ци Фэнгэ раньше. В этом мире было очень мало великих мастеров, но у каждого великого мастера, без сомнений, была сила, чтобы возглавить тысячи могущественных войск и спокойно отступить, когда им заблагорассудится, поэтому императорский двор изо всех сил старался привлечь их на свою сторону. Даже такой упрямый человек, как Юйвэнь Юн, очень полагался на Янь Уши и никогда не выставлял напоказ императорское высокомерие в его присутствии.

На данный момент Шэнь Цяо, вероятно, был не намного далек от уровня великого мастера, и на преодоление этого расстояния потребуется не больше восьми или десяти лет. Лю Фан немного ужаснулся, когда услышал эти слова, и поспешил сказать:

– Суй-гогун, вы свидетель, я никогда не давал приказа стрелять по Шэнь Цяо из луков! Мы с вами вынуждены подчиняться воле императора, у нас нет другого выбора. Если Шэнь Ця... Кхэ, Шэнь-даоцзунь что-то неправильно поймет, вы обязательно должны помочь мне прояснить ситуацию!

– Да, – ответил Пулюжу Цзянь, – главнокомандующий, этот Цзянь, конечно же, понимает, что у вас есть долг службы и вы бы не стали действовать в личных интересах.

Лю Фан вздохнул с облегчением, а затем вернул свое внимание к сражению снизу.

– По-вашему, Чэнь Гун и остальные смогут победить в сегодняшней битве?

Не только эти двое, но и остальные солдаты на городских воротах внимательно наблюдали за удивительной схваткой, наполненной сверканием мечей и атмосферой яростного сражения, распространяющейся по округе. Шэнь Цяо нес двух маленьких детей, что могло мешать ему использовать весь свой потенциал, но все же оставался совершенно спокойным и непринужденным, что не могло не приводить в восторг.

Во все времена ценили героев. Хотя император приказал им напасть на Юйвэнь Сяня, Юйвэнь Сянь все же имел высокий авторитет в армии. Шэнь Цяо с самого начала не имел к нему никакого отношения, но теперь подвергал себя опасности ради этих двух детей. Как такое сердце и душа могли не внушать благоговейный восторг обычным людям?

В день, когда был убит Кунье, присутствовали только члены секты Бися. Независимо от того, насколько потрясала воображение та битва, о ней знала лишь небольшая группа людей. Теперь же он на виду у публики в одиночку одерживал верх против врага с численным преимуществом.

Этой битве суждено прославиться на весь мир!

Шэнь Цяо защищал Юйвэнь Суна позади себя, в одной руке держа Доу Янь, а другой выстраивая тяжелую завесу из мечей, чтобы на какое-то время прервать атаки Чэнь Гуна и Баоюня. Он мягко взмахнул острием меча, а затем, подобно яркой луне, пробивающейся сквозь облака, переполненный великолепием свет хлынул в направлении головы Янь Шоу.

Янь Шоу нанес три удара ладонью, но все они были поглощены энергией меча, вынуждая его отступить на несколько шагов назад. Он рассчитывал, что от совместной атаки Чэнь Гуна и Баоюня Шэнь Цяо будет так истощен и подавлен, что не сможет позаботиться о нем самом, но неожиданно противник полностью проигнорировал этих двоих, а энергия его меча устремилась к нему с силой, способной свернуть реки и океаны.

Он быстро поднял ладонь, чтобы заблокировать ее, однако в этот же момент ощутил нестерпимую колющую боль – свет меча был уже прямо перед ним!

Вся его рука была поглощена безграничным белым светом. Боль, которую он почувствовал, была точно такой же, как в день, когда он потерял руку, и осознание этого пугало настолько сильно, что впервые в жизни ему захотелось развернуться и убежать.

Решимость к сражению исчезла без остатка, а желание убивать было уничтожено. Теперь Янь Шоу всеми силами хотел уйти невредимым, забыв о том, что в тот самый момент, когда он захотел сбежать, он на самом деле уже проиграл.

Все, что он видел – небо, которое целиком заволокло светом одного единственного меча, и именно этот один единственный меч стал тем, что насквозь пронзил его спину и сердце.

Янь Шоу опустил голову и увидел острие меча Шаньхэ Тунбэй, окрашенное в красный.

Это его кровь.

Окровавленный Шаньхэ Тунбэй по-прежнему продолжал гудеть. Звук был очень тихим, но Янь Шоу был удивлен тем, насколько ясно мог его слышать.

Это потому, что лезвие меча вонзилось глубоко в его тело?

Прежде чем он смог это осознать, Шэнь Цяо вытащил меч из его спины. Янь Шоу, пошатываясь, сделал несколько шагов и упал на колени.

Позади него продолжалась битва, однако она больше не нуждалась в его участии.

– Вот каков настоящий герой! – не удержался от вскрика Пулюжу Цзянь с вершины городских ворот.

Другие были лишены дара речи, но по выражениям их лиц было понятно, что они разделяют его чувства.

Такой выдающийся человек вызывал восхищение в любое время и в любом месте.

Чэнь Гун и Баоюнь были потрясены смертью Янь Шоу, но из-за этого их наступление не прервалось. Напротив, оно становилось все яростнее и яростнее, как сила ветра и неистового ливня. Оба предпочли избегать прямого столкновения с Шэнь Цяо, вместо этого нацелившись на Доу Янь и Юйвэнь Суна.

Поскольку эти дети были слабостью Шэнь Цяо, то, нападая на них, они действовали согласно правилу: когда играешь на грани жизни и смерти, имеет значение лишь победа или поражение, а не средства достижения.

Если не убить Шэнь Цяо сегодня, этот человек определенно станет их главным кошмаром в будущем!

Эти слова одновременно раздались в сердцах Чэнь Гуна и Баоюня.

Искусство меча Чэнь Гуна было невероятно быстрым, а Баоюнь действовал хитро и подло. Эти двое окружили его – один слева, другой справа, гармонично сотрудничая друг с другом. Они знали, что какой бы мощной ни была энергия меча Шэнь Цяо, она не могла неиссякаемо продолжать наступать.

Шэнь Цяо бросился к Юйвэнь Суну, но не для того, чтобы защитить его, а чтобы бросить Доу Янь ему в руки.

Без его указаний Юйвэнь Сун мгновенно понял, что от него требуется. Он протянул руки и поймал Доу Янь, которая была на голову ниже его самого.

Одним взмахом рукава Шэнь Цяо отбросил их на несколько чжан в сторону, а затем развернулся и устремился в бой.

Сила подобна вздымающимся волнам, тело подобно каменному мосту, следующему за радугой. Вздымающаяся и яркая, она неуловимо несла в себе величие императора поднебесной, в отличие от миролюбивого и беспристрастного меча, что был перед ней*.

*Отрывок стихотворения, которое висит на мосту Летнего Дворца в Пекине.

Чэнь Гун быстро сориентировался и решил пресечь надвигающуюся на них силу, пронзив завесу меча противника. Но не успел он обрадоваться тому, что беспрепятственно смог достичь цели, как был абсолютно ошеломлен тем, что этой целью перед ним каким-то образом оказался Баоюнь.

«Позади меня!»

Он мигом насторожился резко обернулся, но энергия меча уже устремилась к нему.

Однако Баоюнь, столкнувшись с той же иллюзией, что и он сам, уже не мог прервать свою атаку и готовился ударить Чэнь Гуна ладонью.

Чэнь Гун был вынужден подавить свою технику меча и поспешно метнуться в сторону, чтобы избежать удара Баоюня.