— Я не хотел, чтобы бабуля увидела ее и начала задавать вопросы, так что отвел ее в свою комнату. Попытался успокоить, потому что она была в истерике. Короче говоря, парень из школы принудил ее. Он был старше. Из выпускного класса, как она сказала. Я так понимаю, они начали встречаться недавно, и он захотел большего, чем она готова была дать. Он устал ждать и просто взял это. Изнасиловал ее. Избил. Угрожал ей, если она кому-то расскажет о случившемся.

— Иисусе.

Бишоп, потерявшийся в своем прошлом, вновь сосредоточился на моем лице, сжимая челюсти.

— Да. Я даже не могу описать степень злости, которую испытал в тот день. Она была такой маленькой и дрожала в моих руках, пока я обнимал ее.

— Она сказала тебе, кто это сделал?

— Долго не говорила. Она провела ночь в моей комнате, прижималась ко мне и не отпускала всю ночь. У меня была куча проблем на следующий день, когда мой дедушка узнал об этом. Аянна пошла домой и соврала родителям насчет синяков и того, где она была в ту ночь, но тогда начались слухи. Джален знал, что она провела ночь со мной, и поскольку никто не видел, в каком состоянии она пришла в мою комнату, но он слышал, как она плакала и все такое, многие люди посчитали, что это я сделал с ней. Я навредил ей и оставил все эти отметины.

— Она же их поправила, так?

Бишоп пожал плечами, и тут взбурлила уже моя злость.

— Хочешь сказать, она позволила всем верить, будто это ты навредил ей?

— Она боялась парня, который это сделал. Мы оба знали правду, так что в то время я не переживал из-за этого. Посчитал, что дети такие дети, и со временем все уйдет. Они увидят, что мы дружим, и слухи улягутся.

— Но этого не случилось.

Бишоп не подтвердил и не опроверг мои слова, но ему и не надо было.

— Через пару месяцев она узнала, что беременна. И снова она заявилась ко мне домой в слезах, не зная, что делать. Боясь. Я так злился из-за того, что она не говорила мне, кто это сделал. Мы спорили, я начал орать. Бабули и дедули тогда не было дома, но Джален был там. Он пересказал в суде, что я говорил «Кто он? Когда я узнаю, я убью его, бл*ть». И еще «Держись от него подальше, поняла?»

— Черт.

— Ага. Это не пошло мне на пользу. Как и то, что она громко плакала и возражала, а Джален слышал это все, не зная, что происходит на самом деле. Спустя месяц она сказала мне, кто ответственен. После этого ее настороженность обрела смысл. Исайя Гордон был сыном местного техасского рейнджера. Его папа был капитаном и обладал немалой властью в обществе, не говоря уж об его связях по всему штату. Аянна знала, что если заговорит об этом, ей ни за что не поверят. Правоохранители склонны защищать своих, а рейнджер Гордон был выдающимся гражданином, участвующим во всяких местных благотворительных проектах. Его жена заседала в совете, а сын должен был пойти по его стопам.

— Мудак.

— Так что Аянна молчала. Умоляла меня тоже молчать. Люди долгое время думали, что ребенок от меня, потому что мы всегда были вместе. Это меня беспокоило, и я настаивал, чтобы она опровергла этот слух. Она сделала это, но имя Исайи опять не всплывало. Он об этом побеспокоился. И ударил ее несколько раз, чтобы она точно никому не сказала.

Моя голова шла кругом от этой новой информации. Они были детьми. Пятнадцать лет. Я не мог осмыслить те секреты, которые они держали в себе от страха. Этот засранец Исайя тоже знал, как манипулировать ее юным умом. Будь я на месте Бишопа, мне сложно было бы не среагировать, не предпринять что-то и не восстановить справедливость для нее. И все же я понимал, почему он этого не сделал.

— Тебе лучше сделать пересчет, босс. Мы уже давненько болтаем.

Я глянул на часы и не поверил времени.

— Черт, да, надо, — я встретился взглядом с Бишопом и не знал, что сказать.

— Иди. Я никуда не денусь.

Мне не хотелось уходить, я прижал ладонь к окну и задержался. Бишоп положил руку поверх моей. Это становилось нашей фишкой. Способом связаться, не прикасаясь.

— Я вернусь.

Груз тяжелой информации давил на мои плечи, пока я проверял каждую камеру. Хуан не спал и бормотал про себя, свернувшись калачиком на кровати, лицом к стене. Он не заметил, как я заглянул в его окно. Все остальные спали. Я передал отчет по рации и сбежал вниз по лестнице, чтобы встретиться с Дерриком.

— Ночи — отстой, — объявил он, увидев меня.

Я усмехнулся.

— Да, они довольно тихие по сравнению с дневными сменами. Надо быть благодарным.

— Я слышал, ты на той неделе работал в блоке смертников?

— Да.

— Каково это? — он скрестил руки и прислонился к стене неподалеку, выглядя слишком удобно устроившимся, будто приготовился долго болтать и убить время.

Мне меньше всего хотелось задерживаться. Бишоп разговорился, и мне надо узнать остаток его истории.

— Честно говоря, депрессивно.

— Люди говорят? Ты слышал их ужасные истории? Их признания?

Деррик слишком рвался впитать кошмары других людей, а я не готов был делиться.

— Я не вправе пересказывать, приятель. Прости.

Его плечи опустились, но он отшутился.

— Не беспокойся. Уверен, что скоро и мне доведется там поработать. Так откуда ты? Я слышал, ты не так давно перевелся откуда-то с севера?

Я посмотрел вверх по лестницам, затем обратно на Деррика.

— Знаешь, я бы с удовольствием поболтал, но как раз решал кое-какую проблему наверху, и мне типа надо вернуться.

— О, — Деррик выпрямился и глянул в сторону верхнего уровня. — Что-то случилось? Помощь нужна?

— Все хорошо. Ничего серьезного.

На лице Деррика отразилось разочарование, и он кивнул.

— Ладно. Ну, скоро увидимся.

— Ага.

Я подождал, пока он уйдет, затем направился обратно вверх, к камере Бишопа. Он сидел на краю кровати, листая книгу, которую я ему послал.

— Если ты предпочтешь почитать, я могу перестать донимать тебя.

Он приподнял подбородок, и на его лице отразилась улыбка.

— Почитать я могу в любое время, но мне нечасто выпадает удовольствие пообщаться с хорошим собеседником.

Он снова подошел к двери и глянул вдоль ряда, насколько ему позволяло окошко

— Остальные спят?

— По большей части. Хуан в дальнем конце не спит, но он нас не слышит.

Бишоп кивнул и облизнул губы. Его взгляд обратился внутрь, дрейфуя в прошлое.

— Ты уверен, что хочешь все это слышать, босс? Это не самая красивая история.

— Уверен.

Он кивнул и продолжал.

— Аянне пришлось непросто. Родители выгнали ее после рождения ребенка, ей не хватало денег, и она жила в дерьмовых квартирах, пытаясь заработать несколько баксов в местном супермаркете. У меня денег тоже не было, так что я не мог помочь. Когда стало слишком тяжело, она поступила так, как считала правильным для себя и ребенка, хотя я предупреждал не делать этого. Умолял не делать этого. Она пошла к Исайе, пригрозила сделать тест на отцовство и рассказать всем о ночи, когда он ее изнасиловал, если он не поможет ей и своему сыну.

— Почему у меня складывается ощущение, что это была плохая идея?

— Потому что так и было. Попытки шантажировать шантажиста обернулись против нее. Я так и говорил. Исайя не лучшим образом воспринял эти угрозы. Позвонив ему, она вернула его насилие в свою жизнь. Какое-то время он платил и помогал, но не просто так. Он поколачивал ее, награждал новыми синяками, и пусть она не признавалась, но я подозревал, что он снова и снова насиловал ее. После этого она уже не была прежней. В ее глазах вечно стояло то отсутствующее выражение.

— Она звонила мне, плачущая и напуганная. Она была важна для меня. Я не мог быть с ней в отношениях, но я любил ее, и происходившее разбивало мне сердце. Я чувствовал себя таким беспомощным. Я думал, что могу защитить ее. Мне надо было пойти в полицию, но я боялся почти не меньше ее самой.

Бишоп шумно выдохнул и потер ладонью бритую голову.

— Дошло до того, что я начал давать отпор. Она звонила мне, потому что он был там или направлялся туда, и я не мог терпеть. Мы с Исайей несколько раз сцеплялись. Мне не стыдно признать, что я заставил его почувствовать себя на ее месте. Знатно поколотил его. Но... папаша был рейнджером, и Исайя несколько раз засаживал меня за решетку.

— Тебя обвиняли в нападении с отягчающими. Я читал в твоем досье.

— Ага. В итоге отсидел пять месяцев. Должно быть два года, но мне только исполнилось восемнадцать, так что судья сжалился надо мной и урезал срок.

— Ты не рассказал им правду? Ты не сказал, почему напал на него?

Бишоп прищурился и наградил меня жестким взглядом.

— Еще как сказал, и как думаешь, кому они поверили? Черному парню без родителей, родом из бедного квартала, с репутацией распускающего руки, или же межрасовому парню, чей белый папа был техасским рейнджером, а мама заседала в совете?

Я поджал губы, потому что понимал, как работала наша система, и с какой несправедливостью люди вроде Бишопа имели дело каждый день из-за цвета кожи или нехватки денег на семейном банковском счету.

Когда я ничего не сказал, он добавил:

— Вот именно. Неважно, что я говорил. Пока я был за решеткой, у моего дедули нашли рак печени IV стадии, и он умер. Джален начал хулиганить в школе, а бабуля одна переживала потерю мужа. Все стало еще хуже, и когда я вышел, Аянна стала такой отстраненной и напуганной, что я не знал, как ей помочь. Я не мог быть с ней рядом так, как мне хотелось. Я по возможности навещал ее, говорил с ней по телефону. Она была на грани отчаяния. Я это видел. Она начала снова угрожать Исайе.

— Проклятье.

— Ему надоело, что она доит из него деньги и пользуется Кеоном против него. Исайя учился в колледже, изучал охрану правопорядка. Все в его жизни шло по плану, не считая того, что она его постоянно донимала.

— Однажды ночью Исайя заявился к Аянне домой, и они поссорились. Тогда он оставил на ее лице и руках особенно знатные синяки. Она сумела сбежать в ванную и позвонила мне. Я хотел вызвать копов. Я хотел, чтобы они пришли в ее квартиру и своими глазами увидели правду, но знал, что не мог бросить ее одну наедине с Исайей. Так что я сделал и то, и другое. Я позвонил в полицию и побежал со всех ног к ней. Она жила недалеко, и добравшись, я услышал внутри крики. Дверь была заперта, так что я вышиб ее до приезда копов. Я схватил Исайю, швырнул его в стену и знатно отделал, пока Аянна плакала в углу. Сломал ему нос. Выбил несколько зубов.