— Итак... ты чувствуешь себя сегодня удачливым, Раф?
— Больше никакого Блэкджека, Рори.
— О, да ладно тебе. Всего один раунд, — ее взгляд метнулся к Анджело, стоявшему на палубе, затем вернулся ко мне с озорной искоркой. — Или ты трусишка?
Мои губы приподнимаются.
— Я до смерти напуган, дорогая.
В прошлом месяце Рори начала играть с людьми Анджело в Висконти Блэкджек. Это похоже на обычный Блэкджек, но вы играете против соперника, а не против казино. Видимо, она не связала воедино то, что выигрывала в каждом раунде, и то, что ее соперники были на зарплате у моего брата, потому что, когда она попросила меня сыграть с ней, она была шокирована тем, что проиграла. Она проиграла и следующую партию, и все последующие. Теперь она должна мне триста тысяч из денег своего мужа и не может успокоиться, пытаясь их вернуть.
Конечно, я бы никогда на самом деле не обналичил долг, но было немного забавно наблюдать, как она мучается из-за этого.
— Ладно, — вздыхает она и окидывает любопытным взглядом венецианскую люстру над нашими головами. — Красивая яхта. Считается ли она деловыми расходами теперь, когда ты используешь ее в качестве места проведения вечеринок?
— Ты работаешь с федералами, Рори?
Она издает легкий смешок.
— Нет, просто пытаюсь завязать разговор с моим новым деверем.
— Деверем? Еще несколько месяцев назад ты должна была стать моей тетей.
Официант ставит перед ней два напитка, а передо мной — свежий виски. Она тянется к бокалу с вином, но я отодвигаю его подальше и стучу кольцом по бутылке с водой.
— Сначала это.
Она морщит нос, но не протестует. Сделав три глотка, она с грохотом ставит бутылку на стол и снова привлекает ко мне внимание.
— Ну что?
— А ты не можешь вместо этого поинтересоваться своим другим деверем?
Она бросается вперед и неуклюже хлопает Габа по плечу. Он не вздрагивает.
— Я и Габ? Мы и так не разлей вода.
— Да? — я не могу представить, чтобы Габ сблизился с кем-то, кроме своего мотоцикла или нового пистолета, не говоря уже о белокурой жене Анджело, обожающей птиц.
— Да. Он помог мне построить птичий домик в саду. И пруд выкопал для меня, — она наклоняется ко мне, широко раскрыв глаза, и шепчет. — А на прошлой неделе он позволил мне пострелять из его...
— Что я тебе говорил? — вмешивается Габ, с хмурым видом отрываясь от своих карт.
Рори делает вид, что закрывает губы воображаемым ключом.
— Упс, я забыла. Габ говорит, что ты стукач.
Легкая усмешка появляется на моих губах, я закидываю руку на спинку ее стула и включаюсь в разговор.
— Вот как?
— Ага, — она отпивает глоток вина. — Говорит, что ты будешь визжать перед моим мужем, как поросенок.
— Это правда?
— Ага. И мы не разговариваем со стукачами.
Габ одобрительно кивает, бросает на стол бубновый валет, затем протягивает Рори кулак, чтобы она могла ударить по нему. Она так и делает, но тут же вздрагивает и прячет сжатую в кулак руку на коленях, когда думает, что никто не смотрит.
Я отпиваю глоток виски и ставлю его на стол с мрачным смешком. Однако вскоре все это растворяется в воздухе, потому что громкий смех разносится по казино и ударяет меня кулаком в челюсть. Стиснув зубы, я неохотно оглядываюсь на бар и нахожу его владельца.
Еще одна вещь, которую стоит добавить к моему списку антипатий: тот факт, что ее смех — самый громкий в комнате. И вообще, что тут смешного? Она разговаривает только с Нико. Он едва ли произносит три слова на одном дыхании и не смог бы рассказать шутку, даже если бы прочитал ее на обратной стороне обертки от Laffy Taffy32.
Я смотрю на нее сквозь призму легкого презрения. Пряди ее рыжего хвостика рассыпаются по плечам, когда она запрокидывает голову, чтобы снова рассмеяться. Если бы я не нанял ее, чтобы удовлетворить свое суеверие, девушка была бы на свободе еще до конца вечера, и не только потому, что я поспорил с ней на пятьдесят баксов.
Я оставлю все как есть, но только до тех пор, пока не удостоверюсь, что она не моя карта гибели. Тогда она сможет заползти обратно в ту дыру, из которой сбежала. Ради сохранения мира на то короткое время, что она будет здесь работать, я привел ее в свой кабинет в попытке протянуть оливковую ветвь, но в тот момент, когда она вошла и сердито посмотрела на меня, в этой униформе, я практически сломал эту ветвь пополам.
Она раздражает, но я бы соврал, если бы сказал, что она не вызвала у меня интереса. Помимо ее склонности к устаревшим барным трюкам и эгоистичной уверенности в том, что ей повезло, я почти ничего о ней не знаю. Нико рассказал мне, что ее родители работали в Visconti Grand, когда они с Пенни оба были детьми, а она уехала из города, когда ей исполнилось восемнадцать.
Я провожу большим пальцем по нижней губе и слегка качаю головой. Восемнадцать, Боже, это было всего три года назад. Она еще ребенок, так что черт знает, почему я вообще смотрю на длину ее юбки, не говоря уже о том, чтобы гадать, что под ней.
Я переключаю свой мозг на тему, менее интересную. Никто не появляется в Бухте в украденном платье и с чемоданом в среду вечером. Она от чего-то бежит, и у меня кровь стынет от желания узнать, от чего. Я сунул карточку Анонимных грешников в карман ее шубы, а другую — между страницами Библии в ее больничной палате на тот случай, если она богобоязненная католичка, в чем я сильно сомневаюсь. Я надеюсь, что когда я проверю голосовую почту в воскресенье, то найду в почтовом ящике пикантный секрет.
Словно внезапно осознав, что я пристально смотрю на нее, смех Пенелопы резко обрывается. Притворство милой с глазами лани тает, и она с раздражением встречает мой взгляд.
Я не из тех мужчин, которые отводят взгляд, даже если ему не нравится то, что он видит.
Она не вздрагивает. Не отступает. Обычно я не люблю дерзость, но Господи, это немного возбуждает. Нико перегибается через стойку и что-то говорит ей на ухо, но она не сводит с меня глаз. Мы смотрим друг на друга, кажется, несколько минут — но, конечно, это всего лишь секунды — прежде чем она медленно поднимает руки к своему высокому хвосту, разделяет его пополам и тянет.
С моих губ срывается небольшой вздох. Блять. Это достаточно невинное движение. Я видел много девушек, которые вот так регулируют тугость хвоста, но по какой-то причине, когда она это делает, я чувствую это, как раскаленную молнию в паху.
С таким же успехом она могла бы потянуть за конец моего члена.
Я скрежещу зубами и бросаю взгляд на стену со спиртным за ее головой, чтобы на долю секунды передохнуть. Когда я оглядываюсь обратно, она все еще смотрит на меня, самодовольная ухмылка танцует на ее губах, и раздражение, зудящее и горячее, ползет по моей спине за воротник.
Это была короткая, молчаливая игра, и она просто играла грязно, чтобы выиграть ее.
Раздражение сменяется темным, электрическим трепетом.
Глупая девчонка. Если бы только она знала, что я не просто играю в игры, я их создаю. Не могу дождаться, когда она наконец возьмет трубку и сыграет в мою самую захватывающую игру из всех. Я делаю мысленную пометку сунуть в ее шкафчик еще одну карточку Анонимных грешников, затем поворачиваюсь обратно к своей невестке, пока официант наполняет мой бокал.
Возвращаюсь к тому, чтобы быть джентльменом.
— Мне жаль, что ты сейчас не на Фиджи, Рори.
— Эх, — говорит она, пожимая плечами. — Я бы предпочла остаться на Побережье и посмотреть, как Данте сносят голову.
Мой бокал застывает на полпути к губам. Бенни бросает на меня взгляд «я же тебе говорил». Я знаю, о чем он думает: у братьев Лощины есть теория, что новая жена Порочного — тайная психопатка. Упомянутая теория только укрепилась несколько вечеров назад на приватной игре в «Виски под Скалами», когда Кастиэль рассказал нам, что он и его русская девушка ходили поужинать к ним домой незадолго до свадьбы. Кас сделал замечание о том, что им нужен новый шеф-повар, потому что лазанья была сухой, и оказалось, что Рори приготовила ее сама.
Она мило улыбнулась и сказала, что извиняться не нужно, но после десерта Кас вышел к своей Ламбе и обнаружил, что все шины, кроме одной, порезаны, а на заднем стекле нацарапана сердитая рожица. Когда он упомянул об этом Анджело, тот отмахнулся от него резким движением пальца и ледяной угрозой. Сказал Касу, что его дорогая жена никогда бы так не поступила, и если он еще раз об этом заикнется, у них будут проблемы.
С Рори у меня все в порядке. Она вернула моего брата на Побережье, ненавидит Данте так же сильно, как и я, и если она действительно порезала шины Каса, то это довольно забавно. Общеизвестно, что, хотя мужчин мафии привлекают неприятности, женятся они на кротких. Приятно сидеть рядом с женой из Коза Ностры, которая не пялится на салфетку у себя на коленях и не говорит только тогда, когда к ней обращаются.
— Пенни помочилась в твои Cheerios33?
Только когда вопрос Рори касается моего правого уха, я осознаю, что снова смотрю на Пенелопу. Половина зала пялится на нее, потому что она орудует шейкером с такой энергией, что ее сиськи грозят выскочить из этого платья с глубоким вырезом.
Жар мгновенно приливает к моему паху, и перед моими глазами вспыхивают образы того, как она подпрыгивает вверх-вниз на моем члене с таким же энтузиазмом.
Господи. Я откидываюсь на спинку стула, одной рукой сжимаю покерную фишку, а тыльной стороной другой прикрываю рот в попытке скрыть свое недовольство. Это раздражает меня больше, чем следовало бы, зная, что мой член — всего лишь один из дюжины в этой комнате, твердеющий от ее маленькой выходки.
Я допиваю остатки из своего стакана и одариваю Рори натянутой улыбкой.
— А, ты знаешь моего нового сотрудника.
— Ага. Пенни очень милая. Раньше составляла мне компанию во время ночных смен в закусочной.
Я приподнимаю бровь.
— Ночные смены? Я что, нанял вампира?
Вместо того чтобы рассмеяться, Рори опускает взгляд на стол. Она проводит пальцем по белому решётчатому настилу и сглатывает.