Глава 283. Пик Сышэн. Пламя войны[283.1] наконец-то вспыхнуло

Обстановка в Зале Даньсинь накалилась до предела, не хватало только искры, чтобы пламя вражды взметнулось до небес. Люди Пика Сышэн стояли напротив адептов школ Верхнего Царства и никто не собирался уступать.

Тетива была уже так сильно натянута, что дерни чуть сильнее и либо она оборвется, либо полетит стрела.

В этот напряженный момент кто-то из толпы вышел вперед. Это оказалась глава Дворца Тасюэ Минъюэ Лоу.

Ее мелодичный нежный голос нарушил эту напряженную мертвую тишину:

— Милостивые государи, прошу, подождите немного. Текст закона мертв, а люди живые. Поставьте себя на их место. Подумайте, сейчас ведь нет никаких веских доказательств, что на Пике Сышэн создавались эти камни для марионеток Вэйци Чжэньлун, поэтому пытаться уничтожить эту школу из-за недоказанных обвинений будет несколько чересчур. Думаю, следует пока изъять у Пика Сышэн имеющиеся у них свитки с описанием запретных техник и принять окончательное решение только после тщательного расследования.

Настоятель Сюаньцзин покачал головой:

— Глава Дворца Мин и глава Сюэ имеют давние и очень глубокие личные отношения, так что неизбежно, что в этом вопросе ваше суждение несколько предвзято. Пик Сышэн уже нарушил непреложный закон мира совершенствования, так зачем нам еще раз тщательно разбираться в этом деле?

— Настоятель, ваши слова все же содержат долю лукавства, ведь этот закон так или иначе нарушали практически все духовные школы, — хотя голос Минъюэ Лоу был тихим и нежным, но за ним скрывалась железная твердость и решимость. — Должна ли я напомнить о великом мастере Хуайцзуе из вашего Храма, — мягко сказала она.

— Ты!.. — лицо Сюаньцзина потемнело. Раздраженно тряхнув рукавами, он все же смог взять себя в руки и, вернув лицу достойное выражение, сложил руки в молитвенном жесте. — Разве можно ставить в один ряд искусство спасения людей и технику Вэйци Чжэньлун?

— Разве техника Возрождения не считается одной из трех запретных техник, попадающих под Великий Запрет? — этот вопрос задал Сюэ Чжэнъюн. К этому времени стоявшие рядом люди уже заметили, что с ним творится что-то неладное. Дыхание этого обычно исполненного достоинства мужчины сбилось, а губы побледнели до мертвенной белизны.

— Естественно считается, — ответил Сюаньцзин.

Сюэ Чжэнъюн закрыл глаза, сделал глубокий вдох, после чего снова в упор посмотрел на настоятеля Сюаньцзина и хрипло сказал:

— В таком случае, настоятель считает, что следует исключить технику Возрождения из Великих Запретов, потому что она может спасать людей?

Сюаньцзин замялся, не зная, как на это возразить, и в итоге, не найдя правильных слов, сухо ответил:

— Это не одно и то же.

Один из стоявших напротив него учеников Пика Сышэн тут же вспыхнул от гнева и, выступив вперед, потребовал объяснений:

— Почему это не одно и то же? Множество людей в Верхнем Царстве практикуют запретные техники, просто они не преуспели в этом. Если согласно этому закону моя школа будет так сурово наказана, разве не должны быть закрыты и все ваши школы?

Старейшина Таньлан мрачно добавил:

— В Храме Убэй — Хуайцзуй, в Гуюэе — Хуа Биньань, так почему же говорят только про Пик Сышэн? Если уж глава Цзян, следуя закону, собирается закрыть Пик Сышэн, то не лучше ли для начала подать личный пример и объявить о роспуске Гуюэе.

Неожиданно все повернулось так, что после одного каверзного вопроса все духовные школы оказались фактически приперты к стенке, поэтому даже те, кто только что громко выступал и требовал справедливости, вдруг притихли, не желая неосторожным высказыванием привести беду на свой порог.

Сюэ Чжэнъюн опустил ресницы, потом несколько раз кашлянул в кулак, незаметно прикрыв рукавом следы крови, оставшиеся после этого на его руке, и, натянуто рассмеявшись, произнес:

— Раз уж в каждой школе творятся подобные дела, а утверждение о том, что на Пике Сышэн изготавливают шашки Вэйци Чжэньлун с целью подрыва устоявшегося порядка в мире совершенствования, оказалось недоказуемой пустой болтовней, простите уж этого грубияна Сюэ, но, милостивые господа, я попрошу вас сейчас же удалиться.

— Это…

Все эти люди пришли сюда полные гнева и убийственных намерений, абсолютно уверенные в том, что легко смогут разогнать эту разношерстную школу. Никто из них и подумать не мог, что затеянная ими свара поставит их в столь неловкое положение, так что какое-то время многие лица выглядели весьма неприглядно.

Цзян Си, который с самого начала не имел намерения распускать Пик Сышэн, сейчас оказался в той ситуации, когда он уже оседлал тигра и слезть сейчас было весьма затруднительно для его авторитета. Увидев, что толпа безмолвствует, он прикрыл глаза и просто сказал:

— Мы уходим.

Услышав эту фразу, Сюэ Чжэнъюн почувствовал себя так, словно с его души свалился тяжелый камень. Облегченно выдохнув, он чуть расслабил напряженную спину, однако тут же почувствовал жгучую боль под ребрами. Опустив взгляд, он увидел, что на темно-синей ткани его одежды в районе пояса расплывается пятно крови.

