Глава 285. Пик Сышэн. Феникс спалил небо и солнце

Как только серебряный браслет превратился в пыль, где-то далеко послышался крик Феникса, и языки пламени взметнулись за спиной госпожи Ван словно сверкающее оперение огненной птицы. В одно мгновение красное сияние превратилось во взметнувшееся до небес бушующее пламя! Этот свирепый и неудержимый духовный поток был подобен стремительно наступающей клокочущей лаве, пожирающей все вокруг.

Подняв тонкую белую руку, госпожа Ван стояла посреди этой огненной реки. Мощный огненный поток вырвался из ее ладони и с шипением обвился вокруг ее руки.

— Что за дела?! Разве она не слаба духовно?

— Всем известно, что Сюэ Чжэнъюн женился на женщине, которая не могла обучиться магии... она… что с ней случилось?!

— Мама?! — воскликнул Сюэ Мэн, почти дрожа от ужаса.

Цзян Си вышел вперед и строго сказал:

— Чуцин[285.1]! Сейчас же прекрати! Как ты могла так далеко зайти из-за этого дела?

Уже очень давно никто не называл госпожу Ван ее девичьим именем. На мгновение в полыхающих алым пламенем глазах промелькнула какая-то не поддающаяся описанию эмоция, однако она исчезла раньше, чем кто-то успел ее заметить. Взглянув на Цзян Си, госпожа Ван сказала:

— Глава Цзян, если я отступлюсь, вы отступите?

— …

— Вы пощадите Пик Сышэн и Сюэ Мэна?

Цзян Си процедил сквозь зубы:

— Давай, ты сначала остановишься, а потом мы вернемся к обсуждению этого вопроса.

Госпожа Ван покачала головой:

— Вы уже обманом вырезали сердце, ваша ложь уже принесла смерть в Зал Даньсинь, третьего раза не будет.

— Чуцин!

— Глава Цзян, довольно.

Под протяжный крик Феникса одежда госпожи Ван неистово затрепетала на ветру, зрачки ее глаз постепенно окрасились кроваво-алым. Кто-то особо зоркий заметил, что от скрытого одеждой тела в районе талии начало распространяться вокруг оранжево-красное сияние и, не удержавшись, воскликнул:

— Что это?!

Мысленно выругавшись, Цзян Си обернулся к столпившимся за его спиной людям и закричал:

— Все вниз, спускайтесь с горы!

— Но дело еще не закрыто и Сюэ Мэн еще…

— Если хочешь умереть, оставайся! — сердито перебил его Цзян Си. — Это Небесное Пламя Феникса[285.2] Гуюэе! Вам всем жить надоело?!

Стоило людям услышать «Небесное Пламя Феникса», и почти все они смертельно побледнели... Было общеизвестно, что в Гуюэе ученицам высшего уровня посвящения еще в детстве на талию набивалась татуировка, чтобы в случае смертельной опасности они могли призвать Небесный Огонь Феникса. Вот только, хотя знали об этом все, но никому еще не доводилось своими глазами увидеть это чудовищное пламя.

Впрочем, ничего удивительно в этом не было, ведь цена подобного магического призыва была слишком велика: в лучшем случае расплатой было все прижизненное совершенствование заклинательницы, в худшем же на кону стояла ее жизнь.

Вся толпа заклинателей, словно стая испуганных бездомных собак, ринулась вон из Зала Даньсинь. Обгоняя друг друга, они добежали до подножия горы, где поспешно вскочили на мечи и улетели. В главном зале, где еще несколько минут назад звенела сталь, осталось лишь с десяток человек.

Среди них был и Цзян Си. Шелковая лента, которой были подвязаны его собранные в хвост волосы, затрепетала на ветру, когда, оглядевшись, он снова обратился к госпоже Ван:

— Твое духовное ядро не выдержит.

Он был несколько озадачен и все еще не мог понять причин ее поступка, однако в прищуренных карих глазах читалось не только возмущение, но и что-то слишком похожее на печаль.

— Зачем ты так жестоко испытываешь свое тираническое огненное ядро, призывая Небесное Пламя Феникса? Допустим, ты защитишь своего сына сегодня, а что потом?

— Если бы я не вызвала Небесное Пламя Феникса, то уже сегодня не смогла бы защитить мир и обеспечить безопасность своего сына, — огненное сияние вокруг тела госпожи Ван становилось все более интенсивным. Если уж это чудовищное пламя было зажжено, то неотвратимо последует взрыв, погасить который будет уже невозможно.

Она вновь поднялась по каменным ступеням и встала на то место, где при жизни бесчисленное количество раз, улыбаясь, стоял Сюэ Чжэнъюн. Пылающим темно-алым взглядом она обвела всех оставшихся в зале учеников и старейшин Пика Сышэн.

— Уважаемые соученики, — сложив руки, она приветствовала их малым поклоном, — Чжэнъюн и я, мы оба поверили тому, что сказал перед разлукой Жань-эр. Сегодня, когда духовные школы притесняют друг друга, а Цитадель Тяньинь совершила слишком много подозрительных поступков, каждый из вас своими глазами может увидеть, где черное, а где белое, где правда, а где ложь и, думаю, в душе вы уже все взвесили и решили.

Люди во все глаза смотрели на эту женщину, которая раньше казалась им мягкой и нежной, словно зеленый росток бамбука.

