Глава 1

Та́риос, столица города-государства Тариос у Исокатского Моря

Низкорослая, пухлая девушка с рыжими волосами вышла из дома, где она гостила, и огляделась с видом человека, собравшегося отправиться в грандиозное приключение. Она отряхнула своё бледно‑синее платье, затем обернула вокруг своей пухлой персоны несколько ветерков, как кто‑то другой мог бы обернуть складки платка, отправляясь на рынок. Ветерки послушно откликнулись на её зов, став почти что частью девушки за время её путешествий, и потому больше не сопротивляясь. Они крутились вокруг её чёрных хлопковых чулок и практичных кожаных туфель, бегали по складкам юбок, скользили вдоль рук девушки и по её загорелому лицу с длинным носом. Они проносились над очками, защищавшими пронзительные серые глаза, обрамлённые длинными золотыми ресницами, и вились вокруг её головы. Они следовали вдоль её нескольких медных кос, аккуратно заколотых так, что они составляли ряд колец без видимых кончиков. Лишь две длинные, тонкие косы были оставлены висеть свободно по обе стороны от её упрямого лица.

Удовлетворившись расположением ветерков, защищавших её от интенсивной южной жары, девушка свистнула. Большой, лохматый, белый пёс, помечавший углы дома, гавкнул в ответ.

— Ну идём уже, Медвежонок, ‑ приказала Трисана Чэндлер, известная своим друзьям как Трис. ‑ Всё равно этот дом на самом деле не твой.

Пёс потрусил рядом с девушкой, счастливо вывалив язык. Его белые кудри, недавно вымытые, тряслись на бегу; длинный, пушистый хвост был гордо задран вверх. Зверь был большой, его голова доходила Трис до груди. Несмотря на размер, он производил впечатление восторженного щенка так же непринуждённо, как девушка обращалась с ветерками.

Трис прошагала по вымощенной плитняком дороге, и прочь, через университетские ворота, даже мельком не оглянувшись на великолепие белой лепнины и мрамора, венчавших холм над домом. Она думала, что университет под названием Хеска́лифос был неплох, сам по себе, и что его вершина — взмывавшая вверх башня, известная как Фа́комасэн — была красивая, но и на севере были вполне хорошие университеты. Она шла взглянуть на истинную славу Тариоса — на его стекловаров. Пусть её учитель, Нико, присоединяется к Джумши́де, в доме которой они жили, и ко множеству других учёных магов и подмастерьев в многословных, долгих изложениях теорий о сущности всевозможных видов магии виденья. Трис, с другой стороны, интересовалась такой видимой магией, которую творит человек, держащий стеклодувную трубку с расплавленным стеклом на конце.

У одного из многочисленных боковых входов на территорию Хескалифоса Трис остановилась, и нахмурилась. Джумшида сказала свернуть влево, или идти прямо после выхода за ограду университета?

Девушка примерно её возраста стояла неподалёку у эстакады, вытряхивая содержимое мусорной бочки в тачку. Мускулы на её руках бугрились как стальные канаты. Хотя она явно была женского пола, её волосы были острижены по прямой линии на уровне ушей, и одета она была в такую же длиннополую куртку, какие носили тариосские мужчины. А ещё она была очень грязной.

— Простите, ‑ позвала её Трис. ‑ Вы знаете, как пройти на Площадь Ачаи?

Девушка взяла вторую из ряда бочку, и высыпала её содержимое в свою тачку.

Трис откашлялась и повысила голос:

— Я сказала, можете ли вы мне указать путь к Площади Ачаи?

Взгляд девушки метнулся в сторону Трис, но лишь на миг. Она поставила пустую бочку обратно, и взяла полную.

«Ну», ‑ подумала Трис, ‑ «она меня слышит; просто грубо себя ведёт». Она решительно подошла к тачке.

— Вы что, не верите тут в вежливость к приезжим? ‑ сварливо спросила она. ‑ Или вы, тариоссцы, настолько убеждены, что мир начался отсюда, что даже не утруждаете себя элементарной вежливостью?

Хотя поднятая ею бочка была опустошена лишь наполовину, девушка поставила её, и упёрла взгляд в кончики туфель Трис.

— Вы, шэ́йносы, ‑ тихо произнесла она, использовав тариосское слово для обозначения чужеземцев. ‑ У вас на родине что, нету путеводителей?

Трис нахмурилась ещё больше. Особо терпеливой она не была.

— Я задала простой вопрос. И если уж ты хамишь, то могла бы смотреть на меня прямо.

— О, вопрос весьма прост, ‑ всё ещё тихим голосом ответила девушка, не отводя взгляда от практичных туфель Трис. ‑ Тебе так же просто было бы следовать в том направлении, куда показывает этот твой клюв. И я дам тебе немного информации бесплатно, поскольку ты, очевидно, слишком невежественна, чтобы жить. Ты не говоришь с пра́смуни, а прасмуни не говорят с тобой. Прасмуни не существуют.

— Кто такие прасмуни? ‑ потребовала Трис. Она решила не обижаться на комментарий относительно её носа. Он никогда не был лучшей частью её лица.

— Я — прасмун, ‑ ответила девушка. ‑ Моя мать, мои сёстры и мои братья — прасмуни. Мы неприкасаемые, падшие, невидимые. Ну что, дошло до твоей тупой башки, северянка?

