Глава 282. Пик Сышэн. Волк-одиночка в безвыходном положении

Собравшиеся в Зале Даньсинь Сюэ Чжэнъюн, старейшины и ученики Пика Сышэн мрачно смотрели на незваных гостей.

А посмотреть было на что: сегодня здесь собрались представители всех крупных духовных школ мира совершенствования почти в полном составе, и даже всегда отличавшийся рассудительностью глава Цзян стоял среди них. Хотя у Цзян Си не было никакого желания нацеливаться на какую-то конкретную школу, но из-за огромной важности этого дела и потому, что в последнее время появилось слишком много улик, указывающих непосредственно на Пик Сышэн, ему, как главе всех духовных школ, все же пришлось возглавить эту толпу и приехать сюда для выяснения всех обстоятельств.

Что касается людей Пика Сышэн, то в последнее время их и так почти каждый день провоцировали на конфликты, отчего в глубине души многие уже кипели от недовольства, а сегодня вдруг еще и обвинили в том, что они «давно вынашивают злые помыслы» и «укрывают преступников», что не могло не раздуть огонь их негодования. Мало того, что весь цвет Верхнего Царства без приглашения нагло ворвался в их дом, так теперь каждое их слово сочилось презрением, а речи больше походили на допрос. Слово за слово, атмосфера в зале становилась все напряженнее, так что пороховой запах назревающего конфликта уже витал в воздухе.

— Этот Сюэ говорит еще раз: Пик Сышэн никогда преднамеренно не выдавал Мо Жаню свитки с запретными техниками. Также мы никогда не потворствовали тому, чтобы он овладел этими техниками, никогда не скрывали изготовленные им шашки Чжэньлун и, конечно, не имели намерения, опираясь на тайные запретные искусства, объединить Верхнее и Нижнее Царства.

Из всех школ Верхнего Царства самая глубокая вражда с Пиком Сышэн была у Палаты Цзяндун и Усадьбы Битань. Ныне из-за того, что в Палате Цзяндун осталась лишь сотня человек, этот орден пребывал в упадке. Хотя выжившие адепты публично отреклись от Хуан Сяоюэ, на деле все обстояло совсем иначе. Эти люди переглянулись, а потом кто-то из них, насмешливо ухмыльнувшись, сказал:

— Глава Сюэ не заслуживает доверия. Хоть вы и заявляете о невиновности Пика Сышэн, однако ныне все собранные улики ведут именно к вашей школе. Чужая душа — потемки[282.1], кто знает, что именно вы там замышляете?

— Так и есть.

— Те марионетки Вэйци Чжэньлун, что в наше время подняли кровавую бурю в мире совершенствования, после поимки оказывались так или иначе связаны с Пиком Сышэн. Если это совпадение, то не слишком ли оно притянуто за уши?

Кто-то из Усадьбы Битань выступил вперед:

— Не знаю, известно ли вам, милостивые господа, что Пик Сышэн уже больше двадцати лет занимается уничтожением и изгнанием разного рода нечисти на землях Нижнего Царства, при этом обычно даже не берет за это платы. Они всегда спешат взяться за самую тяжелую работу, не прося ничего взамен. Допустим, пару раз это было сделано по доброте душевной, однако заниматься этим на протяжении более чем двадцати лет, господа, вам не кажется что это даже звучит слишком странно?

— Я и мой брат построили все с нуля. Своими руками мы основали эту школу именно для того, чтобы укрыть от темного ветра и кровавого дождя простых людей Нижнего Царства, — сердито ответил Сюэ Чжэнъюн. — Сердце этого Сюэ верно долгу[282.2], я невиновен.

— Верное сердце[282.2]? – усмехнулся тот же человек, — у Сюэ Чжэнъюна настолько верное сердце, что он обучил племянника, практикующего запретные техники и поднял образцового наставника, убивающего людей, ради освобождения преступника. Теперь, когда доподлинно известно, что два самых страшных демона нашего мира вышли с Пика Сышэн, глава Сюэ имеет совесть говорить про «верное сердце»?

— Да ладно, — поддержал его кто-то из толпы, — Глава Сюэ так красиво поет, ха-ха-ха, укрыть простых людей от темного ветра и кровавого дождя? В этом мире дураков нет! Никто не будет двадцать лет заниматься благотворительностью, не прося ничего взамен. За всем этим явно скрыт какой-то коварный замысел!

— Верно, к тому же в последнее время мир наводнило множество марионеток Вэйци Чжэньлун неизвестного происхождения, а их ведь нельзя изготовить за один вечер. Кто знает, может, все эти годы Пик Сышэн под прикрытием светлого пути и благой цели по уничтожению демонов за закрытыми дверями тайно взращивал эти шашки Вэйци Чжэньлун…

Сюэ Мэн тоже находился в главном зале. Все эти дни он и без того был вынужден постоянно сдерживать свой гнев, а услышав последнюю фразу, совсем потерял терпение. Вскочив на ноги, он разрубил своей саблей узкий стол, на котором стояли винные чарки. С грохотом посуда рассыпалась по всему полу.

— Вы еще недостаточно тут наплели?

— …

Сюэ Мэн поднял глаза, в которых плескалась злость и ярость:

— Ладно еще за спиной клеветать и распространять вздорные слухи, но примчаться на Пик Сышэн, чтобы тут хамить и бесчинствовать, вы настолько бесстрашны?!

