Эпилог

Маттео… Хватаю со спинки стула шерстяной джемпер и нервными жестами надеваю. Выхожу из комнаты с волосами, падающими на глаза, и думаю, что надо бы их подстричь, но откладываю эту идею, как только заканчиваю формулировать.

Я подхожу к зеркалу, внимательно смотрю на своё отражение и думаю, что же случилось с тем парнем. Лицо стало впалым от обиды, оно изуродовано адским пламенем, пылающим внутри меня и подпитываемым событиями, которые всеми силами стараюсь забыть.

Я провожу рукой по щеке, покрытой беспорядочно растущей бородой, где оттенки махагона делают меня похожим на демона, в которого, как я уверен, превратился.

Люди не знают. Они смотрят на меня и видят уважаемого хирурга, который спасает жизни и выписывает большие чеки на благотворительные цели. Они не замечают, что сделали эти руки, какую боль причинили, какую связь разорвали.

Прошлое задерживается на пороге воспоминаний, я хотел бы стереть его, погрузить в кислоту забвения и растворить, но это невозможно. Оно всегда присутствует, смотрит на меня и копается, царапается, терзает мою плоть. У прошлого такие же глаза, как у меня, но в очертаниях лица видна мягкость ранней юности.

Я запускаю пальцы в волосы, взлохмачиваю, а затем сильно царапаю, чтобы причинить кратковременную боль, но всё бесполезно. Чувство вины — это сиамский близнец, с которым у меня общая кровь, воздух, пища. Чтобы избавиться от него, я должен был бы убить себя, но я трус, а может, я обнаружил в себе мазохиста и получаю коварное удовольствие от этой боли.

Я выхожу из номера, прохожу по коридорам и поднимаюсь на террасу отеля, откуда открывается вид на австрийские горы, покрытые деревьями и лугами, вершины которых белеют от многолетнего снега. В сентябре уже холодно, и я больше всего скучаю по морю, по теплу, по Риму. В город я вернулся всего один раз, и это было не очень радостное событие. С тех пор я пообещал себе, что больше такого не повторится.

Сквозь стеклянную стену, что отделяет террасу от зала ресторана, я наблюдаю за столами, накрытыми к завтраку. Последние опоздавшие бродят по буфету. Я же, напротив, жаворонок и человек привычки. В семь часов уже закончил изнурять себя в тренажёрном зале, оборудованном в подвале, а в восемь уже наскоро позавтракал.

Сплю, ем, трахаюсь. Всё делаю настолько механически, что каждый жест потерял вкус.

Я уже собираюсь уходить, но тут моё внимание привлекает движение в дальнем углу террасы. Это женщина, она стоит ко мне спиной, и я вижу её длинные медово-светлые волосы, изящное тело, стройные ноги, обтянутые джинсами, подчёркивающими её совершенство. Она опускает руки на парапет, и я замечаю кольцо, сверкающее на указательном пальце, и множество браслетов, опоясывающих оба запястья. Я знаю эти стройные руки, я знаю о ней всё. Меня подхватывают, чтобы швырнуть в воздух, и я падаю, на мгновение чувствуя, как мной овладевает ощущение паники.

Потом она поворачивается, возможно, потому, что мой взгляд превратился в раскалённое остриё ножа и она почувствовала, как оно давит на неё, или потому, что просто решила уйти. Заметив меня, она замирает. У неё так округляются глаза, что они становятся похожими на одно из тех озёр, которые окружают окрестности. Я не реагирую, засовываю руки в карманы джинсов, слегка раздвигаю ноги и вздёргиваю подбородок.

«Елена, куда ты, бл*дь, думаешь сбежать сейчас», — хотел бы я спросить её, но молчу.

Я молчу и наслаждаюсь её растерянным выражением. Молчу и пожираю это прекрасное лицо коварной мадонны. Молчу и чувствую, как внутри закипает обида, пробегает по костям и уродует черты лица. Я точно знаю, что это всего лишь ощущение, но мысль о том, что могу превратиться в монстра и сожрать её, странно успокаивает меня.

Елена, кто наблюдала за мной с колыбели тем самым впитывающим и пронизывающим взглядом, кто пряталась в моей комнате, чтобы вдруг выскочить и напугать меня, думая, что я не заметил её присутствия. Елена, кто бросила мне в лицо свою женственность, вызывая внутри неутолимую лихорадку.

Я смотрю на неё и понимаю, что и её лицо огрубело со временем, хотя и не потеряло ни грамма привлекательности.

Она изменилась.

Но ещё понимаю, что не изменилась ненависть, которую я к ней испытываю.

Конец 2я книга из этой серии — «Ночь в сердце» Читайте перевод в нашей группе https://vk.com/club196340839 Document Outline Глава 1 Тонкие озорные пальцы играли с волосками на его груди, прокладывая воображаемые дорожки, уходящие на юг. Николас нашёл очень приятным способ, каким его встряхнули ото сна. Не поднимая век, он лениво улыбнулся. Исследование продолжилось вдоль его живота, достигло паха.

Тёплая ладонь обхватила пульсирующую твёрдость, попробовала почти с любопытством, словно женщина, чьё имя он не мог вспомнить, уже не провела всю ночь, используя его очень изобретательно.

— Доброе утро… Она поздоровалась хриплым ото сна голосом, в котором слышались проблески весёлого самодовольства. Возможно, девушка не знала особенностей работы мужского организма и подумала, что причиной такой реакции стало её присутствие, а Николас, как истинный джентльмен, позволит ей в это поверить. Несмотря на напряжение в мочевом пузыре и острую необходимость сбегать в туалет, он позволит ей играть с ним, как ей вздумается. Рука сменилась влажным, горячим ртом, и Николас со вздохом чистого наслаждения вынужден был признать, — девушка настоящий эксперт в искусстве секса.

Она сочетала движения головы с движениями языка, помогала себе руками, контролируя рвотный рефлекс, и стараясь захватить глубже. Николас открыл глаза, чтобы посмотреть на рыжеватую голову, что прикрывала его пах, скрывая от него великолепное зрелище. Он сместил в сторону её волосы и задохнулся при виде пухлых губ, обхвативших член.

— Сладкая, ты настоящее чудо.

Она заглотила последний раз, облизала всю длину, сделав язык плоским, и улыбнулась.

Не спрашивая разрешения, девушка поднялась во всей своей бесстыдной красе и попыталась сесть на него.

— Ай, сначала презерватив… Николас её остановил и потянулся к прикроватной тумбочке, где, как он помнил, оставил открытую упаковку. Взял пакетик, разорвал зубами и развернул латекс, раскатывая плотно. Николас сполз ниже, схватил одно из её упругих бёдер и жестом приказал устроиться на его лице. Она подчинилась, а когда его язык стал ласкать её складки, вздрогнула.

Николас сделал всё возможное, чтобы возбудить её. Он просунул внутрь палец, проверяя влажность, и, обнаружив, что девушка готова, передвинулся на пятках, чтобы приблизиться к лону.

Он не понимал, почему большинство женщин полностью выбриты, как цыпочка, в которую он проникал в этот момент. Николас вырос на хлебе с маслом и порнографических журналах, украденных у старших братьев его друзей. Женщины на тех фотографиях были настоящими, мягкими и не возражали против волос, которыми их наделила природа.

Мужчина перестал думать о винтажном порно и сосредоточился на колышущейся груди, которой девица размахивала перед его лицом. Николас слегка приподнял голову и захватил губами сосок, начав сосать и облизывать, пока не почувствовал, как тот налился и стал щекотать язык своей твёрдостью. Николас надеялся, что она не будет медлить, рыцарство диктовало, что он должен позволить женщине кончить первой, но в десять часов у него была назначена встреча с клиентом, который ради этого специально приехал из Бари.

Он сдвинул её в сторону, схватил за бёдра и поставил на колени. Мгновение он наслаждался видом упругих округлых ягодиц, затем проник, вырвав у женщины стон; Николас не знал пощады, пока она не закричала, что да, он жеребец, и она наслаждается, как никогда раньше.

Этих нескольких слов было достаточно, чтобы откинуть его к собственному удовольствию. Усилив захват, Николас толкался всё сильнее, пока оргазм не опустошил его, а желание покинуть эту кровать и эту женщину не стало настойчивым.

Николас обнял её, как обычно, посчитав, что объятий и нескольких поцелуев без языков было вполне достаточно, а затем вскочил на ноги.

— Можно мне воспользоваться душем? — спросил он.

— Валяй, — ответила она, сжимая подушку.

Николас прошёл в маленькую ванную комнату, затем поспешно оделся, бросая осторожные взгляды в сторону лежащей девушки (вроде её звали Катерина), которая снова заснула. Что к лучшему, так он мог избежать неприятного момента, когда она предложит обменяться номерами телефонов, а ему придётся выкручиваться, придумывая неправдоподобный предлог.

С ещё влажными после душа волосами мужчина вышел на улицу и отправился на поиски своего автомобиля Smart, проверяя время на стальном хронографе. До назначенной встречи оставался целый час, поэтому он расслабился. Зашёл в бар, заказал латте и круассан, затем просмотрел новости в газете. Движение транспорта ещё не стало интенсивным, но, опять же, в июле Рим пустел. И пока жевал последний кусочек круассана, Николас разглядывал очертания базилики Сан-Джованни.

Свою машину Николас припарковал вторым рядом на улице Мерулана, поэтому он поспешил уехать, пока какой-нибудь ретивый полицейский не прилепил на лобовое стекло штраф. Мать позвонила ему как раз в тот момент, когда он поворачивал на кольцевую дорогу, чтобы отправиться на север города. Этот звонок стал своего рода ритуалом, и повторялся каждый день, словно Николас был ещё ребёнком, а не тридцатисемилетним мужчиной. Родители считали его гордостью семьи де Лука. Он был первым из всех кузенов, кто получил высшее образование и как любил повторять отец, этим почтил прапрадедов из Абруццо, которые несколькими поколениями ранее пересекли Апеннины в поисках удачи в столице.