Ранение, полученное им вчера, в самом деле оказалось слишком тяжелым. Когда все закончится, ему нужно будет попросить старейшину Таньлана внимательно осмотреть…

Не успел он закончить эту мысль, как в зал с мечами наперевес ворвались люди из Цитадели Тяньинь. На их холодных лицах застыло грозное выражение:

— Сюэ Чжэнъюн, есть ли у тебя совесть? — прямо с порога громко огласил один из них. — Как ты можешь утверждать, что на Пике Сышэн никогда не практиковали изготовление шашек Вэйци Чжэньлун?!

Никто не ожидал людей из Цитадели Тяньинь, поэтому потрясенные люди один за другим начали поворачивать головы. Присмотревшись, они увидели, что за спинами адептов Цитадели Тяньинь стоит пара десятков бедно одетых простолюдинов. Кроме того, среди них оказалось несколько знакомых лиц, в которых кто-то опознал старост мелких поселений, разбросанных по Сычуани.

— Что случилось?..

Старший ученик из Цитадели Тяньинь мрачно ответил:

— Разве тут не требовали доказательства? Тех, что я привел с собой, будет достаточно?

Кто-то из затерявшихся в толпе младших учеников громко поддержал его:

— Пик Сышэн прогнил до основания, а у его главы волчье сердце! За эти годы они накрыли своей сетью все земли Сычуани, вынуждая простой народ жертвовать своих непорочных детей для изготовления шашек Вэйци Чжэньлун… Это все свидетели их преступлений. Что еще тут выяснять?!

Сюэ Чжэнъюн тут же вскочил на ноги, в глазах его сверкнуло яростное пламя, кровь поднялась к горлу:

— Какая чушь!

— Чушь или нет, решать не вам и не мне. Сам у них спроси.

Эти несколько десятков крестьян были похожи на стайку напуганных уток[283.2], которые боязливо сбились в кучку и, съежившись, смотрели в пол, не осмеливаясь и рта раскрыть.

Остроглазый Сюэ Мэн тут же выхватил из этой кучки знакомое лицо и ошеломленно спросил:

— Староста Лю?

Деревенский староста по фамилии Лю вздрогнул, и, покосившись на него, тут же отвел взгляд, напоминая скользкую рыбу, пытающуюся скрыться в мутной воде.

— Зачем ты пришел? — Сюэ Мэн до сих пор не мог прийти в себя и не сразу понял, что к чему. Его простодушный вопрос в такой момент был настолько наивным, что прозвучал даже немного жалко.

— Мы… — староста Лю тяжело сглотнул. Он уставился на пол, его худые пальцы теребили полы одежды, а ноги тряслись.

Человек Цитадели Тяньинь сурово напомнил:

— Говори правду. Если солжешь, всегда придерживающаяся принципов справедливости Цитадель Тяньинь тебе этого не спустит.

Староста Лю вздрогнул, вдруг бухнулся на колени и, ударившись лбом о землю, отвесил земной поклон:

— Я… мы… я скажу! Все эти годы Пик Сышэн скрывал зло под личиной защитников праведного пути и борцов с нечистью. Они говорят, что не брали с нас ни медяка, а на самом деле вынуждали наши деревни отдавать им невинных мальчиков и девочек…

Сюэ Чжэнъюн пришел в ярость и, стукнув по столу, крикнул:

— Вздор!

Однако голос человека из Цитадели Тяньинь был громче, чем голос Сюэ Чжэнъюна:

— Продолжай. Для чего они хотели получить этих невинных детей?

— Я… я не знаю, — на лбу старосты проступили капли пота, он тяжело сглотнул и его ссутуленные плечи затряслись. — Говорили, что их забрали на гору, чтобы практиковаться в совершенствовании, но после их больше никто не видел. Малыш Хуцзы, малыш Шитоу… эти дети так больше и не вернулись.

Повернувшись к ученикам Пика Сышэн, человек из Цитадели Тяньинь спросил:

— Есть ли среди вас дети, упомянутые старостой?

— …

Естественно, их не было.

От подобного несправедливого обвинения кровь Сюэ Мэна вскипела. Малыш Хуцзы, малыш Шитоу… когда во время обрушившегося на ту маленькую деревушку бедствия он пришел им на помощь, эти дети уже были похоронены в брюхе демона.

— Лжешь! — грудь Сюэ Мэна обожгло пламя ярости, в горле стоял мерзкий сладковатый привкус подступившей крови. — После того, как отплатил за добро черной неблагодарностью, твоя совесть позволит тебе жить спокойно?!

Выражение лица старосты Лю стало еще более подавленным, слезы ручьем текли из его глаз. Непонятно, как Цитадель Тяньинь вынудила его пойти на это, но он продолжил упрямо твердить:

— Пик Сышэн — злая школа... На людях они делают одно… а за спиной другое… Нет числа чудовищным злодеяниям и ужасным вещам, что они творили на землях Сычуани…

Громко рыдая и обливаясь слезами, он все же не осмеливался ни на кого смотреть и, не поднимая головы от земли, провыл:

— Пик Сышэн запугал все Нижнее Царство!

Толпа возмущенно загалдела.

В обычной ситуации речам этих простолюдинов не поверил бы ни один уважающий себя заклинатель, но большинство из них пришло сюда именно для того, чтобы настоять на роспуске Пика Сышэн. Для себя они давно уже вынесли решение по этому делу, поэтому, получив необходимое свидетельство очевидца, тут же безоговорочно приняли его на веру и яростно обрушились на «виновного».