Он ни капли не испугался и лишь холодно усмехнулся.

Ведь он был созданным Ши Мэем живым мертвецом. После того как Ши Мэй умер, тело его орудия не могло продержаться долго и очень скоро от него останется лишь пепел.

На самом деле Тасянь-Цзюнь считал, что достаточно и того, что, прежде чем он обратился в ничто, у него появилась возможность вновь сразиться с судьбой.

Вот только…

Покосившись назад, он увидел за Пространственно-временными Вратами Жизни и Смерти размытую фигуру Чу Ваньнина. Разлом продолжал сжиматься, и те пять человек, что уходили последними, уже с трудом протискивались в него. Кроме того, Сюэ Мэн и братья Мэй из этого мира все еще не пересекли границу.

Остановившись на полпути, человек с Пика Сышэн с тревогой позвал:

— Молодой хозяин!

Сюэ Мэн кашлянул и, указав на молодую версию себя, сказал:

— Это ваш молодой хозяин, а не я.

От такого молодой Сюэ Мэн лишился дара речи.

— Двум тиграм не ужиться на одной горе. Разве могут в одном мире жить два Сюэ Мэна? Не породит ли это путаницу и хаос? — Сюэ Мэн улыбнулся, и в уголках его глаз показались едва заметные морщинки. — Я не принадлежу вашему миру, так что не стоит ставить себя в неловкое положение, уговаривая меня стать нежеланным гостем. Сегодня я внес свой последний вклад ради спасения этих двух миров, заветное желание моего сердца исполнено. Кроме того, я слишком устал, мне давно пора отдохнуть.

Он повернулся и пошел к барьеру Сюань-У. К этому времени магический барьер уже потрескался во многих местах, и в месте трещин начали появляться дыры.

Подойдя к Тасянь-Цзюню, он посмотрел на него взглядом, в котором читалось слишком много противоречивых эмоций, и даже открыл рот, словно собираясь что-то сказать.

Но в конечном итоге он так и не смог ничего произнести.

— Молодой господин!

— Молодой господин Сюэ!

Люди с Пика Сышэн, что остались позади, звали его — ну и что с того? Даже в том мире его отец и мать все равно мертвы.

Кроме того, его жизнь не имела никакого отношения к другому миру. Даже если заставить себя уйти туда, он понятия не имел, как найти там свое место.

Вздохнув, Сюэ Мэн потер свой пульсирующий от прилива крови затылок, а потом неожиданно растянул рот в ухмылке.

С возрастом время от времени у него вдруг начинала кружиться голова, мир темнел и все плыло перед глазами. Однако были в этом и свои преимущества: например, во время таких приступов, он мог увидеть тень Сюэ Чжэнъюна и легкую улыбку госпожи Ван.

А еще в такие моменты он часто видел трех мальчишек из его беззаботной юности, которые, окружив уважаемого бессмертного в белых одеждах, весело галдели:

— Учитель, Учитель.

Все эти вещи принадлежали лишь ему, и никто не мог их отнять.

— Поминая старых друзей, теперь и сам неприкаянная душа… — в его голосе больше не было ни капли сомнений, казалось, он просто приветствует старого друга. Прежде чем кто-то успел среагировать, Сюэ Мэн прошел сквозь большую трещину в барьере Сюань-У и отдался на волю бушующих волн.

Его тело принадлежало этому миру, и пусть он будет разбит вдребезги и рассеян по ветру, он чувствовал, что должен вернуться.

Он не испытал особых страданий, на самом деле это больше походило на то, что чувствуешь, когда упившись в усмерть, проваливаешься в глубокий сон.

В мире прожить бы тот век, что отмерили мне Небеса.

С милыми сердцу людьми вновь хмельную чашу деля!

Он был полностью удовлетворен и даже счастлив. Он, Сюэ Цзымин, более десяти лет стойко переносил лишения и тяжело трудился и вот наконец закончил все дела и освободился.

Повисла мертвая тишина. За Вратами Жизни и Смерти все ученики Пика Сышэн в скорбном молчании опустились на колени. В этот момент люди из Дворца Тасюэ, казалось, что-то поняли и, переменившись в лице, уставились на братьев Мэй.

— Старшие братья-наставники! Идите сюда, не оставайтесь там…

— Скорее возвращайтесь… вы же вернетесь…

— Ох, ну конечно не вернемся, и я не вернусь, — ярко улыбнувшись, младший из Мэй Ханьсюэ помахал им рукой из-за барьера. — И одного Мэй Ханьсюэ достаточно чтобы причинить вред половине красавиц мира совершенствования. Если в вашем мире нас будет двое, разве мы не посеем хаос? Ради благополучия прекрасной половины вашего мира мне лучше уйти. Еще увидимся[309.6].

Стоя рядом с младшим братом, старший Мэй Ханьсюэ бросил долгий взгляд на простирающиеся за Вратами заснеженные просторы Куньлунь и возвышающуюся над миром священную гору Шэншань, а потом по всем правилам вежливо склонился перед давно уже умершей в его мире главой Минъюэ Лоу:

— Личный ученик Мэй Ханьсюэ сегодня прощается с наставником.

Хотя на первый взгляд речи этих двух человек звучали легко и непринужденно, но все, кто их знал, понимали: в сердце своем они уже все твердо решили.

Минъюэ Лоу лишь закрыла глаза, и тихий вздох ее унес ветер.

