— Отвези Бьянку и Брэндо за покупками, хорошо? Бьянка в понедельник начинает учиться в Академии Святого сердца, а Брэндо пойдет в подготовительную школу Святого Михаила.
— О, — хлопнув в ладоши, воскликнула Тильда. — Да, конечно, я могу помочь! Вы готовы?
Похоже, она поняла, что на мне была безразмерная футболка, а на Брэндо — пижама с Человеком-пауком.
— Ну, очевидно, нет. Я дам вам десять минут освежиться, а Эзра отвезет нас в город. У меня в четыре важная встреча, так что нам лучше поторопиться.
Я вытаращила глаза от ее энтузиазма, но Тильда уже повернулась, чтобы поболтать с Эзрой о маршруте.
— Мне не нужна новая одежда, — сказала я, подойдя Тирнану. — Нам больше ничего от тебя не нужно.
— Не будь жалкой, Бьянка, — цокнул он языком. — У тебя нет денег, кроме моих. Нет дома, кроме этого дома. Нет семьи, кроме моей. Ты возьмешь то, что я тебе дам, и будешь счастлива.
— Мне нравится моя одежда, — возразила я, немного по-детски, но мне было все равно. Пусть я даже буду торчать в этой модной школе, как бельмо на глазу, но по крайней мере, останусь верна себе.
Попавший в тяжелое положение Бельканте никогда не опускают голову, несмотря ни на что.
Тирнан наконец оторвал взгляд от своего телефона и медленно скользнул им по моему телу. Жар опалил мои щеки, когда я осознала, что утром так и не расчесалась, и волосы плотной массой спутались у меня на голове и плечах, а футболка была на три размера больше и дырявой на подоле. Взгляд Тирнана задержался на моих голых ногах, на кончиках пальцев, которые загибались от охватившего меня смущения.
— Она не нравится мне, — наконец объявил Тирнан. — И мое мнение важнее всего.
— И во что бы ты меня одел, в бриллианты и меха? — резко спросила я. — Это не я.
Или не являюсь таковой уже более пяти лет.
Он стиснул челюсти, и я заметила, что этим утром Тирнан еще не побрился: нижнюю часть его лица обрамляла темная щетина, еще больше подчеркивая эти полные губы красивой формы.
— Я бы предпочёл шелка, — пробормотал он, низко и интимно, чтобы слышала только я, пока остальные разговаривают. — Такой же текстуры, как твоя кожа. Я бы нарядил тебя в сапфиры цвета твоих глаз и кашемир, такой же мягкий, как твои волосы.
— Почему? — откашлялась я, от сдавившего горло желания. — С какой стати тебя вообще волнует, что я ношу?
— Теперь ты представляешь этот дом, и я не позволю, чтобы что-то, что принадлежит мне, выглядело черти-как.
Боже, он был холоден и жесток. Мне стало безумно интересно, не создал ли его какой-нибудь украденный с фабрики автомат.
— Это говорит человек с обезображивающим шрамом, — съязвила я, почти сразу же пожалев о своих словах, потому что они были несправедливы и неправдивы.
Извилистый, давно заживший шрам, рассекающий нижнюю часть его левой щеки от уха до подбородка, морщил кожу, превращаясь в грубую линию, но это нисколько не уменьшало вопиющей привлекательности Тирнана.
Даже наоборот, усиливало.
Кроме того, меня вообще не волновали чьи-либо шрамы. Я слишком хорошо знала, что у каждого свои раны, независимо от того, видны ли они на коже или спрятаны глубоко внутри.
Тирнан чуть шевельнулся — крошечный толчок, который кто-то другой, менее близкий к его физической форме, мог бы и не заметить. Но я заметила это. И я знала, что мои колючие слова попали в цель.
— Со шрамами или нет, но я отвечаю за твою жизнь, — напомнил он мне, скривив свои красивые губы в уродливую, полную ненависти гримасу. — Помни об этом, когда Тильда поведет тебя в город. Если я узнаю, что ты сказала ей что-нибудь гадкое, проявила неуважение к ней или ее статусу, ты очень быстро поймешь, что прошлая ночь в запертой комнате была просто детской забавой.
— Ты настолько одержим идеей контроля, что можно подумать, что ты этим что-то компенсируешь, — бросила я ему.
Но Тирнан только рассмеялся своим долгим, низким, густым, как дым смехом.
— О, Бьянка, я, когда хочешь с радостью докажу, что это утверждение неверно. А пока не играй со мной в игры, на победу в которых у тебя нет надежды. Слушайся Тильду, и я, возможно, верну тебе твой дурацкий медальон.
* * *
Тильда МакТирнан ничуть не походила на своего кузена.
Она рассмеялась, когда я ей об этом сказала.
— Ну, Тирнану пришлось нелегко, — признала она, бросив очередное платье на груду одежды, которую тащила за нами сотрудница магазина «Блумингдейлз» в Нью-Йорке. — Думаю, на этом пока все.
Я послушно последовала за Тильдой в заднюю часть магазина, где находились примерочные. Эзра взял Брэндо в ФАО Шварц, чтобы купить пару новых игрушек, так что мы с Тильдой могли «не торопиться» выбирать подходящие для меня наряды. Первое, что она мне подсунула, было платье в пол из переливающегося устричного шелка и перьев.
— Куда я это надену?
Тильда улыбнулась, помахав рукой в воздухе.
