Глава четырнадцатая

— Ты в порядке, Пенн?

Лори скользит по скамейке в раздевалке и появляется в поле зрения, ее вопрос прорезает девичью болтовню вокруг нас.

— Лучше не бывает.

— Эй, — её локоть захлопывает мой шкафчик. — Не вешай мне лапшу на уши. Что случилось?

О, я не знаю, Лори. Может быть, это потому, что призрак рук нашего босса, сжимающих мои сиськи, ощущается как ожог третьей степени?

Конечно, я этого не говорю. Отчасти потому, что понятия не имею, как Лори отреагировала бы на такое нелепое заявление, а отчасти потому, что не совсем уверена, что это не был лихорадочный сон.

Он выскользнул из тени, как черная пантера, заставив меня выпрямиться и перехватив дыхание. Судя по кинжалам, которыми он стрелял меня всю ночь, я ожидала, что он выбросит меня за борт или, по крайней мере, пройдет мимо. Но никак не ожидала, что он остановится и накинет мне на плечи свой пиджак.

Не знаю, что было более удивительным: его рыцарское поведение или тот факт, что его руки... задержались на мне.

Господи, да кого я обманываю? Они сделали гораздо больше, чем просто задержались, и при одном только воспоминании об этом холодный пот покрывает мою кожу. Конечно, его костяшки пальцев, задевшие мою грудь, могли быть случайностью. Не то чтобы возможность того, что это было невинно, помешала моим соскам напрячься. Но когда эти огромные кулаки скользнули чуть ниже моего бюста и сжали меня там, я чуть не сошла с ума, черт возьми. Его большие ладони обжигали мою грудную клетку, как раскаленное железо, и, блять, это было едва заметное сжатие, но только от одного этого давления я знаю, просто знаю, что ни одна девушка не смогла бы упасть в постель к этому мужчине и выбраться оттуда живой.

Холодная рука скользит по моему запястью. Я опускаю глаза и встречаю обеспокоенный взгляд Лори.

— Девочки ведут себя как сучки?

Я подавляю смех и снимаю платье через голову.

— С ними все в порядке. Хотя не думаю, что я нравлюсь Фредди.

— Неважно, Раф только что уволил его.

Я сжимаю ткань в кулак.

— Что? Почему?

Лори пожимает плечами, уже отвлекаясь на что-то позади меня.

— Одна вещь, которую я усвоила, работая на Висконти, заключается в том, что они делают все, что, черт возьми, им заблагорассудится. Иногда у них нет ни причины, ни смысла, а иногда это может быть из-за какой-то мелочи. Он, наверное, добавил лед в виски, а ты знаешь, что здесь это практически святотатство.

Я занята тем, что складываю платье, но внутри у меня бешено колотится сердце. Дерьмо. В тот момент, когда Фредди попросил меня налить ему мартини с водкой, а я ответила лишь пустым взглядом, он понял, что мое резюме было ложью. Он все больше злился с каждым коктейлем, о котором я не слышала, и с каждым бокалом, который ускользал у меня из рук, пока в конце концов не понизил меня в должности до сборщика бокалов.

Конечно, он немного придурок, но он хорош в своей работе и всю ночь подыгрывал мне. Итак, интересно, почему Рафаэль уволил его?

— Ты идешь, Пен?

Я поднимаю взгляд и понимаю, что Лори и другие девушки уже переоделись в свою обычную одежду, а их сумки и верхняя одежда перекинуты через плечи.

— Куда?

Она вздергивает подбородок к потолку.

— Мы собираемся немного выпить в ресторане перед отплытием служебного катера.

— Ох, — я опускаю взгляд на свой лифчик и колготки. — Я поднимусь через минуту.

Девушки расходятся, и, оставшись одна, я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к холодной металлической раме своего шкафчика. Это никак не может погасить пламя, лижущее мою кожу.

Что со мной не так? Гнев скручивает узел у меня в животе, но по совершенно неправильным причинам. Я должна злиться на то, что он лапал меня без разрешения, и это безумие, что я этого не делаю, потому что когда мне было десять лет, я поклялась в переулке за казино, что если мужчина когда-нибудь снова меня облапает, я укушу его за руку, пока не почувствую вкус крови.

Но нет, я злюсь, потому что мне это понравилось. Я хотела этого. Хотела большего. Злюсь потому, что в тот момент, когда его мизинцы скользнули под бретельки лифчика, я уронила четыре пивных бокала, которые держала в руках, и вместе с ними рухнула моя железная стена.

Его руки на моем теле делали меня уязвимой, и именно этого он хотел. Он не злорадствовал, но я все равно почувствовала, как это стекает по моим плечам, горячее и липкое, как сироп, и его так же трудно смыть с моей кожи.

Я вздыхаю в тишине. Где-то за моими закрытыми веками на мраморную плитку капает вода из душевой лейки, а с потолка доносится приглушенный смех.

Боже, мысль о том, чтобы болтать с Анной и Клаудией — сучками без единого гребаного шанса — за водкой с содовой, не схватив хотя бы одну из них за голову, кажется почти невозможной. Я собираюсь потратить столько времени, сколько смогу, на подготовку и надеюсь, что никто не спустится вниз, чтобы найти меня.

