Таким образом, проведя некоторые расчеты "на глазок", можно сказать, что разница в чистой доходности различных инвестиционных портфелей не столь разительна, если учесть налоги и их суммирующий эффект. Проще говоря, мы могли бы ожидать следующего:
1. При годовой доходности казначейских облигаций в 4,8% ставка налога для самой высокой федеральной налоговой группы должна составлять около 35%, а налоги штата и местные налоги отсутствуют, поэтому доходность снизится примерно до 3,12%.
2. При доходности акций в 9,5% ставка федерального налога должна составлять около 20% по самой высокой налоговой ставке, плюс еще 8,82%, скажем, для штата Нью-Йорк, плюс налоги города Нью-Йорка в размере около 3,8%, итого около 32,62%, что снизит чистую доходность до 6,4%.
По сути, это означает несколько меньшее чистое неравенство. Первоначально разница составляла 4,7%, а с учетом налоговой нагрузки она составит 3,28%. При ежегодном компаундировании разница остается, но между 3,12% и 6,4% она гораздо меньше: 2 159,19 долл. против 49 449,60 долл. при использовании столетнего срока и того же калькулятора сложных процентов на сайте правительства США. Конечно, налоговые убежища и налоговое планирование могут помочь увеличить чистую разницу.
В любом случае, оставшаяся разница - это именно то, что делает сторонников капитальных вложений столь уверенными в своих доводах о том, что каждый предпочел бы инвестировать в фондовые рынки или даже что федеральное правительство должно заменить социальное обеспечение индивидуальными счетами на фондовом рынке. Это самый сильный аргумент против кооперирования и в пользу капитальных вложений: долгосрочная доходность за двадцатый век показывает, что капитальные вложения - это самое выгодное, что можно сделать со своими сбережениями. По всей вероятности, доходность взаимных и кооперативных акций будет больше похожа на доходность облигационных обязательств, поэтому кооперирование не имеет смысла.
Проблема с этим аргументом заключается в том, что эти различия полностью созданы человеком. Они создаются, главным образом, налоговым кодексом, а также обещаниями американского правительства выручить крупный бизнес, извлечением капитала акционерами и геополитикой. Они создаются благоприятным отношением к капиталу в целом и, в частности, всеми юридическими и налоговыми правилами, касающимися вычета крупных расходов на ведение бизнеса, амортизации недвижимости, благоприятного отношения к приросту капитала, отсрочки налогообложения пенсионных счетов и т.д. Все эти правила благоприятствуют вложению капитала и извлечению богатства для владельцев акций. В результате, как было показано многими, доходность капитала обычно превышает темпы экономического роста, что как раз и отражает извлечение капитала из корпоративного предпрития.
В реальном экономическом смысле излишек является результатом управленческого выбора в сочетании с правовыми и налоговыми нормами, благоприятствующими капиталу. Он не является неотъемлемой частью капиталовложений. Он является побочным продуктом правового и политико-экономического режима, благоприятствующего капиталовложениям. Это артефакт общей веры в то, что правительство США спасет крупные корпорации. К этому следует добавить, что большинство крупных публичных корпораций ухищряются использовать налоговые правила таким образом, чтобы фактически получать налоговые поступления от федерального правительства. Так, например, в 2015 году прибыль American Airlines составила более 4,6 млрд. долл., а возврат налогов - почти 3 млрд. долл. В 2001-2014 гг. прибыль компании Boeing составила 52,5 млрд. долл. и при этом чистый возврат федеральных налогов составил 757 млн. долл. и еще 55 млн. долл. в виде возврата налогов штатов.
Таким образом, у якобы естественной более высокой доходности капитальных вложений есть несколько искусственных аспектов. Во-первых, Казначейство может привлечь инвесторов надежностью и безопасностью и, как следствие, не нуждается в том, чтобы вознаграждать их ставками доходности, равными корпоративному капиталу. Это, конечно, фактор геополитического положения США и недавней истории стабильности. Это политический артефакт, который может кардинально измениться, если, например, крупные суверенные инвесторы, такие как Китай, продадут свои казначейские облигации или прекратят их покупать. Он полностью связан с объемом долга страны и ее политическим послужным списком по выполнению долговых обязательств. Для такой страны, как Венесуэла, ситуация, безусловно, совершенно иная.
