– Леса прекрасны, темны и глубоки.
– Леса прекрасны, темны и глубоки.
Но мне нужно сдержать обещания и пройти много миль, прежде чем я усну.
—Роберт Фрост
Я никогда на самом деле не слышала, как взводится выкидной нож, но внезапно, резкий шорох движения пронзает тихую комнату с силой взводимого курка. Мое дыхание сбивается, когда я смотрю в сторону звука. В сторону Адама.
Он отдалился от меня, одна рука в кармане, другая лениво щелкает оружием, открывая и закрывая его. Движения такие плавные, такие непринужденные, как будто нож - это больше, чем инструмент. Это часть его, продолжение конечностей. У меня по спине бегут мурашки, когда я наблюдаю за ним. Выражение лица задумчивое, широкие плечи расслаблены.
Мое внимание привлекает серебряное лезвие. Оно длиннее, чем я ожидала. Заточено до совершенства. Смертоносно.
Желудок сжимается, когда мои глаза — все еще опущенные, как будто ресницы сделаны из кирпича — поднимаются на него. Я сглатываю сквозь пересохшее горло.
– Для чего это?
Одна бровь приподнимается, затем его взгляд падает на нож, как будто он замечает его впервые. Игнорируя меня, он опускает руку и кивает в сторону Гриффа, чьи руки распускаются, прежде чем он начинает ощупывать меня. Он обхватывает одну грудь левой рукой и душит меня правой. Я брызгаю слюной, мой рот разинут, когда я изо всех сил пытаюсь глотнуть воздух.
Господи. В движениях Гриффа нет ничего чувственного. Он долбаная машина, бесчеловечная и механическая.
Рука на моей груди скользит вниз, пока вместо этого он не обхватывает меня между бедер. Он поднимает меня с земли и трется своей эрекцией о мою задницу.
Мое лицо краснеет, когда я хватаюсь за те крохи воздуха, которые мне удается глотать между сжатиями. Я в замешательстве смотрю на Адама, хотя винить в этом могу только себя. Я не знаю, чего я от него ожидала.
Адам изучает каждый сантиметр моего тела. Он складывает руки на груди, потирает подбородок большим пальцем, наклоняет голову.
– Кто ты, Эмми Хайленд?
Хватка Гриффа на моей шее ослабевает ровно настолько, чтобы я могла ответить. Как только биение в груди успокаивается, я поднимаю свои широко раскрытые глаза на Адама.
– Ч-что ты имеешь в виду? Ты знаешь, кто я. — Я моргаю, чтобы прояснить двоящееся зрение. — Ты только что сказал это — Эмми Хайленд.
Пальцы Гриффа блуждают между моих бедер к моей заднице. Он снова оттягивает трусики в сторону, его дыхание превращается в громкие, тяжелые вздохи у моего плеча.
Я закрываю глаза всего на секунду, тяжело сглатывая.
Адам качает головой.
– Кто ты?
Когда Грифф тычет кончиком сухого пальца мне между ягодиц, я прикусываю язык достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус металла.
Боль пронзает меня, когда он толкается чуть дальше, и мои глаза слезятся.
Глубокое желание причинить боль этому сукиному сыну поднимается к горлу. Даже в этом одурманенном состоянии мне хочется развернуться и вонзить свои острые ногти в его яйца.
Вместо этого я напоминаю себе, зачем я здесь, и выдавливаю из себя ответ.
– Двадцать лет. Просто девушка.
Я делаю паузу, концентрируясь на том, чтобы связать свои слова воедино, чтобы перестать говорить невнятно.
– Официантка. Никто.
– Ты зря тратишь время.
Темные глаза Адама пристально смотрят на меня, пока он двигает челюстью.
– Нет ничего более нечестного, чем слова.
С тяжелым ворчанием Грифф облизывает тыльную сторону моего уха, погружая палец глубже. Мои ноги подкашиваются, а на лбу выступает пот. Единственное, что помогает преодолеть жгучую боль, - это представлять все способы, которыми я хочу причинить ему боль, поцарапать его, вцепиться в него когтями, пока красное не затуманит мой взор. И бессмысленный, настойчивый вопрос Адама, когда он наблюдает за всем происходящим, только разжигает мой гнев еще жарче.
– Ч-что ты хочешь от м-меня?
Я едва справляюсь, не сводя с него глаз.
Он делает шаг вперед. Затем еще один. Его волосы касаются моего лба, когда он наклоняется и мягко говорит:
– Чего я хочу? – его пальцы медленно касаются изгиба моей шеи. – Я хочу, чтобы ты показала мне. Покажи мне, кто ты, маленькая мышка.
Без предупреждения Грифф погружает свой палец глубже в меня, затем одним движением вынимает. Подавляя дрожь, я не оглядываюсь, когда этот засранец хватает меня за плечи с обеих сторон, его тупые ногти впиваются в мои ключицы.
Его собственническая хватка проникает в мои поры, и что-то маленькое внутри меня увядает.
В этот момент я принадлежу ему.
Они все так делают.
Треск последней нити моего контроля, разрывающейся пополам, в тысячу раз хуже любого физического урона, который Грифф может нанести мне в этой комнате. Бабочки порхают в животе, кружась так быстро, что я кружусь вместе с ними, и с таким же успехом я могла бы свисать с крыши одного из лучших небоскребов Нью-Йорка, держась лишь мизинцем.
Большие карие глаза моей сестры всплывают в сознании. Ее заразительная улыбка. Громкий смех, от которого кружатся головы. Цветочный шампунь, напоминающий о диких садах весной. Тупая боль пронзает мою бешено колотящуюся грудь.
Наблюдая за Адамом, я знаю, что мне нужно делать. Есть один способ показать ему и его братьям, что я хочу этого. Это либо он, либо Грифф, и я ни за что не собираюсь делать это с последним.
Высвобождаясь из хватки Гриффа, я не отрываю взгляда от Адама и опускаюсь на колени. Секунду я раскачиваюсь, упираясь одной рукой в пол, прежде чем обрести равновесие. Как только я выравниваюсь, я выпрямляюсь и намеренно облизываю губы, надеясь, что моя соблазнительная сторона понравится ему. Его брови хмурятся, но он ничего не говорит. Я поднимаю свои тяжелые руки к его поясу, расстегивая его дрожащими руками. Я делала это достаточно много раз раньше, но никогда в комнате, полной наблюдающих мужчин.
Никогда с таким мужчиной, как этот.
Я неловко расстегиваю его ремень, затем расстегиваю молнию. Я слышу тихий свист из середины комнаты, где сидит Райф. Мое дыхание учащается, нервы сжимают желудок, пока я не чувствую тошноту. Как только я начинаю просовывать пальцы в брюки Адама, сильная рука обхватывает мое запястье, останавливая меня.
Я поднимаю на него взгляд, мои губы приоткрываются в безмолвном вопросе.
Это то, чего он хочет, не так ли?
Когда я пытаюсь снова, его хватка болезненно усиливается. Он скрежещет зубами, едва заметно качает головой, что очень похоже на предупреждение.
– Кто. Ты.
Именно тогда я замечаю кончик черной рукоятки ножа, торчащий из кармана его брюк, всего в нескольких сантиметрах от моих пальцев. Мой взгляд возвращается к нему, биение в груди учащается. Его хватка остается твердой, но в глазах пляшет вызов.
Он точно знает, что я видела. То, что в пределах моей досягаемости.
Мое горло сжимается, когда Грифф опускается на колени позади меня, прижимаясь животом к моей спине.
– Ты хочешь наблюдать за Адамом, пока я внутри тебя? Это все?
Он прижимается подбородком к моей голове и скользит потными руками по внешней стороне моих бедер, потирая вверх и вниз.
– Ммм. Ты будешь умолять об этом, когда я тебя трахну, не так ли? – его голос низкий, хриплый и безумный, как у одержимого, и я испытываю облегчение от того, что не могу видеть выражение его глаз прямо сейчас.
– Опустись на колени, вот так, твой рот широко открыт для меня.
Кровь закипает у меня под кожей. Образы того, что я действительно хотела бы сделать с его членом, всплывают на поверхность и заставляют мои губы скривиться. Если он когда-нибудь поднимал руку на Фрэнки... У меня звенит в ушах, и я задаюсь вопросом, от наркотиков это или от нарастающей во мне ярости.
Адам приподнимает бровь, темное веселье мелькает в его глазах, когда он оценивает выражение моего лица. Мой взгляд возвращается к его карману, пальцы горят от зуда, который я не могу объяснить. Адам действительно позволил бы мне схватить оружие? Или это часть тестирования? Я наклоняю запястье к ножу, чтобы проверить, и его хватка слегка ослабевает.
Поток воздуха вырывается из моих губ.
Грифф скользит своим языком от моего плеча к уху.
– Интересно, как быстро я смогу заставить тебя кричать, – его слова путаются между тяжелыми вдохами. – Минуты? Секунды?
Он убирает одну руку с моего бедра. Резкое жужжание молнии ударяет по ушам. Его большой палец проскальзывает под мои трусики, дергает, пока материал не впивается в кожу, и срывает их с меня. Я резко втягиваю воздух, не в силах оторвать глаз от черной рукоятки, которая дразнит меня.
Я никогда раньше не держала нож в качестве оружия. С намерением причинить вред, увидеть, как прольется настоящая кровь. И когда руки Гриффа хватают меня за бедра, отбрасывая назад и усаживая к себе на колени, как куклу, которой я должна быть, желание неуклонно разливается по моим венам.
Я не могу пройти через это, не могу рисковать потерять единственную ниточку к моей сестре. Но я, конечно, могу представить это так же живо, как чернила, разбрызганные по моим картинам.
Мои вены превращаются в лед, когда я чувствую это — эрекция Гриффа, поглаживающая мою воспаленную задницу, затем опускающаяся между ягодиц. Он устраивает меня так, чтобы мои ноги были раздвинуты на его широких коленях, мой вес приходится на дрожащие ноги, а не на него, и толкает меня в спину, так что я наклоняюсь вперед. Я едва успеваю ухватиться руками за лодыжки Адама, прежде чем мое лицо ударяется о землю.
Черные точки затуманивают фокус, сливаясь вместе, затем рассеиваясь в стороны, и мои похожие на лапшу локти почти подгибаются.
Смешок Райфа эхом разносится по тихой комнате. Когда я оглядываюсь, Феликс уже ушел. Слишком скучный вечер для него, я полагаю.
Я изо всех сил пытаюсь поднять голову, обнаруживая Адама как раз вовремя, чтобы увидеть, как он небрежно засовывает руки в карманы, затем понемногу поднимает нож все выше. Я перевожу прищуренные глаза на его лицо, и губы красивого ублюдка подергиваются. Он действительно верит, что я достану нож, прежде чем доведу своё представление до конца.