Я отталкиваюсь от шкафчика, направляюсь к раковине и ополаскиваю лицо ледяной водой. Некоторые девушки оставили свои туалетные принадлежности у зеркала, поэтому я роюсь в блестящей косметичке Анны и нахожу очищающее средство, которое, похоже, стоит дороже, чем моя квартплата. Я выливаю шесть капель на ладонь, еще десять — в слив, и смываю макияж. Когда я вытираю лицо полотенцем, звук льющейся воды перекрывают тяжелые шаги, отчего волосы у меня на затылке встают дыбом.

Никакой обуви на палубе.

Если только ты не гость. Или, знаете ли, человек, который устанавливает правила.

Я напрягаюсь и поднимаю взгляд к зеркалу как раз вовремя, чтобы увидеть темный силуэт, появляющийся из-за ряда шкафчиков.

Белая рубашка. Золотая булавка на воротнике. Высеченные словно из камня черты лица.

Рафаэль Висконти выходит из-за угла, глядя на свой телефон. Он делает три шага к раковинам, прежде чем его взгляд перемещается на мои ноги в колготках, и останавливается как вкопанный.

Щелк. Звук блокировки мобильного. Недовольство отражается на его идеальных чертах лица, но к тому времени, как он засовывает телефон в карман и поднимает на меня взгляд, он притупляется от этого всезнающего, всевидящего веселья.

Мы смотрим друг на друга в течение трех беспокойных ударов сердца, и призраки его рук вспыхивают у меня под грудью, как неприятная сыпь.

— Это женская раздевалка.

— У меня есть глаза, Пенелопа.

— Ну, это не очень по-джентльменски — врываться в женскую раздевалку, не так ли?

Его взгляд темнеет, приобретая более грозный оттенок, и медленно его глаза прокладывают электрический след вниз по моему горлу, ключице и останавливаются на кулоне у меня на шее. Они опускаются к моему декольте на полсекунды, прежде чем вернуться к четырехлистному клеверу. Если бы я моргнула, то не заметила бы этого.

Господи, на этот раз я жалею, что не моргнула.

— Везучие девушки не роняют восемь стаканов в первую смену.

Ну что ж. Полагаю, мы просто проигнорируем тот факт, что я почти голая. На мне нет ничего, кроме лифчика, трусиков и пары черных колготок, но лицо Рафаэля выглядит так, будто он стоит на остановке и ждет гребанный автобус.

Что ж, двое могут изображать безразличие, даже если только один из нас действительно это чувствует.

Несмотря на то, что мое тело гудит от предвкушения, я привычно закатываю глаза, достаю увлажняющий крем Анны и наношу его на все лицо.

— Ты заблудился? — спрашиваю я тоном, пропитанным скукой.

Он прислоняется к шкафчику позади меня и бросает ленивый взгляд на часы.

— Я искал кое-кого другого.

Кое-кого другого. Раздражение скребет мою грудь, как наждачная бумага, и я намазываю это место кремом, как будто это поможет успокоить жжение.

— Ее здесь нет, — огрызаюсь я.

Его глаза сверкают.

— Кого нет?

Повисает тишина. Я прикусываю язык, чтобы не выдать брешь в броне безразличия, потому что мне бы не хотелось, чтобы он увидел под ней бушующее зеленое чудовище. В любом случае, его там даже быть не должно.

Конечно, я могу только предположить, что он здесь для того, чтобы встретиться с Анной, и мысль о том, что он зашёл в раздевалку в надежде застать ее в лифчике, трусиках и колготках, делает идею схватить ее за волосы еще более заманчивой.

Проходят секунды, каждая из которых капает, капает и капает на мою кожу, как китайская пытка водой. Почти невозможно изображать беспечность, когда меньше чем в метре от меня стоит мужчина ростом шесть футов четыре дюйма с большими горячими руками.

Меня раздражает, что он всегда выглядит безупречно. Время близится к полуночи, он выпил девять бокалов виски, — я сосчитала — а его пиджак от костюма в данный момент засунут в морозильник на кухне. Я знаю, потому что я его туда положила. Но все равно он выглядит свежим, как зимнее утро. Складка спереди на его брюках достаточно острая, чтобы порезать мне кожу, и даже с увеличительным стеклом я сомневаюсь, что нашла бы морщинку на его ярко-белой рубашке.

Держу пари, он гладит свое постельное белье. Ну, во всяком случае, заставляет кого-то из своих приспешников делать это за него.

Я набираю в ладони еще больше крема, отчаянно желая чем-нибудь заняться. Как раз в тот момент, когда я собираюсь придумать какое-нибудь остроумное замечание, просто чтобы разрядить тяжелое напряжение, давящее на мою голову, темная тень перемещается над раковиной.

Срабатывает инстинкт самосохранения. Рафаэль быстр, но я еще быстрее, потому что воспоминание о том, как он прижал меня к перилам сзади, болит, как открытая рана, и я отказываюсь снова ставить себя в такое уязвимое положение. Я разворачиваюсь и прижимаюсь спиной к стойке, как раз в тот момент, когда его руки опускаются по обе стороны от меня.

Наши взгляды встречаются. Его рот кривится. Мои легкие сжимаются.

Это была плохая идея.

Я прерывисто втягиваю воздух, и от довольной ухмылки ямочки на его щеках становятся глубже. Его насмешливый взгляд изучает мой.

— Как прошла твоя первая смена?