Глава 35. 24 часа

Мой ответ, кажется, удивил Ян Конгшаня; он бессмысленно моргает, затем убирает руку с моего подбородка.

- Я не это имел в виду, - его брови в раздражении нахмурены, - Просто я надеюсь, что ты будешь тщательней обдумывать свои решения, прежде чем принимать их, и не будешь действовать импульсивно. С кем ты хочешь иметь отношения - это твой выбор, я не имею права сердиться из-за этого.

Ты только что выглядел достаточно сердитым...

Но сейчас у меня не хватает смелости огрызнуться, поэтому я позволяю своему голосу смягчиться.

- Да, я знаю. Ты просто беспокоишься обо мне, - я поднимаю три пальца правой руки в клятве, - Обещаю, что в будущем не буду так шутить с людьми, – я старательно изображаю голосом искренность.

Должно быть, мое обещание убеждает его, потому что его брови расслабляются, хотя воздух между нами еще холоден.

Он хмыкает в знак согласия и больше ничего не говорит.

Когда напряжение между нами исчезает, другие чувства — куда более прекрасные— которые раньше оставались незамеченными, вдруг выходят на первый план. Они охватывают меня и Ян Конгшаня, обволакивая нас словно паутина, которая, кажется, связывает нас друг с другом так сильно, что любое движение и мысль становится невозможно скрыть.

Пылинки и легкий дымок, танцуя в воздухе, полном летней влажности, создают атмосферу, полную соблазна. Я тону в ней, и каждый мой вдох наполнен обжигающим жаром.

Тишина, окружающая нас, настолько плотная, что это заставляет меня нервничать.

Я чувствую, что мне нужно что-то сказать.

- Можно мне прийти к тебе сегодня вечером?

Адамово яблоко Ян Конгшаня перекатывается по его горлу. Он стоит, все также нависая надо мной, явно не собираясь двигаться.

- Разве ты уже не пообещал Цю-Цю?

Я поднимаю руки к груди, колупая собственные ногти, мое сердце почему-то бьется все сильней.

Трудно определить, вызвано ли мое беспокойство тем, что я не могу видеть индекс настроения Ян Конгшаня, или виной тому романтическая атмосфера, воцарившаяся между нами. Я даже не могу сказать, мое сердце просто быстро бьется или трепещет.

- Да, - выдавливаю я. Я не могу удержаться и опускаю голову, не в силах смотреть ему в лицо.

Еще несколько мгновений проходят в тишине, а затем его рука исчезает из моего поля зрения, и Ян Конгшань отступает в сторону.

- Я ухожу, - его мягкий голос слегка хрипловат.

Его шаги постепенно удаляются. Складская дверь открывается, и он выходит.

Я соскальзываю спиной по стене, пока не оказываюсь на полу, прижимаю тыльные стороны ладоней к горящему лицу; даже мои глаза, кажется, полыхают огнем. Я не покидаю склад, пока через пару минут не успокаиваюсь, и жар с моего лица не рассеивается.

***

За ужином дедушка вдруг сообщает мне, что к нам на выходные приезжает папа.

Я застываю, так и не дожевав торчащие изо рта овощи.

- Пжижажт? Ппа? На эти выходные? – спрашиваю я, пребывая в шоке.

- Все верно, твой папа. Я говорил ему, что не стоит, я и сам не то чтобы горю желанием его видеть, но он настоял. Полагаю, он хочет повидать тебя, - губы дедушки покрыты жиром от поедаемой им ножки цыпленка.

Я прожевываю оставшийся рис с овощами, раздумывая о том, что мне повезло, что дедушка сообщил мне об этом в самом начале ужина, иначе у меня бы совсем пропал аппетит.

Мои отношения с папой... довольно сложны. Если Фу Вэя и его отца можно назвать странной парой, то мы с отцом – кое-что еще более странное.

Мы никогда особо не общались, пока я рос, и между нами никогда не было теплых отношений. Он обычно спрашивал о моих оценках, чтобы показать, что он интересуется мной, но при этом не имел ни малейшего представления о том, в какую школу и в какой класс я хожу.

Он всегда был погружен в работу; все мы — его жена, его сын, его родители - все были на втором месте после нее. Обычный человек мечтает о том, чтобы у него была счастливая семья, но подозреваю, что мечтой моего отца было достичь самых недостижимых высот в работе.

Он никогда особо не заботился о своей семье. Когда мама собралась развестись с ним, он даже не выглядел особо расстроенным. Я часто думаю, что он, вероятно, посчитал этот исход лучшим для себя. Освободившись от бремени семьи, он сможет бросить все силы только на свою работу.

После развода родителей я редко его видел. На самом деле мы с ним не виделись примерно два года. Известие о его предстоящем прибытии застало меня врасплох

Не все тут знают, как правильно общаться с собственными родителями.

Я отложил палочки.

- Дедушка, а почему тогда бабушка так часто ссорилась с папой?

- Что ты имеешь в виду? - Дедушка даже перестал жевать курицу.

- Ну, вы все, и папа. Когда я был маленьким, мама говорила мне, что ваши семейные отношения уже давно дали трещину.

Дедушка продолжает есть куриную ножку, делая вид, что не слышит меня. Хотя, по правде говоря, может, он на самом деле меня не расслышал. Однако прежде чем я успеваю повторить свои слова, он доедает цыпленка, выплевывает кости и встает, чтобы убрать со стола.