— О. Никогда не знаешь наверняка. Тирнан не совсем мистер Общительный, но тебя могут позвать как представителя семьи на каком-нибудь собрании. Всех ждут на День благодарения, Рождественский бал, День рождения Брайанта и тому подобное.
— И на некоторые из этих мероприятий допустимо надевать перья? — слабо спросила я, чихнув, когда одно из перьев пощекотало мне нос.
Тильда слегка рассмеялась.
— Определенно. Поверь мне, я знаю толк в таких вещах. В нем ты будешь похожа на голубку. Невинная и прекрасная.
От ее комментария все мои сомнения испарились. Теперь, когда Аиды не стало, никто не называл меня «голубкой» или «голубушкой», но птица и ее символика всегда будут иметь для меня значение.
Отец дал мне это прозвище, когда мне было четыре года. Я до сих пор помню, как он говорил мне, что я его голубка не потому, что хрупкая и невинная, а потому, что я приношу ему умиротворение.
Пока я шла в примерочную, Тильда продолжала болтать.
— Конечно, Тирнан ненавидит посещать наши собрания, и его нельзя винить. Никто из его близких родственников с ним даже не общается, кроме родителей, а они... ну, все знают, что они из себя представляют.
— Я не знаю. Что ты имеешь в виду?
Это была слишком хорошая возможность, чтобы ее упускать, выпытать у милой и симпатичной Тильды больше информации об опекуне, который в этот момент больше походил на моего похитителя. Я хотела получить ответы на любую из его бесчисленных загадок. Может, если бы я больше понимала Тирнана, то была бы менее очарована его загадкой.
— Ну, в семье это общеизвестно, так что я не думаю, что должна это от тебя скрывать, раз ты член семьи, — размышляла Тильда.
— Я никому не скажу, — пообещала я, влезая в гладкий материал и чувствуя, как он, словно дождевая вода, скользит по моим изгибам.
Я вышла из комнаты, чтобы немного покружиться перед Тильдой, и увидев меня, она ахнула, широко раскрыв глаза и прикрыв рот рукой.
— Изысканно, — вздохнула она. — Сколько, ты сказала, тебе лет?
— Я не говорила. Мне семнадцать.
— Ах, тебе лучше быть осторожнее, Тирнан или его отец в мгновение ока выдадут тебя замуж ради политической выгоды, если ты будешь выглядеть так, как выглядишь. Особенно в этом платье.
— Мне еще нет восемнадцати, — повторила я в ужасе от мысли, что меня выдадут замуж, как какую-нибудь невесту пятнадцатого века с нулевой самостоятельностью.
Тильда пожала плечами.
— Возраст согласия в штате Нью-Йорк — семнадцать лет. Кроме того, это путь богатых, дорогая. С большими деньгами приходят большие махинации. Если они могут тебя использовать, то непременно это сделают. — Тильда прищурилась, и в ее глазах мелькнул проницательный ум. — Как ты сказала, Тирнан вас нашел?
— Я этого не говорила, — я поступила, как в книге Тирнана и больше ничего не выдала. — Ты что-то упоминала о том, почему он не ходит на светские приемы.
— О, его мало кто приглашает, — заверила меня Тильда. — Он — паршивая овца в семье, а это о чем-то говорит. Его старшие братья, по сути, психопаты, и, по моему скромному мнению, Тирнан — единственный, у кого осталось сердце после того, как отец попытался выбить из них эту безделицу.
— Он их бил? — повторила я, откровенно потрясенная мыслью о том, что кто-то мог причинить боль Тирнану.
Я видела, как он сражается на ринге, мощная грация его натренированного тела была подобна рассекающему воздух оружию. Но с другой стороны, даже Тирнан когда-то был ребенком, как и Брэндо, юным и нежным, нуждающимся в защите.
— Вот такая история, — пробормотала она, протянув мне блузку и юбку, явно озабоченная моим гардеробом. — Этот шрам у него на лице? Это сделал его отец.
Мои пальцы взлетели к щеке, обрисовав на ней устрашающий шрам Тирнана.
Лейн Константин не был идеальным. Он был женатым мужчиной с семьей и всю жизнь прожил вдали от Аиды, Брэндо и меня, но он всегда нас только защищал. Только любил. Даже в самые тяжелые моменты, в недели, предшествовавшие его смерти, отец удовлетворял наши потребности прежде, чем свои собственные. В голове промелькнул его образ за обеденным столом: он глубоко спит, прижавшись щекой к раскрытому учебнику химии, заснув после проверки моей домашней работы.
Если я приносила ему умиротворение, то он приносил мне безопасность. Я знала, что, пока жив мой отец, никто и никогда не причинит мне вреда или, по крайней мере, не уйдет от ответственности.
Похоже, Тирнан вырос в доме с противоположными настроениями.
— Ремень, — продолжила Тильда, снова подталкивая меня в примерочную. — Отец ударил его по щеке, и пряжка рассекла ее от уха до рта. Меня там не было, но сестра Тирнана, София, сказала мне, что сквозь рану были видны его зубы.
Дрожь, как липкая молния, пробежала по моим позвонкам.
— Очевидно, он больше с ним не общается, — предположила я, по какой-то непонятной причине желая, чтобы Тильда это подтвердила.
Мгновение она, поджав губы, смотрела на меня, будто скрывая какую-то неприятную тайну.
— Вообще-то, он на него работает.
Когда мое лицо исказилось от шока, а рот раскрылся в широкой букве «О», она вздохнула: