— Ты знаешь, кто она такая?

— Захара?

Он посмотрел поверх меня на серый рассвет и чаек, которые ныряли вниз на причалы, усеянные рыбой.

Мой рот никак не мог выговорить правильные слова. Наконец, я сказала:

— Твоя родная мать была её сестрой.

Саалим метнул взгляд в мою сторону.

— Этого не может быть.

Я рассказала ему всё. Его руки на моём теле превратились в камни.

— Всё это кажется мне очень печальным, — сказала я после долгой тишины. — Неужели кто-то может ненавидеть себя так сильно, что готов уничтожить каждого в своём окружении. Сабра была такой. Сначала я ненавидела её за это. Но теперь, когда она мертва, я понимаю, что всё, что я презирала в ней, она презирала в себе ещё больше.

— Жаль, что я не могу сказать того же о Касыме, — Саалим сжал моё бедро. — Но это не имеет значения. Как и Касым с Захарой.

— Как быстро прошёл твой гнев, — сказала я.

Он кивнул.

— Захара не понимает, что, если бы она оставила меня править в отсутствии отца, я бы уничтожил Алмулихи своими собственными руками. Сделав меня джинном, она многому меня научила: боли, которую испытывает раб; тому, как мыслит тиран; и тому, насколько распространена слабость.

Он посмотрел на меня.

— Я стану хорошим правителем после всего того времени, что я провёл в качестве джинна. Я стану хорошим правителем вместе с тобой.

Я погладила его запястье пальцами и вспомнила о том, каким тёплым был браслет, надетый когда-то на него.

Наконец, Саалим спросил:

— Что будем делать с Захарой?

— Если Эдала оказалась права, то Захара теперь единственная, кто связывает нас с Мазирой. Думаю, что у Захары не осталось выбора. Магия не доводит до добра.

— Я согласен. Её надо уничтожить.

Я рассказала ему о своём плане.

— Я поговорю с Нассаром, и мы всё уладим.

Прижавшись губами к моему лбу, он встал с кровати, оделся и заставил меня пообещать ему, что я найду его в обед.

— Я расскажу ему о нас.

Мотыльки замахали крыльями. "О нас".

***

Несмотря на то, что город не изменился, он казался теперь другим. Я шла по улицам и точно в первый раз смотрела на людей, дома, магазины. Скоро я буду заботиться о них так же, как Саалим. Скоро я стану их королевой.

Но пока я наслаждалась анонимностью и свободой.

Байтахира чудесным образом сохранилась после пожара, который устроил Касым, и наводнения, учинённого Эдалой. Не считая копоти, которую оставило пламя, и пары куч промокшей мебели, байтахира выглядела как прежде. Эдала многое починила перед смертью.

Джальса тадхат выглядел точно так, как я и предполагала: тихим и безлюдным. Когда я распахнула дверь, я была удивлена, увидев, что центральное помещение было подметено, а вместо песка, костра и подушек появился стол со стульями. Многие из тех, кто сидели за столом, повернулись в мою сторону.

Одхам отодвинулся от стола и подошёл ко мне.

— Мы закрыты.

Он как будто не узнал меня, и я была этому рада.

— Я ищу Фироза.

Одхам отошёл в сторону и указал себе за спину.

— Эмель, — произнёс человек, которого я едва узнала, вставший из-за стола.

— Фироз?

Я не могла в это поверить. Его волосы были покрыты тюрбаном, лицо умыто, борода подстрижена. Он выглядел отдохнувшим и, судя по голосу, был трезв. Это был не тот Фироз, окутанный туманом магии и алкоголя, которого я не так давно видела на улице.

— Что же это такое? — я подергала его за мягкую тунику. — Твоей матери совершенно не на что жаловаться!

Его взгляд смягчился, и он рассмеялся. Извинившись перед присутствующими, он повёл меня наверх. Но не к себе в комнату, как я ожидала. Он повёл меня на крышу.

— Ты уже была здесь? — сказал он удивлённо.

Когда я рассказала ему о том, как Рашид приводил меня сюда, он признался мне, что не помнил этого.

— После того арваха, — сказал он, — всё изменилось. Мы пытались достигнуть большего. Это ведь хорошие деньги. Но...

Он взмахнул пальцами в воздухе.

— Духи не появлялись. Никто из нас не мог понять, почему? То ли потому, что мы все чувствовали себя немного странно, то ли, потому что что-то изменилось.

У нас над головами начали рьяно кружить три чайки, думая, что у нас может быть для них еда. Интересно, почему затих джальса тадхат? Из-за потери джинна или си'лы?

— Я понял, что ты была права, — сказал Фироз.

Я накрутила прядь волос на палец, стараясь не злорадствовать. Ведь он извинился передо мной, как я того и хотела.

Он положил ладонь на моё колено. Я уже было собиралась накрыть его руку своей, но испуганно посмотрела на неё.

— Фироз! Что произошло?

Бледные и блестящие ожоги покрывали его руки и исчезали под рукавом.

— Пожар?

Саалим рассказал мне о том, что он пострадал.

— Я подслушал планы даркафов поджечь дворец в ночь на Фальса Мок. Это должно было выглядеть, как случайный пожар в доме знахарки, — продолжил он. — Я начал волноваться за тебя.

Фироз рассказал мне о том, как пошёл во дворец, приготовившись умолять солдата покараулить дом знахарки, но оказалось, что дворец совсем не охранялся.

— Я сразу же вошёл внутрь.

Конечно же, это магия Касыма заставила стражников исчезнуть.