- Остров не может удержать тех, у кого легкомысленное сердце. Сердце А-Чжэня никогда не принадлежало острову. Твоя бабушка и слышать об этом не хотела и потребовала, чтобы он остался здесь. Они начали ссориться из-за этого. Она думала, что он не выказывает сыновьей почтительности. А он думал, что она манипулирует, играя на эмоциях. И тогда в гневе твоя бабушка решила порвать все связи со своим сыном.

- Тогда папа, должно быть, унаследовал бабушкин характер,- я помогаю дедушке убрать со стола, выбрасывая остатки еды в мусор. - Не думаю, что все закончилось бы так плохо, будь у него твой характер. Я гораздо больше похож на тебя.

Дедушка начинает хихикать, но тут же обрывает себя.

- Эй, как ты можешь так говорить о своей бабушке? Она была хороша такой, какой была. Ну-ка, быстрее, извинись перед ней.

-Хм, - оставив тарелки отмокать в воде, я складываю руки вместе, воссылая молитву к Небесам. - Бабушка, не сердись, я просто сказал, не подумав.

После того, как посуда была вымыта, дедушка разрезает огромный арбуз, который мы получили от Сун Жуй, затем упаковывает половину и говорит мне отнести ее нашим соседям.

Черные семена усеивают восхитительную арбузную мякоть, от которой исходит свежий сладкий аромат. Выразив четкое обещание выполнить приказ, я хватаю половину арбуза и ухожу.

Только что вынутый из холодильника арбуз на ощупь просто ледяной, и мои пальцы быстро немеют. Когда Ян Конгшань открывает мне дверь, я немедленно пихаю арбуз ему в руки.

- Скорее, он холодный!

Он замирает на мгновение, затем берет его у меня.

- Спасибо.

Я улыбаюсь ему и захожу в дверь.

- Миань-Миань, быстрее!

Ян Ваньцю уже ждет меня, сидя перед телевизором. Увидев меня, она похлопывает по месту рядом с собой, жестом приглашая присоединиться к ней.

Я сажусь, скрестив ноги, и когда она протягивает мне игровой контроллер, спрашиваю:

- Во что мы сегодня играем?

-Автомобильные гонки!

Игра запускается, мы выбираем себе персонажей, а затем начинаем бороться за драгоценное место на пьедестале. После первого раунда Ян Конгшань приносит тарелку с порезанным арбузом, ставя ее между нами. Арбузные семечки уже удалены, для удобства в каждый кусочек воткнута зубочистка. Несмотря на то, что он, по всей вероятности, сделал это для Ян Ваньцю, я тронут его заботой. Просто такое чувство, будто... тебя обожают.

Мое сердце переполняют чувства сладкие, как этот арбуз.

Поскольку мы с Ян Ваньцю уже давно не играли вместе, она немного перегибает палку и к десяти вечера все еще не собирается ложиться спать. Она даже цепляется за мою ногу, умоляя остаться и переночевать у них, даже предлагает мне половину своей кровати.

- ...В этом нет особой необходимости, - говорю я.

Знаешь, я бы предпочел спать в постели А-Шаня.

- Если ты и дальше будешь отказываться ложиться спать, я вообще запрещу все игры!- проигнорировав ее мольбы, Ян Конгшань поднимает ее с пола и несет наверх.

-Тогда вы что, опять буду тайком от меня играть?

- Ты когда-нибудь видела, чтобы мы играли тайком от тебя?

- А разве нет? - с сомнением спрашивает Ян Ваньцю. – Тогда что же вы делаете после того, как я ложусь спать?

Застигнутый врасплох, Ян Конгшань не сразу находится с ответом. В конце концов, он натянуто произносит:

- Читаем.

- Как-то это скучно...

Пока они уходят, я смотрю им в спину, жуя арбуз. «Когда ты не спишь, я играю с тобой», - думаю я про себя. – «Когда ты спишь, я играю с А-Шанем».

Потом я вдруг замираю с арбузом во рту. Над головой Ян Конгшаня снова появились такие знакомые мне цифры. Я выпрямляюсь и почти уже бросаюсь к нему, но потом беру себя в руки и хватаюсь за телефон, чтобы проверить время.

Вчера мы целовались примерно в это же время. Итак... один поцелуй избавляет от синестезии на 24 часа?

Серьезно, все настолько точно?

Я дожевываю арбуз и вытираю руки салфеткой.

Кто следит за соблюдением времени? Мой собственный мозг?

Человек действительно – сплошная загадка. Мне кажется, что это я контролирую свое тело, и все же каким-то образом мое тело в свою очередь может контролировать мои мысли, мои слова и действия...

Я вообще хоть что-то контролирую?

Внезапный холод пробегает по спине. Я быстро качаю головой, решив, что не хочу задумываться над настолько глубокими вопросами.

Сожаление переполняет меня, заставляя вздыхать. Надо мне было выбрать профессию врача.

Внезапно мне захотелось пописать — наверное, из-за арбуза. К тому времени, как я сделал свои дела, вымыл руки и вышел из ванной, Ян Конгшань уже спустился вниз.

Нагнувшись, он поднимает с пола пустые тарелки и ставит их на стол, затем возвращается, чтобы убрать игровые контроллеры. Белый индекс его настроения четко виден над головой, будто он вообще никогда не исчезал.

Крадучись, я приближаюсь к нему. Между журнальным столиком и телевизором лежит небольшой коврик, на котором обычно во время игры сидим мы с Ян Ваньцю. Плюшевый, мягкий коврик прекрасно заглушает шаги.