– Развяжи. Ее.

Райф взволнованно вздыхает. И тогда он дергает за веревку на моих запястьях, пока мои руки не опускаются по бокам, мои глаза расширяются. Я опускаю взгляд на свои руки, на линии огрубевшей кожи, опоясывающие область под ними, как браслеты, а затем медленно вытягиваю пальцы.

Я все еще смотрю вниз, в восторге от того, как искра пробегает по кончикам пальцев, когда они касаются мягкой ткани платья, когда глубокий голос Адама затрагивает что-то внизу моего живота.

– Вставай.

Я поднимаю взгляд. Оба брата стоят прямо передо мной. Они смотрят на меня так, словно я цирковой клоун, которого только что представили на сцене, а они - моя аудитория из двух человек, ожидающая развлечения. Ожидающие получить то, за что заплатили.

– Я сказал, вставай, - повторяет Адам.

Я продолжаю тупо смотреть на него.

– Тебя освободили.

Освободили?

Две фигуры формируются возле открытой двери, когда Грифф и Феликс входят в комнату. Они держатся на расстоянии, поскольку тоже ждут моего хода. Ярко-синий галстук-бабочка Феликса ловит свет, когда он прислоняется к стене, скрестив руки на подтяжках, в то время как массивная фигура Гриффа остается неподвижной в дверном проеме, затемняя и без того мрачную комнату.

Я не понимаю. Чего они ожидают, когда вес моего тела кажется слишком тяжелым, чтобы я могла поднять его самостоятельно? Мой язык распух во рту, в горле пересохло, и я боюсь, что если я попытаюсь заговорить, то издам только искаженные звуки. Что я попытаюсь встать и упаду прямо на землю перед ними. Что меня выставят еще более слабой и хрупкой, чем я есть сейчас.

Адам делает шаг вперед. Я пытаюсь поднять голову, чтобы лучше его разглядеть, но чувствую будто к моей шее привязан якорь, который тянет ее вниз. Как будто он знает это, он скользит своими теплыми пальцами под мой подбородок и наклоняет его к себе, пока я не вынуждена смотреть прямо ему в глаза.

Его голос понижается до шепота.

– Разве ты не этого хочешь, Эмми? Быть свободной. Командовать.

Я сглатываю. Этот мужчина даже не знает меня. Так почему же мне кажется, что он видит меня насквозь? Я действительно такая предсказуемая?

Он опускает голову, пока его щетина нежно не царапает мою щеку, и это посылает дрожь по телу.

– Или я тебя переоценил?

Его большая рука скользит от моего подбородка к горлу, его пальцы слегка сжимают.

– Может быть, ты действительно так слаба, как кажешься.

Прежде чем я успеваю ответить, он отстраняется от моего горла. Жар его прикосновений все еще обжигает шею. Мы не одни, но с таким же успехом он может быть единственным мужчиной в комнате. Его лицо каменеет, когда он наблюдает за мной. После долгого, неловкого момента, когда я остаюсь прикованной к своему месту, он стискивает челюсть.

Я по-прежнему не двигаюсь.

Наконец он качает головой, его губы сжимаются в твердую линию, и он выдыхает.

Больше не взглянув в мою сторону, он поворачивается и идет к выходу.

– Не слабая, - невнятно хриплю я.

Слова слетают с моих губ прежде, чем я осознаю, что говорю. Адам останавливается, но остается ко мне спиной.

– Просто пытаюсь почувствовать братьев, с которыми я буду проводить так много времени.

Он поворачивает голову ровно настолько, чтобы я могла увидеть острый угол его подбородка, то, как более длинные пряди его волос упали на часть лба, и то, как сузились его глаза.

Он провоцирует меня сделать шаг.

Я отталкиваюсь от стула и морщусь, когда меня охватывает тошнота. Мои ноги подкашиваются, кожа покрывается свежим потом. Я не знаю, сколько у меня есть времени, пока мои колени не подогнутся. Позволив себе упасть, я переношу вес на руки и колени, затем съеживаюсь. Я проясняю выражение лица, прежде чем посмотреть на Адама сквозь тяжелые веки, сбрасываю каблуки и ползу к нему.

Я придумываю это по ходу дела, но им не обязательно это знать. Ему это знать не обязательно.

– Ты хочешь знать, чему я научилась на данный момент? – спрашиваю я, замедляя шаг, чтобы мои дрожащие руки не подогнулись.

Наконец, Адам поворачивается ко мне лицом. Он засовывает руки в карманы, наклоняет голову, но не отвечает.

– Для начала...

Я позволяю своему голосу повиснуть, затем резко поворачиваюсь вправо и вместо этого ползу к Райфу.

Брови Райфа взлетают вверх.

Я борюсь с раздражающим желанием оглянуться через плечо и увидеть выражение лица Адама. Холод пробегает по мне, когда низ платья задирается выше бедер. Добравшись до Райфа, я останавливаюсь и сажусь на ноги. Мое дыхание тяжелое, а кости дрожат, но я пытаюсь не обращать на это внимания, как будто я только что завелась.

Я останавливаю взгляд на карих глазах Райфа.

– Я научилась. – мой фокус расплывается, лицо Райфа двоится, троится.

Я качаю головой и пытаюсь снова.

– Я поняла, что некоторые из вас действительно знают, как подразнить бедную девочку.