— Саалим рассказал мне, что ты спас мне жизнь, — я взяла его руку, покрытую шрамами, и прижалась к нему. — Я не знала, что ты так сильно пострадал.

— Король?

Я кивнула.

— Я был тебе должен. Особенно после того, как я с тобой поступил...

Смутившись, он повёл плечами, чем заставил меня оторваться от него.

— Между вами что-то есть? Он выглядел очень обеспокоенным.

Наконец-то я могла больше не врать.

— Мы с ним поженимся.

— Эмель? — ахнул Фироз.

На его лице было написано такое удивление, что я почти обиделась.

— Ты, королева?

Но затем он успокоился и как будто начал это обдумывать.

— Ты должна ей стать. Ты всегда умела сотворить что-то из ничего, найти соль в песке.

Мои щёки потеплели.

— Как и ты, Фироз. Ты только посмотри, что ты приобрёл.

Я не стала уточнять, так как не была уверена в том, что он приобрёл. Я посмотрела на то, как встаёт солнце за низкими облаками, а небо голубеет с каждым дуновением ветра.

Он покачал головой.

— Когда-то я думал, что мне необходимо оставить семью, вырваться из поселения, но я был не прав.

Я оторвала взгляд от мужчины, который подметал землю перед магазином. Это был тот же самый мужчина, который даже не обратил внимания на Фироза, лежащего на улице без сознания.

— Я приехал сюда и попробовал всё, чего желал. Но мы с Рашидом поняли, что то, что мы приобрели — вся эта свобода, вся эта блажь и богатство города — не стоили того, что мы потеряли, оставив друзей и семьи. И теперь, когда Соляной король мёртв... — он съёжился, произнеся это. — Прости...

— Всё в порядке, — сказала я. — Он заслужил свою участь.

— Теперь, когда в поселении новый правитель, я начал задумываться о том, что там я буду счастливее.

— Что ты пытаешься сказать?

— Как только я достану денег, я собираюсь вернуться домой.

Его признание не причинило мне боли, как я ожидала.

— Вот почему...

Он указал на свою одежду и тюрбан, после чего кивнул.

— Я скучаю по маме, братьям и сёстрам. Я хочу вернуться к ним и стать тем братом, которым они будут гордиться. Я потерял себя во всём этом, и мне это не нравится.

— Вернёшься на рынок?

Он улыбнулся и кивнул.

— Рашид тоже поедет?

— Да.

— Тогда я рада.

Его плечи опустились.

— Какое облегчение.

— Ты ведь не уедешь, не попрощавшись?

— Обещаю.

Я взяла его руку в свою, наши пальцы переплелись. А затем я положила голову ему на плечо, и, сидя так, мы наблюдали за тем, как утро превращается в день.

— Королева Эмель, — прошептал Фироз. — Надеюсь, Саалим знает, как хорошо тебя обучили ублажать мухáми. У него нет ни единого шанса.

Громко рассмеявшись, я призналась, что Саалим имеет об этом некоторое представление.

— Скажи мне одну вещь, — попросил Фироз, понизив голос, и я в ожидании посмотрела на него. — У него длинный змей?

С дикой улыбкой на лице я чуть не столкнула его с крыши.

***

Тави не могла перестать обнимать меня. Точнее она прерывалась, чтобы вытереть лицо, но затем снова хватала меня и сквозь рыдания бормотала о том, как она рада меня видеть.

— Не могу поверить в то, что моя сестра станет королевой!

Она обхватила руками моё лицо и начала ласкать мои щёки большими пальцами, как это делала наша мать.

— Ты сможешь переехать во дворец! — воодушевленно сказала я, представив будущее, в котором мы крали с кухни куски хлеба и передавали их друг другу под столом на званых обедах.

Я представила вечера перед камином в гостевой башне — в башне Тави — и как мы рассказываем друг другу истории из своей прошлой жизни, одну невероятнее другой.

— Ты можешь себе представить, что когда-то мы мылись раз или два за луну?

Я представила, как мы с ней живём во дворце из камня, свободные, точно птицы. Это было почти так же здорово, как свадьба с Саалимом.

Но радость Тави пропала так же, как если бы туча закрыла солнце.

— О, — только и сказала она.

— Ты не хочешь переезжать? Не хочешь жить во дворце?

Меня это задело. Я знала, что её удовлетворяла жизнь с Саирой, но она ведь не собиралась жить с ней вечно?

Тави покачала головой.

— Дело не в этом. Просто...

Она посмотрела на проплывающую мимо лодку, и когда разглядела, кто в ней находился, помахала рукой.

— Думаю, когда-нибудь я буду жить с Якубом. И выйду за него замуж.

— Но ты едва его знаешь!

Это был жалкий аргумент, но мысль о том, что она могла выйти за того, кого я не знала, пугала меня.

— Я знаю его столько же, сколько ты знаешь короля, — ответила она.

Я прикусила язык и посмотрела вниз на наши ноги в сандалиях, которые болтались над каналом, точно у двух ребятишек. Я не могла плохо относиться к Якубу из-за того, что она не хотела жить со мной во дворце. Из-за того, что она выбрала его, а не свою семью.

Ведь я поступила точно так же.

Наконец я спросила:

— Когда?

Тави болтнула ногой в воздухе.

— Не знаю, но Саира пытается выпытать у меня, как я отношусь к Якубу и что я думаю об этой части города, — смахнув небольшой листик в воду, она сказала: — Думаю, он собирается сделать мне предложение, а Саира и Йозеф единственные, у кого он может попросить благословения, так как...