Глава 23. Это так трудно

- Давно не виделись, - взгляд Цзяо Чанъюэ, скользнув по мне, останавливается прямо на Ян Конгшане.

Он прищуривается, явно пораженный этой случайной встречей.

- Что ты здесь делаешь?

Я, не мигая, смотрю на его индекс настроения, молясь, чтобы он не окрасился в те цвета, что я боюсь увидеть. И, к счастью, если не считать того, что его настроение немного упало, в нем нет ни намека на желтый или розовый. Точно так же и индекс настроения Цзяо Чанъюэ остается белым. Они оба явно не желают раздувать потухшее пламя любви.

Такое развитие событий приносит мне радость: я-то уж думал, что мне придется стать свидетелем душераздирающего воссоединения давних возлюбленных. Я тихо вздыхаю, жалея, что здесь нельзя лечь и, раскинув в стороны руки и ноги, дать напряженным до предела нервам возможность расслабиться.

- Меня недавно повысили, я много нервничала, поэтому пришла сюда за снотворным, – словно порыв холодного ветра пронесся мимо.

Ян Конгшань кивает.

- Поздравляю.

Цзяо Чанъюэ уже не молода, но она явно заботится о себе, и поэтому выглядит лет на тридцать. На ее лице нет ни малейших признаков старения, время, кажется, только усилило ее уникальную, такую притягательную и зрелую красоту.

- Ты женился? - Если бы этот вопрос задал бы кто-то другой, он прозвучал бы грубо, но из ее уст он выходит небрежно и непринужденно.

Ян Конгшань, немного помолчав, ответил:

- Нет.

- А стоит, - она оборачивается, ее взгляд на секунду останавливается на мне, потом скользит в сторону Ян Ваньцю, и она продолжает, - В ее жизни должна быть женщина, которая могла бы направлять ее.

Наконец, спокойствие Ян Конгшаня, кажется, дает трещину, выплескивая его неудовольствие. Но он контролирует свой голос:

- Это не твоя забота.

В сводах деревьев над нами, среди переплетенных ветвей громко поют цикады.

В руке у Цзяо Чанъюэ - внушительных размеров кожаная сумка. Высокие каблуки, сшитые по европейской моде брюки и серебристый плащ придают ей особенно строгий вид.

- Тогда я желаю тебе найти свою вторую половинку как можно скорее, - она, кажется, чувствует недовольство Ян Конгшаня, но, тем не менее, ее голос остается теплым и спокойным. - Мой водитель ждет меня, так что я пойду.

Не попрощавшись, она уходит, широко ступая и даже не оглянувшись.

Ян Конгшань на мгновение замирает, затем подходит ко мне и Ян Ваньцю, как будто ничего только что не произошло.

- Пошли, - говорит он, - скоро начнется консультация.

Когда Ян Ваньцю уходит на консультацию с врачом, мы, ожидая ее возвращения, устраиваемся на скамейке в коридоре.

Я смотрю на обучающий плакат на белой стене напротив нас, и вдруг спрашиваю:

- Причина, по которой ты не веришь в любовь, это она?

Мужчина рядом со мной долго не отвечает. В конце концов, я, не удержавшись, смотрю на него и обнаруживаю, что он, откинувшись назад и прислонившись головой к стене, закрыл глаза. Оказывается, он уснул.

Ну и ладно.

Я поджимаю губы, собираясь отвернуться, но тут тот, кто вроде бы только что спал, начинает говорить:

- Процентов на 50, наверное, – и прежде чем я успеваю спросить еще что-нибудь, добавляет, - Она и Дин Байчжоу, каждый из по 50 процентов.

- Она была моей начальницей, наставницей и куратором. У нас были одинаковые мечты. Я думал, что был частью ее жизни, а на самом деле оказался всего лишь случайным прохожим, - он открывает глаза и криво усмехается. – Любовь - это всегда первое, чем жертвуют, когда сталкиваются с реальностью и расхождением во взглядах. А раз это так, лучше вообще жить без этого чувства.

Он больше ничего не добавляет, и мне сложно догадаться самому, но... вообще-то это звучит так, будто эта Цзяо Чанъюэ отвергла его. Будто это она бросила его, грубо и без объяснений.

- Но любовь нельзя контролировать, - я и сам сейчас как раз столкнулся с похожей проблемой, - Если бы ее можно было контролировать, не было бы столько страдающих от несчастной любви людей.

Ян Конгшань бросает на меня быстрый взгляд.

- Ты слишком много думаешь для своего столь юного возраста.

Подавив вздох, я копирую его позу, прислонившись головой к стене и закрыв глаза.

- Не так уж много.

Если бы любовь можно было контролировать, я бы предпочел не влюбляться так сильно в свой первый раз.

После того как у Ян Ваньцю закончился сеанс терапии, мы просто перекусываем где-то рядом с больницей, а во второй половине дня Ян Конгшань привозит меня к моей маме, как мы и договорились. Ее новый дом находится недалеко от больницы, и поездка занимает всего полчаса. Ян Конгшань и Ян Ваньцю ждут внизу, а я поднимаюсь наверх.

Я пытался угадать, что мама собирается подарить мне, даже тешил себя надеждой, что она даст мне огромный красный конверт на расходы и проживание. В конце концов, она сама позвала меня к себе.