Отбрасывая причудливые тени, похожие на брызги света огненные искры поднимались от подола ее платья.

— За более чем двадцать лет существования Пик Сышэн не причинял вреда невинным и не вершил несправедливости. Даже если сейчас наша школа страдает от клеветы и ложных обвинений, наша совесть чиста. Я слишком слаба, и не в моих силах отстоять правду и восстановить справедливость. Сегодня, покидая это место, я дам вам три поручения. Надеюсь, в память о старой дружбе вы не откажете в помощи.

Люди Пика Сышэн один за другим опустили взгляд и со слезами на глазах ответили:

— Во всем повинуемся приказам госпожи.

У Сюэ Мэна перехватило горло:

— Мама… — еле слышно пробормотал он.

— После взрыва Небесного Пламени Феникса как минимум три дня этот огонь не погаснет и больше никто не сможет к нему приблизиться. Первое, что я хочу, чтобы вы все сохранили свои жизни, временно оставив Пик Сышэн, и сами позаботились о себе.

— Это…

Таньлан покачал головой:

— Лучше погибнуть, защищая ворота школы, чем разбежаться как трусливые псы.

Услышав его слова, госпожа Ван с улыбкой ответила:

— Речь идет не о том, чтобы разбежаться как псы. В прошлом я слышала, что первый глава Духовной школы Жуфэн Наньгун Чанъин сказал одну фразу, которую я считаю верной.

Женщина окинула взглядом всех учеников и старейшин в зале и, совсем как прежде, когда она появлялась перед этими людьми, ее багрово-красные глаза прояснились, а взгляд стал похожим на ласково омывающий их наполненный светом водный поток.

— Наньгун Чанъин сказал: неважно, устоит ли Духовная школа Жуфэн или нет, ведь пока в этом мире есть люди, для которых «жадность, ненависть, ложь, убийство, блуд, воровство и грабеж — семь недопустимых вещей для благородного человека», его дело не погибнет, — сделав паузу, госпожа Ван продолжила, — его мудрые слова запали мне в душу, и сегодня я хотела бы сказать вам то же самое.

— Госпожа…

— Господа, уходите. Когда правда восторжествует и все закончится, если в вашем сердце все еще будет такое намерение, вы можете вернуться в это место.

Какое-то время люди в зале молчали, и лишь юные ученики тихо плакали, промочив слезами все рукава.

— Второе, о чем я хочу вас попросить, господа, — продолжила госпожа Ван, — не создавайте проблем и не чините препятствий Жань-эру и Юйхэну. Я думаю, что у них обоих были веские причины поступить именно так, а также я верю, что слова Жань-эра не были ложью.

Следом за старейшинами, ученики склонили головы и торжественно пообещали:

— Люди Пика Сышэн никогда не станут врагами молодому господину Мо и старейшине Юйхэну.

— И, наконец, третье, — госпожа Ван вздохнула, — боюсь, как и сказал Жань-эр, Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти скоро будут открыты и тогда… — она остановилась, словно в какой-то момент засомневавшись в правильности собственного твердого убеждения, но все же, взвешивая каждое слово, продолжила, — тогда, я надеюсь, что вы позаботитесь о простом народе в обоих Царствах.

Отличавшийся взрывным темпераментом старейшина Таньлан, не сдержавшись, сердито возразил:

— Стоит ли снова защищать зверье, что кусает руку дающую?!

— Госпожа не была здесь, поэтому понятия не имеет, как отвратительно обличье этих людей!

— В Нижнем Царстве так много людей, среди них есть прихвостни и злодеи, а за доброе дело не всегда можно получить в оплату даже благодарность, — тихо сказала госпожа Ван. — Но Чжэнъюн создал эту школу не для того, чтобы получить чье-то одобрение, а для того, чтобы не посрамить живущие в его сердце искренность и веру в добро.

Ее зрачки краснели все больше, татуировка Феникса на талии сияла все ярче.

Стоя внутри взвившегося к небесам столба пламени, госпожа Ван вновь обратилась к ним:

— Господа, этот мир слишком огромен, чтобы можно было найти одно определение слова «справедливость» для каждого, но даже несмотря на это, действовать во имя своей справедливости и быть верным своему сердцу[285.3], это то малое, что нам все еще по силам.

Закрыв глаза, она тихо вздохнула.

— Поэтому, если из-за этих нескольких десятков предателей и этой несправедливости Пик Сышэн падет и больше не поднимется, если ученики его опустят руки и перестанут заботиться о жизни каждого человека, то наша школа превратится во вторую Духовную школу Жуфэн... и вот об этом Сюэ Чжэнъюн сожалел бы больше всего. Мы не можем прервать порочный круг зла и ненависти, и наши глаза не могут видеть насквозь сердца людей, но, по крайней мере, мы можем не позволить злобе и ненависти изменить нас, — под конец госпожа Ван мягко улыбнулась и закончила, — Я желаю, чтобы в этой жизни ваши беззаветно преданные сердца[285.3] никогда не изменились.

Как только ее голос затих, взметнувшееся ввысь пламя достигло небес.

Теперь, когда с Небесного Пламени Феникса была полностью снята печать, худое и истощенное тело госпожи Ван начало фонтанировать невероятно мощной духовной силой. Словно прорвав плотину, бурный огненный поток с грохотом вырвался за пределы зала Даньсинь и устремился дальше…