Выборы главы в переживавшей худшие времена Палате Цзяндун после потери практически всех представителей старшего поколения превратились в фарс, поэтому в итоге должность первого лица этой школы получила молодая красавица лет шестнадцати или семнадцати, у которой, помимо внешней привлекательности, не было никаких других достоинств. Фактически эта наглая девица протиснулась на место главы, опираясь на поддержку нескольких воспылавших к ней любовью старших соучеников.

По причине слишком юного возраста, эта девица не знала обычаев и правил приличия, в жизни своей не сталкивалась с болью и страданиями, и искренне верила, что, подобно влюбленным в нее соученикам, каждый мужчина в этом мире будет сражен ее красотой. Потому, очаровательно улыбнувшись, она сказала:

— Братец Цзымин, не надо быть таким злым.

Сюэ Мэн: — …

— Когда ты злишься, становишься некрасивым.

— Пфф! — кто-то не сдержался и рассмеялся в голос.

Хотя атмосфера в зале была очень напряженной, после ее слов на лицах многих присутствующих появилось выражение полного недоумения. Казалось, что ученики таких больших школ, как Дворец Хохуан и Дворец Тасюэ, смотрят на эту так называемую «главу ордена» как на слабоумную.

Девушка же, еще больше утвердившись в мысли, что все мужчины в этом мире готовы пасть к ее ногам, вытянула тонкую белоснежную шейку, вскинула еще выше свою прекрасную головку и в упоении от самой себя продолжила:

— Разве бывают такие обиды, о которых нельзя спокойно поговорить? Если ваши речи разумны, то главы десяти великих школ мира совершенствования во главе со мной восстановят для вас справедливость.

После такого заявления, даже те главы великих школ, которые до этого хотя бы пытались сохранять серьезный вид, не выдержали.

— Что? — как человек, который по виду своей деятельности хорошо умел считать, хозяин Горной усадьбы Таобао Ма Юнь первым отреагировал на озвученную цифру и растерянно переспросил. — Что? А сколько теперь в мире совершенствования великих школ? Десять?

Глава Дворца Тасюэ Минъюэ Лоу[282.3] с каменным выражением лица сказала:

— Она ошиблась. Давайте притворимся, что мы ничего не слышали.

Ма Юнь, как человек доброжелательный и любезный, дважды произнес примирительное «а-а!» и, расплывшись в улыбке, замолчал.

Однако лица настоятеля храма Убэй Сюаньцзина, уважаемых заклинателей из Дворца Хохуан и Храма Шанцин выглядели не лучшим образом. Но даже сложенные вместе выражения лиц всех этих людей и вполовину не могли сравниться с мрачным лицом Цзян Си.

Хотя он ничего не сказал, однако был явно оскорблен этим «во главе со мной» из уст какой-то девчонки. Бесстрастно поглаживая свой перстень главы, Цзян Си тяжелым взглядом уставился на эту наглую девицу.

Та же, наслаждаясь всеобщим вниманием, вдохновенно продолжила:

— Сейчас каждый выскажет свои мысли и предположения, а потом мы вместе их обсудим, что в этом плохого?

Сюэ Мэн вспыхнул так, что искры брызнули во все стороны:

— Если хочешь рассказывать сказки, делай это дома. А в наших землях не выступай, мелкая тупица!

— ?..

Девушка замерла в изумлении, а затем в один миг ее глаза наполнились слезами. Повернув голову, она посмотрела на старших соучеников и дядюшек-наставников из Палаты Цзяндун и, всхлипнув, заныла:

— Он… он такой неразумный, он обругал меня... хнык-хнык… у-у-у… я ведь даже еще ничего такого не сказала, почему он такой злой…

Цзян Си: — …

Минъюэ Лоу: — …

Настоятель Сюаньцзин: — …

Кто-то из толпы тихо прошептал:

— Можно считать это концом Палаты Цзяндун…

— Кто эта девка? Она хуже Хуан Сяоюэ…

Стоявший в этой толпе Мэй Ханьсюэ потер нос и со смехом сказал:

— Разве можно ее сравнивать с Хуан Сяоюэ? Девочка, по крайней мере, выглядит неплохо.

Плач этой дурочки так взволновал одного из ее старших соучеников, больше похожего на изнеженного ученого, чем на воина, что сначала он принялся утирать ей слезы своим платком, а потом повернулся к Сюэ Мэну и холодно сказал:

— Чего и следовало ожидать от ученика недообразцового наставника Чу и младшего брата недообразцового наставника Мо.

В такой момент упоминать при Сюэ Мэне Чу Ваньнина и Мо Жаня было все равно что потрогать чешуйку под шеей дракона. После такого разве мог он сдержаться?

Сюэ Мэн опасно сощурился. Как назло, тот парень все еще не понимал, к чему все идет и, открыв свой рот, с ядовитым сарказмом бросил:

— Ты всего лишь ученик преступника, брат монстра, так с какой стати строишь тут из себя благородного воителя?

Не успели последние слова сорваться с его губ, как свет отразился от лезвия Лунчэна, приставленного к его шее! Все вокруг замерли.

Этот человек и подумать не мог, что Сюэ Мэн зайдет так далеко, но когда за холодным сиянием меча он увидел ледяной взгляд Сюэ Мэна, рассудок почти оставил его. Его и без того бледное лицо стало белее бумаги, и хотя он и замер с открытым ртом, но в итоге так и не осмеливался даже голоса подать.