Но когда я, наконец, вхожу в дом и надеваю принесенные ею тапочки, она радостно выходит из гостевой спальни с пуховым одеялом в руках. Оказывается, ее мужу дали его на работе пару дней назад, и она решила, что я смогу использовать его после переезда в университетское общежитие.

Она попросила, чтобы я потратил четыре часа на дорогу, только для того, чтобы вручить мне это одеяло! Мне стоило бы сказать ей, что дедушка уже приготовил для меня одеяла, противомоскитные сетки и туалетные принадлежности. Он так серьезно подошел к делу, что даже купил мне бутылку для воды. А еще мне стоило бы сказать ей, что одеяло слишком большое и толстое для узкой общажной кровати и что в сентябре там еще слишком жарко и даже работают кондиционеры.

- Такого первоклассного одеяла на острове не найдешь, смотри! Это стопроцентный гусиный пух!

Она выглядит такой взволнованной, что у меня не хватает духу что-либо сказать. По крайней мере, она искренне рада меня видеть.

- Это здорово, передай мою благодарность дяде, - я забираю у нее одеяло и не знаю, что еще сказать. И вот между нами воцаряется неловкое молчание, мы оба не знаем, о чем поговорить.

Если честно, с ней я провел гораздо больше времени, чем с отцом, да и после их развода я всегда жил с мамой, так что мы должны были бы быть близки друг с другом. Но почему-то сейчас, после двух месяцев разлуки, нам не о чем поговорить.

- Миань-Миань, у тебя все хорошо? - Похоже, она нервничает. Наверное, потому, что за последние пару месяцев она звонила мне всего три раза.

На самом деле она попросила меня приехать не потому, что хотела отдать одеяло, она просто беспокоилась обо мне.

- Мне очень нравится на острове Зеленых Слив, и дедушка хорошо за мной приглядывает, - отвечаю я. - Не беспокойся обо мне, я могу о себе позаботиться.

После этих слов мамино настроение начинает снижаться, и она выглядит еще более виноватой.

- Слушай, ты не хочешь остаться на ужин? Как насчет того, чтобы я приготовила твою любимую жареную утку?

По правде говоря, мне ее жаль. Так долго пробыв в одиночестве, он наконец-то смогла найти себе кого-то, и разумеется, в свой медовый месяц они могут думать только друг о друге, не оставляя места ни для кого другого. И мне никогда не приходило в голову, что переезд на остров Зеленых Слив выглядит так, будто она хотела от меня избавиться. Честно говоря, мне и самому было бы неудобно оставаться с ними двумя.

Я отрицательно качаю головой.

- Мой друг ждет меня, так что, может быть, в следующий раз.

- Понимаю... - Она выглядит расстроенной.

Я откладываю одеяло в сторону и подхожу, чтобы обнять ее.

- У меня действительно все хорошо, - заверяю я ее, - Спасибо, что разрешила мне жить с дедушкой.

И действительно, последние два месяца были счастливее, чем последние два года вместе взятые.

Когда я отпускаю маму, глаза у нее красные, а голос звучит сдавленно.

- Тогда в следующий раз. Как только начнутся занятия, приходи, когда захочешь. Я всегда буду тебе рада.

Я хмыкаю в знак согласия, улыбаясь и кивая. Потом я снова беру одеяло и прощаюсь с ней.

К тому времени, как мы возвращаемся на остров, уже почти наступает время ужина. Когда я выскакиваю из машины перед своим домом, Ян Конгшань внезапно кричит мне вслед, что сегодня был утомительный день, поэтому он хочет лечь спать пораньше. Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что это намек на то, что сегодня вечером мне не следует приходить к ним.

- Да, понятно, - говорю я, кивая немного смущенно.

Я смотрю, как его машина поворачивает к их дому, и в отчаянии думаю, что, как и ожидалось, встреча с Цзяо Чанъюэ повлиял на него больше, чем он показывал.

Так как этим вечером я не могу пойти к Ян Конгшаню, я сажусь на Короля черепах и еду к Сун Жуй. Большой сад, полный фруктовых деревьев, тянется за ее домом, и сегодня ее очередь сторожить его, поэтому я лезу на холм, чтобы отыскать ее в простой бамбуковой хижине, расположенной на платформе в трех метрах над землей, так что попасть в нее можно только взобравшись по лестницу. На земле под хижиной сидит огромная немецкая овчарка.

Я нахожу Сун Жуй там, она лежит на коврике и, глядя в телефон, болтает ногами. Заметив меня, она садится:

- Ю Миань, что привело тебя сюда?

- Есть что выпить? - Спрашиваю я ее.

Посмотрев на меня, она достает бутылку с прозрачной жидкостью. Маленькие зеленые сливы плавают на дне бутылки.

- Как насчет папиного вина из зеленых слив? Он сам готовил его.

Все подойдет, я думаю. Любое вино, способное опьянить. Я лихорадочно киваю, хватаю бутылку и разом делаю три больших глотка.

- Эй! Это байджиу*, осторожнее, - потрясенная Сун Жуй садится передо мной, скрестив ноги. Она тянется за пакетом вяленого кальмара и бросает его мне. - Что у тебя случилось?

*крепкий алкогольный напиток, вариант китайского национального алкоголя.

Я вытираю рот. Вино, превратившись в огонь, обжигает желудок.

- Как у тебя дела с Вэнь Инем?

- Я думаю, он интересуется мной, - она прижимает руку к щеке и сладко улыбается. - Я почти достигла цели.