Желчь подступает к моему горлу, но даже наркотик не заглушает голос глубоко внутри, связывающий Райфа с Фрэнки. Райф, тот, кто, повидимому, руководит этой операцией. Прямо сейчас, в особняке, наполненном черными стенами и неизвестностью, единственное, в чем я уверена, это в том, что я не покину эту комнату, пока не продам себя дьяволу.

– И никому не нравится, когда его оставляют в подвешенном состоянии...

Я хмурюсь, не уверенная, закончила ли я свое предложение или это последнее слово было произнесено только в моей голове.

Райф косится на меня сверху вниз, поправляет галстук.

– Феликс? Грифф?

Выставив напоказ руку, он дважды щелкает, как будто подзывая дрессированных собак.

– Я полагаю, девушка просит о некотором облегчении.

Он гладит меня по голове.

– Я ничто иное, как самоотверженность.

Мои внутренности переворачиваются, когда тяжелые шаги приближаются сзади меня. Рядом с Райфом появляется Грифф широкого, могучего телосложения, и мое горло сжимается. Он хрустит костяшками пальцев, вытягивает шею, затем делает один длинный шаг ко мне и останавливается.

– Феликс?

Райф смотрит через мое плечо, и я повторяю его движение. Что угодно, лишь бы избежать встречи с Гриффом. Адам все еще стоит позади, засунув руки в карманы, неприятно выглядя таким же спокойным и непринужденным, как всегда, но я стараюсь не смотреть на него.

– Ты меня удивляешь, - продолжает Райф. – Разве ты не хочешь попробовать?

Феликс, все еще прислонившись к стене, только пожимает плечами.

– Нет, не сегодня. Что бы это ни было, — он указывает на меня, делая круговое движение рукой, — я почти уверен, что не хочу в этом участвовать.

Он встречается со мной взглядом и подмигивает.

– Семейная драма. Ничего личного.

Его слова звучат у меня в ушах, как косяк рыб, мчится бесконечными кругами.

Райф раздражается.

– Поступай как знаешь.

Огромная рука сжимает мою шею, и меня дергают в вертикальное положение. Я задыхаюсь, боль пронзает меня, но звук застревает в горле. Колени подгибаются от собственного веса, и Грифф подходит ближе, затем переворачивает мое тело так, что он оказывается прямо у меня за спиной. Что-то длинное и толстое трется о мою спину, и я зажмуриваю глаза. Этот ублюдок возбуждается из-за этого.

Когда я открываю глаза, Райф устраивается на единственном стальном стуле в центре комнаты. Он вытягивает ноги, затем откидывается назад и сцепляет руки за головой.

Он улыбается мне.

– Места в первом ряду и все такое.

Жар поднимается по моей груди, шее, щеках. Я не могу заставить себя посмотреть на Адама. Не знаю почему — я уверена, что ему это нравится так же, как и остальным, если не больше. В конце концов, он один из них. Но по какой-то нелепой причине мне неловко сознавать, что он смотрит. Мужчина, который так сильно хочет увидеть, как я сломаюсь.

Грифф сжимает крепче, затем еще крепче, пока я не начинаю с трудом втягивать воздух, тогда он наклоняется вперед и снова прижимается ко мне.

Я стискиваю зубы, но не сопротивляюсь. В любом случае, в таком состоянии у меня не было бы шансов. Я подписалась на это не просто так, и я никуда не уйду, пока не найду свою сестру — даже если это означает позволить им думать, что они опозорили и сломали меня в процессе.

Наслаждайся шоу, Адам Мэтьюзз.

Наконец, я перевожу взгляд на мужчину, о котором идет речь. Обманываю я себя или нет, но есть что-то вдохновляющее в том, чтобы сказать себе, что я позволяю этому случиться.

Адам ничего не выдает, выражение его лица - твердая стена, но я получаю некоторое удовлетворение, зная, что он видит вызов в моих глазах.

Грифф отпускает мое горло, чтобы обхватить за талию, и я задыхаюсь, когда прохладный воздух наполняет легкие. Прежде чем я успеваю перевести дыхание, он задирает платье и сжимает мою голую задницу достаточно сильно, чтобы оставить синяк. Я издаю болезненный звук, но быстро превращаю его в стон.

– Тебе это нравится, да? Немного боли в дополнение к твоему удовольствию.

Это первые слова, которые Грифф когда-либо произносил при мне, и от их грубого звука у меня по коже бегут мурашки.

Я подавляю отвращение, небрежно прижимаясь к нему задницей.

– Мне нравится все, что ты мне даешь, - искажаю я.

Грифф стонет, затем сжимает мою грудную клетку своими руками. На этот раз я не могу сдержать вздрагивания, но требуется всего секунда, чтобы восстановить выражение лица. Он прижимается носом к изгибу моей шеи, затем кусает. Сильно. Я прикусываю язык, прежде чем сорвусь с визгом.

Ублюдок.

– И это? – бормочет Грифф, его дыхание становится тяжелым, когда он слизывает свежую боль своим слизистым языком. – Я, блядь, знаю, что тебе это нравится.

– Мммм.

Кажется, я начинаю раскачиваться, но затем появляются его пальцы, когда он грубо потирает мои плечи, поддерживая меня в процессе. Я наклоняю голову, чтобы получше рассмотреть его руку, желая вонзить зубы в кожу и посмотреть, как ему это нравится. Желая увидеть, как он корчится от боли. Корчиться на полу. Умоляет меня остановиться.