— Почему? ‑ спросила Трис, теперь уже из любопытства. Это было гораздо интереснее, чем просто ответ на её вопрос. ‑ Почему прасмуни обязаны быть такими?

Девушка вздохнула и потёрла лицо ладонями, ещё больше испачкав его.

— Мы касаемся тел умерших, ‑ устало сказала она Трис. ‑ Мы снимаем шкуры с животных и дубим их. Мы делаем обувь. Мы вывозим нечистоты. Но по большей части мы работаем с телами умерших — поэтому мы оскверняем всё, чего касаемся. Если ты не двинешься дальше и гила́дха…

— Что? ‑ спросила Трис.

— Один из видимых людей, ‑ ответила девушка. ‑ Если они увидят, что ты со мной говоришь, то потребуют, чтобы ты прошла ритуальное очищение, прежде чем ты куда-то пойдёшь или что-то сделаешь. Теперь-то ты уйдёшь отсюда? ‑ нетерпеливо потребовала прасмун. ‑ Тебя-то очистят, шэйнос, а меня — высекут.

Она произнесла это с таким унынием, что Трис ей поверила. Она сделала два шага прочь, затем спросила, не оборачиваясь:

— Что такое шэйнос? И как определить, кто прасмун, а кто — нет?

— Шэйнос — чужестранец, ‑ ответила прасмун, вываливая оставшееся в её мусорной бочке содержимое в свою тачку. ‑ И у нас у всех одна и та же стрижка, одежда одного типа, и соломенные сандалии. А теперь ступай.

Трис пошла по дороге, которая была прямо перед ней, в направлении, которое таким лестным способом указала прасмун.

— Нико сказал, что я сочту некоторые из здешних обычаев варварскими, ‑ сообщила она Медвежонку, когда оказалась за пределами слышимости прасмун. ‑ Бьюсь об заклад, что это один из них. Кто ж слышал о том, что люди могут не быть людьми просто потому, что работают с мёртвыми?

Добравшись до Площади Ачаи, Трис довольно легко отыскала Улицу Стекла. Читая о Тариосе по пути сюда, она составила план исследования со своим обычным вниманием к деталям. Она начнёт с конца улицы, где держала свои мастерские большая часть стекловаров, первым делом посетив мелкие, скромные предприятия у Ворот Пираки, и будет двигаться обратно к Площади Ачаи, пока не заболят ноги. Она собиралась провести в заинтересовавших её мастерских несколько дней, но сперва она хотела осмотреть их все. Трис была из тех девушек, которые ценят основательный план действий — возможно, потому, что её жизнь и её магия часто находились в состоянии слишком возмущённом, чтобы их можно было упорядочить.

Шагая по улице, она с интересом глядела на достопримечательности и людей Тариоса. Здания здесь были двух типов: оштукатуренные с черепичной крышей — как у неё дома, у Моря Камней — и общественные здания из белого мрамора, с изящно разукрашенными фасадами и плоскими крышами, с плавно отёсанными углами и капителями. Фонтаны на Улице Стекла и Площади Ачаи были из мрамора или розового гранита. По обеим сторонам выложенной камнем дороги стояли статуи, высеченные из мрамора и расписанные как живые. Всё это было весьма расточительным и дорогим. Трис не одобрила бы это, но её мнение о тратящих слишком много на украшательство людях изменилось в лучшую сторону, когда пристальный осмотр показал ей сглаженные кромки статуй и общественных зданий, а также резьбу на фонтанах, стёртую почти до неузнаваемости долгими годами непогоды. Тариос был старым городом, и его сокровища строились на века.

Сами же тариоссцы были — просто загляденье. Цвет кожи местных жителей варьировался от бледно-коричневого до чёрного, и хотя их волосы обычно были чёрными или коричневыми, многие женщины красились хной в рыжий цвет. Мужчины были пострижены очень коротко или вообще брили головы. Леди же стягивали свои волосы в массу кудрей, вес которых отклонял их головы на правильный, тщательно выверенный, тариосский угол. Прасмуни, мужчины и женщины, носили одну и ту же грубую, ровную причёску, которую Трис видела на девушке, с которой недавно говорила. Все прасмуни носили рваную, грязную версию доходящей до колен куртки, которую носили тариосские мужчины. Тариосские женщины одевались в похожую одежду, но доходящую до лодыжек и со свободными рукавами — она называлась кайтэн. В летнюю пору одежду носили хлопковую, льняную или шёлковую, с кушаками или поясами из ткани, обвивавшими талии и бёдра. Поверх куртки или кайтэна тариоссцы высших сословий также носили цветные сто́лы[1], каждая из которых указывала на профессию носящего. Трис знала, что маги носили синие сто́лы, лавочники — зелёные, а жрецы Всевидящего Бога — красные. А дальше она терялась. Какого бы цвета сто́ла ни была, она обычно была сделана из легчайшего хлопка, или даже шёлка, какие только можно было купить. Тариоссцы казались Трис спокойными и невозмутимыми.

Поскольку девушка-прасмун привлекла её внимание к обуви, Трис заметила, что хорошо одетые тариосские мужчины и женщины обычно носили кожаные сандалии со шнуровкой до колен. Многие жители победнее ходили босяком. Это было не так опасно, как в других местах: Трис почти в каждом квартале видела прасмуни, собиравших мусор и подметавших улицы.