Во-вторых, доходность капитала искусственно завышается за счет общей эксплуатации труда: недостаточной оплаты труда, огромного неравенства в оплате труда руководителей, нераспределения прибыли между работниками, а также за счет поддержки работников со стороны федерального правительства и штатов. Например, поскольку Walmart не платит прожиточного минимума, многие его работники пользуются медицинской страховкой Medicaid, продовольственными талонами, чтобы прокормить семью, и субсидируемым государством жильем, чтобы обеспечить себе кров. В результате американские налогоплательщики ежегодно содержат работников Walmart, а значит, и саму Walmart, на сумму около 6,2 млрд. долл. При этом прибыль Walmart в 2015 году составила почти 15 млрд долл. В индустрии быстрого питания, опять же из-за неприемлемо низкой заработной платы, американские налогоплательщики тратят около 7 млрд. долл. в год на субсидирование таких компаний, как McDonald's, Burger King и Wendy's.
В-третьих, дифференциал раздувается из-за того, что менеджеры публичных компаний извлекают и утаивают прибыль для инвесторов капитала. Они полностью распределяют прибыль между акционерами и собой, выплачивая дивиденды и выкупая акции, ориентируя все на получение прибыли акционером, а не другими лицами, связанными с их коммерческой деятельностью.
В-четвертых, и это самое главное, дифференциал является результатом государственного дирижизма, благоприятствующего капитальным инвесторам: спасение в плохие времена, налоговые лазейки для капитальных инвесторов, налоговые льготы на прирост капитала и т.д. Если их ликвидировать, то нормы прибыли на вложенный капитал снизятся, поскольку прибыль будет распределяться более равномерно и не будет иметь места засилье и санкционированная государством спекуляция. Более высокая доходность капитала, опять же, обусловлена исключительно человеческим фактором.
Эти дифференциалы сфабрикованы. Их можно перестроить в пользу кооперирования. Законы о регистрации, налоговый кодекс и государственные программы поддержки могут быть изменены таким образом, чтобы отдать предпочтение паевым товариществам и кооперативам, чтобы потребители, рабочие и производители могли получать выгоду от экономического роста. Это просто вопрос воли. Кооператив можно сделать более прибыльным. Но это не значит, что создать такую волю будет легко. Нет, уменьшить выгоду от капиталовложений будет непросто, особенно если учесть, как много людей воображают или фантазируют о том, что однажды они станут богатыми. Кооперация будет нелегкой именно из-за идеологии капиталовложений. Но вокруг нас гораздо больше сотрудничества, чем мы признаем, и оно растет. Его время пришло.
Об исторической критике слева
Левые также подвергают кооперативы и общества взаимопомощи резкой критике. В основном критика сводится к тому, что кооперативы подрывают усилия по объединению в профсоюзы, синдикализму и революционному социализму, т.е. подрывают классовую борьбу. Возможно, наиболее ярко Карл Маркс и Фридрих Энгельс критиковали кооперативы и философию взаимности, например, Пьера-Жозефа Прудона. На книгу Прудона"Философия нищеты", в которой он излагает свои идеи о мутуализме и рабочих кооперативах, Маркс ответил книгой "Нищета философии": Ответ на "Философию нищеты" М. Прудона" - язвительная критика как экономики, так и философии Прудона. Маркс знаменито открыл свою книгу, написанную в Брюсселе в 1847 г., такой публичной отповедью: "Господин Прудон имеет несчастье быть неправильно понятым в Европе. Во Франции он имеет право быть плохим экономистом, потому что его считают хорошим немецким философом. В Германии он имеет право быть плохим философом, потому что слывет одним из лучших французских экономистов. Будучи одновременно и немцем, и экономистом, мы хотим выразить протест против этой двойной ошибки".
Для Маркса рабочие кооперативы и паевые товарищества представляли собой порочную форму экономической эволюции. Согласно историческому описанию Маркса, рабочие кооперативы были неполноценны, поскольку все еще несли на себе отпечаток отношений частной собственности и своекорыстия: рабочие в кооперативах все еще были ориентированы на прибыльность собственных мастерских и обременены режимом конкуренции. Об этом он писал в третьем томе "Капитала":
Кооперативные фабрики, управляемые самими рабочими, являются в рамках старой формы первыми примерами возникновения новой формы, хотя они, естественно, во всех случаях воспроизводят в своей нынешней организации все недостатки существующей системы и должны их воспроизводить.
Таким образом, рабочие кооперативы можно "рассматривать как переходные формы от капиталистического способа производства к ассоциированному... только в позитивном ключе"
В "Критике Готской программы" (1875 г.) Маркс охарактеризовал рабочие кооперативы как ступень экономического развития, "во всех отношениях - экономическом, моральном и интеллектуальном - еще отмеченную родимыми пятнами старого общества, из чрева которого он вышел". Они представляли собой, возможно, шаг вперед, но, тем не менее, были запятнаны "недостатками", которые "неизбежны в первой фазе коммунистического общества, как это бывает, когда оно только что возникло после продолжительных родовых мук капиталистического общества". Они должны уступить место, утверждал Маркс, более здоровым преобразованиям экономики. Как он писал: