И это было всё, что мне нужно было знать. В конце концов, мы собирались действовать по плану А.

— Дай мне свою руку, — сказал я ей.

Райли моргнула, словно очнувшись от оцепенения. Лунный свет окрасил её глаза серебром, когда она мысленно приложила свою руку. На мясистой части её большого пальца была длинная рана. Ничего серьёзного, но держу пари, это было чертовски больно.

Я издал тихий цокающий звук.

— Бедняжка, — я одарил её сочувственной улыбкой. — Тебе больше не придётся карабкаться.

Она наблюдала, как я наматываю полоску своей майки ей на руку:

— Мне жаль, что я не смогла её починить

— Не беспокойся, — пробормотал я, оборачивая ещё пару раз. Я позволил тишине повиснуть между нами.

Затем добавил:

— Я уверен, мы найдём, чем заняться.

У неё перехватило дыхание. Мы стояли так близко, что я услышал шорох ткани, когда она снова выпустила его. Розовый бант между её грудей дразнил меня, как подарок под ёлкой в канун Рождества. Всего несколько нажатий на эти пуговицы, и я смог бы развернуть её.

Я завязал импровизированную повязку узлом, затем поднял её руку и поцеловал костяшки пальцев.

— Вот, — сказал я, держа наши соединённые руки у своего рта, — намного лучше.

Её выдох был прерывистым:

— Ты не должен этого делать

— Что? — я легонько провёл губами по костяшкам её пальцев. — Перевязывать твою рану?

— Целовать своих сотрудников.

— Ты не мой сотрудник, — я притянул её ближе, пока её бёдра не коснулись моих, а пальцы её босых ног не коснулись моих ботинок.

Я опустил голову, почти касаясь губами её губ, и прошептал:

— Я уволил тебя.

Она преодолела последние полдюйма расстояния между нами, отчего по мне пробежал трепет, когда я понял, что она была так же взвинчена.

— Вообще-то, — пробормотала она, — я увольняюсь.

Я поцеловал её с улыбкой, изогнувшей мои губы, мой пульс участился, когда я впервые почувствовал прикосновение её языка к своему. Она впустила меня, откинув голову назад, как будто хотела всего, что я мог ей дать.

Считай, что дело сделано.

Я запустил руки в её волосы, позволяя блестящим прядям щекотать мои руки, пока я неподвижно держал её голову для поцелуя. Райли обняла меня, прижимаясь ко мне всем телом от груди до бёдер, её груди были мягкими и тёплыми на моей коже.

Просто так, мне нужно было больше чувствовать её. Всю её. Я пососал её нижнюю губу, вызвав у неё сладкий стон, прежде чем прервать поцелуй и приступить к работе с её пуговицами. Они поддались легко, как я и предполагал, каждая издавала мягкий хлопок, который заставлял мой член пульсировать сильнее, когда я быстро пробирался мимо её лифчика к животу.

Райли отступила назад и сбросила рубашку, стряхивая её так, словно не могла двигаться достаточно быстро. Щеки её вспыхнули, она завела руку за спину.

— Ах-ах, — выругался я, подцепляя пальцем её пояс и оттягивая назад. — Оставь пока лифчик.

Я скользнул руками по её бёдрам и попке. Я погладил её по ягодицам, притягивая её бёдра к своим, и прижался губами к её уху:

— Сначала я хочу посмотреть, что здесь внизу.

Её ответом был ещё один тихий стон.

Я нащупал её молнию и дёрнул её вниз, звук был почти эротичным в маленьком, тихом пространстве. По её телу пробежала дрожь, и я запечатлел тёплый поцелуй на её шее, прежде чем стянуть ткань с её бёдер. Юбка свалилась в кучу, оставив её в лифчике и трусиках. Я отстранился достаточно, чтобы рассмотреть, и чуть не потерял контроль прямо там.

Её черные кружевные стринги были немногим больше почтовой марки, треугольник материала скорее намекал, чем утверждал. Её киска выглядывала сквозь кружево, её губы были обнажены, надуты и совершенны. И, Боже милостивый, там был мой бант – крошечный, розовый, он красовался у неё на поясе, как глазурь на торте. Подходящее сравнение, поскольку от её киски у меня потекли слюнки. Моя рука, казалось, двигалась сама по себе, мои пальцы отодвигали глупый клочок кружева в сторону. Я просунул палец между её обнажённых губ, обнаружив, что они горячие и влажные.

Бёдра Райли дёрнулись вперёд, и она, задыхаясь, произнесла моё имя.

Ладно, так что, возможно, мы придерживались плана А в гипердрайве.

Прижимая палец к её губам, я нежно положил руку ей на подбородок и запрокинул её голову назад, заставляя посмотреть мне в глаза:

— Ты хочешь этого? Потому что я это сделаю, и как только я начну, не думаю, что смогу остановиться. У меня такое чувство, что я прикоснусь к тебе, и это будет похоже на взрыв бомбы. Это будет громко, жёстко и напряжённо, потому что я хотел тебя с того самого момента, как увидел. Но я обещаю заставлять тебя кончать до тех пор, пока ты не перестанешь ясно видеть. Поэтому я должен спросить, ты хочешь этого?

Её глаза расширились, как всегда, зрачки увеличились, когда она отрывисто кивнула:

— Да. Да, я хочу этого. Я хочу тебя.

Ничто никогда не звучало так сладко. Я убрал руку с её лона, наслаждаясь её тихим протестующим звуком, когда покидал её жар. Я поцеловал её в лоб, чтобы загладить свою вину, затем протянул руку ей за спину и ловким движением расстегнул застёжку лифчика.

Она втянула в себя воздух:

— У тебя это хорошо получается.

— У меня лучше получается в других вещах, — сказал я, стягивая бретельки с её рук и отбрасывая лифчик в сторону, моё сердце стучало как барабан, когда я увидел её грудь в лунном свете. Сиськи были высокими и круглыми, с розовыми сосками того же оттенка, что и её щеки, когда она краснела. Ещё больше веснушек рассыпалось по её груди. Чертовски неотразимая. Я прижал её к решётке и покрыл нежными поцелуями её грудь, пробуя на вкус. Она была как розы и конфеты, её кожа на моём языке была как шёлк. Райли схватила меня за голову, заставляя опуститься ниже. Я подчинился, обхватив податливую грудь, чтобы взять в рот твёрдый сосок.

Решётка задребезжала, когда она задрожала, её пальцы вцепились в мои волосы.

Я позволил ей управлять собой, переместив свой рот к другому соску, в то время как ласкал первый, проводя ладонью по влажной вершинке снова и снова. Лифт наполнился звуками её тихих вздохов и моего влажного посасывания, а решётка всё дребезжала и дребезжала. Я мог бы любоваться её грудью всю ночь, наслаждаясь тем, как твердеют её соски, пока я дразню и покусываю их, но нужно было сделать ещё так много. Прикусив её в последний раз зубами, я отступил назад, чтобы рассмотреть щедрость Райли в лунном свете.

Хорошее, блядь, решение.

Она растянулась у решётки, обнажённая, если не считать сдвинутых в сторону стрингов, её соски были твёрдыми и блестящими и двигались вверх-вниз, когда она дышала прерывисто. Но именно её киска привлекла моё внимание. Она была там такая хорошенькая, вся в нежных складочках и с гладкой кожей. Я хотел уложить её на кровать, мою кровать, и сводить с ума своим языком, пока она не затрясётся от желания. Я хотел лечь на спину и прижать Райли к своему лицу, её бедра дрожали бы вокруг моей головы, пока я облизывал вверх и вниз её губы и посасывал её клитор, пока она не забыла все слова, кроме моего имени.

Но придётся воспользоваться лифтом. Я справлюсь. Хороший архитектор максимально использует предоставленное ему пространство.

Медленно, нарочито медленно я расстегнул молнию и вытащил свой член, позволяя ей увидеть, что я намеревался ей дать. Если и был момент последнего шанса, то это было сейчас. Я сжал свой член в кулаке, затем погладил вверх и вниз, наблюдая, как на её лице заиграла целая гамма эмоций.

Конечно, в ней была признательность, но было и некоторое опасение. Я не мог её винить. Со мной было нелегко справиться. Даже насквозь промокшая, она должна будет туго обхватывать. Райли прикусила нижнюю губу, в её серебристых глазах боролись насторожённость и похоть.

Это возбуждало меня, сочетание, которое только усиливало меня. Если бы эта схема продолжалась, мы оказались бы в порочном круге. Всё ещё сжимая свой член, я подбородком указал на её трусики:

— Сними их.

Райли заколебалась, но только на секунду. Затем она спустила их вниз по бёдрам, её пышные груди покачнулись, когда она наклонилась и стянула их с лодыжки.

— Руки над головой. Возьмись за прутья.

На этот раз её уступчивость была медленнее, но она сделала это, насторожённость в её глазах росла по мере того, как она хваталась за металлическую конструкцию. Волна тёмного удовольствия прокатилась по мне, когда я представил, что подумали бы викторианцы, если бы увидели её обнажённой и великолепной в лунном свете, её кремовые изгибы, достаточно аппетитные, чтобы их съесть.

— Красиво, — сказал я хриплым голосом. Я опустился перед ней на колени и поцеловал верхушку её холмика.

Райли втянула воздух, её живот втянулся.

— Оставайся именно в этом положении, — сказал я ей строгим голосом. Затем я раздвинул её киску большими пальцами и втянул её клитор в рот.