Глава 38. Ночевка

Папа остается на ночь и уезжает в воскресенье утром. Перед отъездом он подзывает меня и сует мне в руки толстый красный конверт. Этот пакет и вправду здоровенный, думаю, внутри должно быть несколько тысяч юаней.

- Это тебе за поступление в колледж, - говорит он. - Я знаю, что я не самый хороший отец, и ты не нуждаешься в моей эмоциональной поддержке, но, по крайней мере, я могу обеспечить тебя финансово.

Я принимаю конверт, учитывая, насколько он серьезен.

- Кстати, сегодня вечером приедет начальник строительной бригады, чтобы осмотреть дом, думаю, они смогут приступить к работе завтра или послезавтра.

А это значит, что сегодня вечером я тоже не смогу навестить Ян Конгшаня, а ведь я и так не видел его уже три дня подряд. Интересно, скучает ли он по мне?

Наверное, нет, ведь я ему даже не нравлюсь. А вот Цю-Цю – другое дело.

- Миань-Миань?

Придя в себя, я киваю отцу.

После нескольких мгновений тишины он открывает дверцу машины, но, кажется, прежде чем сесть, принимает какое-то решение. Он говорит мне:

- Я часто вспоминаю об островном ветре, океане и лете....

Внезапная смена темы застает меня врасплох. Я думаю, что он выскажет мне сожаления о прошлом и признает, что ему не следовало бунтовать против дедушки и покидать остров, и скажет мне, чтобы я наслаждался драгоценной островной жизнью, которая у меня есть сейчас, но нет, он этого не делает.

- ...но я не жалею, что уехал отсюда, - продолжает он. - Однажды ты тоже уйдешь. Как и я, ты будешь лелеять все свои воспоминания об острове, но никогда не вернешься. Это неизбежно.

Я смотрю, как его машина уезжает, исчезая в конце дороги. Внезапно красный конверт в моих руках перестает казаться благословением.

Я понимаю, что он говорит, и, если честно, он прав. На острове не так много работы, это неподходящее место для молодого человека, желающего строить карьеру. И моя профессиональная область определяет для меня будущее в местах еще более отдаленных от дома. Но где-то внутри я чувствую желание восстать против ожиданий моего отца - возможно, отчасти по этой причине они с бабушкой и разорвали свои отношения.

С красным конвертом в руках я отправляюсь на поиски дедушки, который все еще пакует чемодан. Опустившись на колени рядом с ним, я сую ему в лицо красный конверт.

Его глаза вспыхивают, и он говорит:

- Какой большой красный конверт! Это тебе отец подарил? В конце концов, у него есть совесть, и он знает, что должен помогать тебе. Прибереги это для себя, образование в наши дни стоит кучу денег.

Я кладу красный конверт на груду его сложенной одежды.

- Потрать его на отдых, - великодушно говорю я.

Он берет его и пихает мне обратно.

- У меня есть, твой отец дает мне деньги, так что не надо делать этого.

- Его деньги - это его деньги, а это от меня.

Бедный красный конверт переходит от меня к нему, потом от него ко мне, и наконец, сообразив, что так больше продолжаться не может, я кричу:

- Если ты будешь продолжать в том же духе, я с ума сойду!

Дедушка замирает и наконец неохотно берет конверт, хотя это не мешает ему тут же радостно пересчитать наличные.

Ближе к вечеру приходит строитель, чтобы осмотреть дом и договориться о работе — они начнут завтра, и, по их оценкам, ремонт займет ровно десять дней.

Дедушка печально спрашивает, сколько это будет стоить, на что строитель весело отвечает:

- Генеральный директор Ю все оплатит.

Мы не виделись пару лет, а отец, видимо, снова продвинулся по служебной лестнице, теперь уже именуясь «генеральным директором».

Мы с дедушкой всю ночь пытаемся убрать в доме все, что можно, опасаясь, что ремонт покроет все пылью. Мы закрываем всю мебель скатертями и даже складываем все, что лежит на кроватях, в шкаф.

На следующее утро я помогаю дедушке дотащить чемодан к господину Чжану, и вскоре приходит бабушка со своими сумками. Экскурсионная группа собирается в аэропорту; доставить их туда берется сын господина Чжана. Бабушка, все еще не доверяя мне до конца, оставляя своих питомцев, регистрирует их в зоомагазине* и просто бросает меня с ключами от дома.

*полагаю, они пристроил их в гостиницу для животных.

Когда старики усаживаются в машину, я машу им рукой, напоминая, чтобы они звонили почаще. Дедушка не забывает сказать мне, чтобы я был внимателен, а также следил за газовой плитой и пользовался ею осторожно, как будто я восьмилетний ребенок.

Я обмениваюсь номерами телефона со строителем, говорю ему, чтобы он позвонил мне, если что-нибудь случится, затем сажусь на Короля черепах и отправляюсь в дом Старых дев со своими сумками.

Накануне вечером я отправил Ян Конгшаню сообщение о сложившейся ситуации и о том, что останусь в доме Старых дев, чтобы он не ждал меня по утрам перед работой.

- А что насчет вечера? - спрашивает он.

Ты скучаешь по мне?

Я долго смотрю на эту строчку. Потом удаляю его. Так не пойдет.

- Я зайду к тебе после ужина.

Через некоторое время мой телефон вибрирует сообщением от Ян Конгшаня:

- Хорошо.

Дом Старых дев на самом деле расположен в очень хорошем месте, недалеко от улицы Нанпу, а за ним располагаются небольшие холмы. По утрам здесь очень тихо, а ночью еще тише. Раньше он не назывался домом Старых дев — это название ему дали местные жители. На самом деле у него есть официальное имя, написанное на входной табличке. Зал целомудрия.

По красным и зеленым стенам дом ползет плющ. Здание расположено так, что даже когда солнце светит сквозь большие арочные окна на первом этаже, внутри сохраняется прохлада, и нет нужды в кондиционере. Комната бабушки находится в самом дальнем конце коридора на втором этаже, и в ней есть выход на балкон, с которого открывается живописный вид на горы.

Это очень красивое место, думаю я до тех пор, пока не наступает ночь.

Старые окна сделаны так, что между стеклом и оконной рамой остается место, и в результате, стоит лишь неважно сильно или слабо подуть ветерку, окна начинают дребезжать.

И туалет на втором этаже, и выключатель в коридоре расположены в дальнем конце коридора. Разбуженный посреди ночи желанием сходить в туалет, я могу лишь воспользоваться фонариком, чтобы нащупать в темноте дорогу туда. Внизу все время дребезжат окна. Иногда, когда я ступаю по старым, потертым половицам, раздается скрип, от которого волосы у меня на голове встают дыбом.

Воистину, настоящее испытание, требующее всего моего мужества.

Наконец я добираюсь до туалета, и бац! Загорается свет, и мои нервы постепенно успокаиваются.

Ветер в эту ночь дует так сильно, что плющ на стенах колышется и танцует, бросая движущиеся тени на оконные стекла. И когда я замечаю их краем глаза, я подпрыгиваю, принимая их за что-то живое.

Справив нужду, я быстро возвращаюсь в спальню. Тишина, если не считать дребезжания стекол, окутывает меня. Это звучит так, будто кто-то постоянно стучит в них. Я сглатываю и запираю дверь, затем забираюсь в постель и плотно закутываюсь в одеяло.

Несмотря на то, что сейчас середина лета и вокруг нет ни кондиционеров, ни вентиляторов, мне совершенно не жарко под одеялом. На самом деле здесь так холодно, что даже странно.

Чем больше мое воображение разыгрывается, тем сильнее я начинаю дрожать. Пытаясь избавиться от этих зловещих мыслей, я повторяю:

- Демократия, Процветание, Гармония, Цивилизация*...

*пропагандируемые в настоящее время в Китае ценности социализма: процветание, демократия, цивилизация, гармония, свобода, равенство, справедливость, управление по закону, патриотизм, преданность делу, честность и дружелюбие

***

Ранним утром следующего дня я появляюсь в книжном магазине с темными кругами под глазами, шокируя этим Вэнь Ина. Он интересуется, не провел ли я всю прошлую ночь на какой-нибудь вечеринке.

Измученный, я пересказываю ему события этой ночи, а потом спрашиваю, верит ли он в привидения.

После минутного молчания он говорит:

- Я верю, что после того, как человек умирает, он оставляет после себя некую «энергию», своего рода магнитное поле, которое не исчезает, по крайней мере, в течение десятилетий.

Ему не стоило отвечать так четко....

По моей спине пробегает холодок, и я вздрагиваю. Вэнь Ин, понимая, что сказал что-то не то, быстро добавляет:

- Но магнитные поля - это как воздух или пыль. На самом деле там ничего нет.

- П-правда? - с сомнением спрашиваю я.

Прежде чем Вэнь Ин успевает ответить, Ян Конгшань прерывает наш разговор:

- У нас посетители.

Мы с Вэнь Инем закрываем рты и расходимся, сосредотачиваясь на работе.

Туалет книжного магазина расположен в комнате отдыха — это просто маленькая одиночная кабинка, в которой за раз может находиться только один человек. Желая наведаться туда, я натыкаюсь на Ян Конгшаня, который как раз моет руки. Должно быть, он только что вышел.

Он смотрит на меня в зеркало.

- Твой дедушка вчера уехал в отпуск?

Я останавливаюсь, встав позади него.

- Да, он уехал вчера.

- Что ты ешь по вечерам? – небрежно спрашивает он.

В доме Старых дев есть кухня, и она забита продуктами, но единственное, что я действительно умею готовить, - это лапша.

- Я заказываю еду на вынос, - отвечаю я. - Поблизости полно ресторанов, ну или я могу поесть здесь, прежде чем возвращаться домой.

Говоря «здесь», я, естественно, имею в виду не книжный магазин, а множество ресторанов на оживленной улице Нанпу.

Ян Конгшань вытирает руки насухо, затем поворачивается ко мне.

- Почему бы тебе не поужинать у меня?

Я моргаю. Такое чувство, будто я только что выиграл в лотерею пять миллионов долларов.

- Ты все равно придешь сегодня вечером, так что нет смысла бродить где-то еще. – Я не успеваю ответить, когда он добавляет, - Двух зайцев одним выстрелом.

В том, то он говорит, нет ничего необычного, но его индекс настроения медленно начинает желтеть.

- ...

Эта перемена произошла совершенно неожиданно, застав меня врасплох. Но с другой стороны, он всегда желтел в совершенно неподходящих ситуациях. Невозможно точно определить причины, которые вызывают у него этот цвет. Если бы это был кто-то другой, я бы заподозрил, что он приглашает меня на ужин с какими-то нечистыми намерениями.