Какое-то время братья Мэй помогали поддерживать магический барьер Сюань-У. Когда они убедились, что последний из стоявших в защите заклинателей протиснулся в щель Врат Жизни и Смерти, младший брат широко улыбнулся, а старший чуть кивнул головой. Ответственная задача, что так долго тяжелой ношей лежала на их плечах, была почти выполнена. В этой жизни они смогли отплатить за доброту, смогли заслужить любовь, оправдать доверие друзей и не обмануть ожидания мира людей. Стоя перед клокочущей стеной воды, эти двое почувствовали облегчение и, закрыв глаза, погрузились в морскую пучину… Когда огромная волна схлынула, их силуэты исчезли без следа, подобно упавшим в воду лепесткам сливы…

К этому моменту люди либо отступили за границу Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти, либо навеки вернулись в вечное безмолвие безбрежного синего моря.

И тут струны гуциня внезапно смолкли.

Когда Чу Ваньнин поднял взгляд, Цзюгэ обратился золотым светом и вернулся в его плоть и кровь. Его белая одежда затрепетала на злом ветру, когда среди бескрайних снегов Куньлунь он поднялся и повернулся спиной к толпе людей.

Какое-то время никто не мог понять, что он собирается делать.

— Осталась лишь небольшая брешь, — чуть повернув голову, сказал Чу Ваньнин. Усилившийся ветер подхватил широкие рукава его одежд и растрепавшиеся черные волосы. — После того, как я уйду, закройте ее, и покой этого мира будет сохранен.

— …

Повисла мертвая тишина. Потом, видимо, до людей дошел смысл его слов и они начали громко кричать:

— Уважаемый наставник!

— Наставник Чу!

От ужаса у Сюэ Мэна волосы встали дыбом. Спотыкаясь, он бросился к нему по снегам Куньлунь:

— Учитель! Учитель!!!

Но заснеженная дорога была слишком скользкой, а он так спешил, что поскользнулся и упал. Черные влажные глаза, похожие на глаза загнанного зверька, со страхом и болью уставились на Чу Ваньнина.

— Учитель…

Услышав его голос, Чу Ваньнин обернулся и издали взглянул на него.

— Прости меня, — в конце концов сказал Чу Ваньнин.

«За что простить?»

Зрачки Сюэ Мэна сузились от ужаса. Казалось, ему в темечко вонзилось сверло и в образовавшуюся дыру кто-то насыпал снег и ледяную крошку прямо в его мозг.

«За что простить?! Простить его за отношения с Мо Жанем? Простить за то, что обманывал его? Или за то, что…»

Горло сжалось, и он тяжело сглотнул слюну.

«Или все-таки за то, что…»

— Не надо! Не уходите! — Сюэ Мэн окончательно сломался и, встав на колени посреди заснеженного поля, зарыдал в голос. — Не уходите! Почему вы все так делаете… Почему все хотят оставить меня… почему я остался один!

Слезы непрерывно текли по его измазанному кровью лицу, оставляя за собой белые дорожки.

Казалось, что эти душераздирающие рыдания с кровью вырываются из глотки человека, нутро[309.7] которого разорвано, растерзано и разбито на мелкие кусочки.

— Не бросайте меня... вернитесь! Вы все, вернитесь назад!

Стоя на коленях, он выл как зверь. Хлопья снега беззвучно падали ему на плечи, и со стороны казалось, что этот человек был раздавлен и стерт в пыль крутящимися в небе снежинками.

Ему больше не подняться.

— Пожалуйста… вернитесь…

«Что у меня еще осталось?

Отец. Мать. Старший брат. Друг.

Даже Лунчэн разбит вдребезги.

Вернитесь.

Не забирай с собой мою последнюю опору.

Учитель… умоляю…»

Но Сюэ Мэн не знал, что Чу Ваньнин уже мертв.

Из-за своей невероятной силы он был насильно возведен на алтарь для поклонения и вынужденно нес на своих плечах тяжелый груз ответственности, не имея возможности даже на мгновенную передышку.

Он видел, как любимый человек последний раз закрыл глаза в его объятьях.

Он своими руками пытался расчленить тело своего возлюбленного.

Он был вынужден обнажить меч против своего покойного мужа.

Даже одного из этих событий было бы достаточно, чтобы полностью опустошить сердце, а ему пришлось пережить их все. Для него больше не было пути назад.

«Я отдал все силы, чтобы все вы жили.

Поэтому теперь вы ведь можете позволить мне раз в жизни побыть эгоистом и умереть вместе с ним».

В конечном итоге Чу Ваньнин переступил порог Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти и с заснеженных полей Куньлунь, где только-только занимался рассвет, вернулся в мир, разорванный в клочья бурлящими водами Великого Потопа.

Туда, где небо и земля потеряли все краски жизни, туда, где все горы, реки, леса и озера стали одним безбрежным океаном.

Где не было ни солнца, ни луны, где стерлась граница дня и ночи, где остался лишь один полуживой человек.

В волочащихся по земле белых одеждах Чу Ваньнин подошел к нему сзади и обнял его со спины, а потом своими длинными тонкими пальцами накрыл покрытую разошедшимися шрамами ладонь Тасянь-Цзюня.

Потрясенный до глубины души, Тасянь-Цзюнь вздрогнул и резко повернул голову:

— Почему ты…

Чу Ваньнин улыбнулся, и из-под длинных ресниц на него мягко взглянули черные как ночь глаза феникса.

— Я же говорил.

— …

— В Аду слишком холодно, я последую за тобой в могилу.