Я распрямилась. Действуя осторожно, я воссоздала мои магические глаза. Факел и Сердолик свернулись калачиком. Я их не винила. Я сама была будто из теста. Настолько большим был голос Луво в земле. Он звучал как гора, которой он был дома — как гора, которая была гораздо больше Горы Грэйс.

«Да оросит нас удача, Хэйбэй», — взмолилась я. «Не дай им узнать, что у Луво нет власти над ними».

— «Эвви, кто это?» — прошептала Сердолик.

— «У вас нет права обращаться к Эвумэймэй», — пророкотал Луво. — «Вы не заслужили права обращаться вообще ни к кому».

Я задрожала повсюду, каждой крупицей камня, который меня наполнял. Сердолик и Факел сжались ещё сильнее.

— «Он не такой плохой, как кажется», — прошептала я.

— «Кто ты, Большой Голос?» — Голос Факела был не таким мерзким, каким был лишь несколько мгновений назад, но он всё же был не таким осторожным, как Сердолик. — «И кто такой Эвумэй-что-то-там?»

— «ОНА — Эвумэймэй. Ты — не более чем капля в земных венах».

Рёв Луво расплющил меня, а ведь моё магическое тело было не совсем реальным. Факела и Сердолик он вогнал глубоко в землю, на сотни ярдов ниже того места, где мы были. Я позволила себе упасть вниз, чтобы последовать за ними.

Обязательно надо было узнать, как он это сделал.

Когда я поравнялась с детьми вулкана, они медленно распрямлялись, снова принимая свои крупные размеры.

— «А это что было такое?» — Сердолик не повышала голоса, на случай, если он услышит. — «Откуда оно взялось? Откуда оно знает тебя? Оно нас слышит? Оно может нас найти?»

Факел нервно огляделся, будто Луво мог показаться из камня. Учитывая то, что вена магмы грела мои магические ноги, придавая нам всем новые силы, я знала, что Луво сюда и близко не сунется. Тем не менее, после того, что он сотворил, мне пришлось задуматься о том, что именно Луво имел ввиду, когда говорил о своей беспомощности. Судя по всему, мы с ним вкладывали в это слово разный смысл. Когда я была беспомощна, я не могла ничего делать, но Луво мог… громыхать через землю.

— «Оно» — это «он», — объяснила я. — «Его зовут Луво. Ну, это — часть его имени. По крайней мере, единственная, которую я могу произнести. Он — гора. По сравнению с ним, гора, через которую вы пытаетесь пробиться — как тот кусок гранита, которым я от вас заслонялась». — Я заработала головой в очень напряжённом темпе. — «Он — мой друг, но должна вам сказать, ему не нравится мысль о том, что вы с друзьями разорвёте эту гору на куски просто ради того, чтобы выбраться наружу. Я не думаю, что он позволит вам это сделать».

Земля застонала. Это был зов остальных, сородичей Сердолик и Факела.

— «Мы не можем просто остановиться», — ответил Факел трясским голосом. — «Они хотят, чтобы мы что-то для них сделали. Я это чувствую».

— «Он, может быть, и гора, но он — не эта гора», — сказала Сердолик. — «Он не может нас остановить. Мы выберемся наружу». — Голос у неё был немногим более уверенный, чем у Факела, но, по моим ощущениям, с Сердолик это не имело значения. Если она хотела что-то сделать, то она пыталась это делать, даже если не была уверена в успехе.

— «Он может говорить с другими здешними горами». — Я по-прежнему работала головой так быстро, как только могла. — «Если они все соберутся вместе, то они могут что-то сделать. Поверьте мне. Горы я знаю. Они не хотят, чтобы вы порвали их на гравий. Но я — я была в западне. Я знаю, каково это — желать выбраться. И я знаю путь — более лёгкий путь. В мире есть трещина. Вам ни через что не придётся прорываться. Дверь уже открыта».

Они отплыли в разлом, где мы остановились, глядя друг на друга. Я заткнулась. Иногда лучше говорить, а иногда — сидеть на месте. И время от времени я даже знаю, в котором из этих «иногда» я нахожусь.

Наконец они, похоже, согласились.

Факел спросил:

— «И где же нам отыскать эту трещину?»