Глава 286. Пик Сышэн. Мужчина эмоционально холодный и мужчина глубоко чувствующий

Тишина… Казалось, Цзян Си был близок к тому, чтобы рассмеяться, но в глубине его глаз промелькнул ужас:

— Ван Чуцин, ты спятила? Ты понимаешь, что говоришь?

Скрытые длинными рукавами пальцы сжались в кулаки, в черепе словно сошла каменная лавина, голова раскалывалась и кружилась, все тело стало тяжелым и вялым.

— Он и я, что между нами может быть общего?

Пусть изначально Цзян Си занял жесткую позицию, но под воздействием слов госпожи Ван его первоначальное изумление превратилось в страх, страх породил сомнение, а сомнение превратилось в гнев… Сколько лет он считал себя одиноким и независимым, не обремененным никакими привязанностями и родней… а тут сын? Именно сейчас ему говорят, что Сюэ Мэн — это его сын? Да это просто… полный абсурд!

Госпожа Ван часто и тяжело дышала, сдерживая очередной приступ кровавого кашля. Вероятно, в этот момент она чувствовала себя униженной, но все равно продолжала стоять на своем:

— Что случилось в прошлом, младший брат и сам прекрасно знает. Я бы все равно не смогла солгать о том, что связывает тебя с Мэн-эром.

— …

Цзян Си какое-то время молчал, а потом начал смеяться. Редко кто-то видел, чтобы он так безудержно хохотал. Он смеялся и смеялся, но глаза его были полны язвительной насмешки и ярости.

Наконец, он холодно процедил сквозь зубы:

— Мой сын? Если старшая сестра хочет поручить мне опеку над ее осиротевшим ребенком, можно было просто попросить. Зачем придумывать эту нелепую байку?! Разве лицом и телом, характером и темпераментом твой сын хотя бы немного похож на меня?

Из-за того, что в глубине души он был очень обеспокоен, Цзян Си изо всех сил все отрицал, в дикой ярости скалил зубы и выпускал когти.

— Вместе с Сюэ Чжэнъюном наворотила дел, а теперь пытаешься таким грязным способом заставить меня прибирать за вами? Этот Сюэ Мэн, Сюэ Цзымин, как он может быть моим сыном?!

Однако сердце его невыносимо трепетало, и, казалось, где-то в глубине его сознания внутренний голос холодно напомнил ему: да, он твой ребенок, подумай о его возрасте, вспомни при каких обстоятельствах старшая сестра Ван ушла из Гуюэе. Спроси себя и честно ответь перед Небесами, которым все ведомо, Цзян Си, просто хорошо подумай об этом…

О чем тут думать?!

Словно пойманный в ловушку зверь, он кусал и рвал на куски проросшие в глубине его сердца ростки здравомыслия.

С какой стати ему об этом думать?

Спустя больше двадцати лет одиночества ему вдруг говорят, что у него есть сын. Мало того, что этот сын всегда и во всем ему противоречит, он родился с внешностью, которая вызывает у него лишь отвращение. Кроме того, на протяжении многих лет этот ребенок считал своим отцом совсем другого человека.

Это просто до абсурда нелепо.

Он, Цзян Си, в конце концов, никогда не был великодушным добряком, никогда не желал быть милым для всех, и никому не позволит держать его за безмозглого идиота. Он никому не даст себя одурачить, он никогда не поверит в эту смехотворную байку, они никогда не…

— Сюэхуан.

Все звуки стихли.

И казалось, что вместе с ними погас и свет. Словно мгновенно погрузившись во мрак самой непроглядной ночи, Цзян Си растерянно огляделся вокруг, но увидел лишь пустоту.

В первый раз в своей жизни он был так ошеломлен и растерян.

Не сводя с него глаз, госпожа Ван повторила:

— Сюэхуан.

— О чем ты? — пробормотал он, едва шевеля побелевшими губами.

Госпожа Ван тихо проговорила:

— Младший соученик, ты не мог не понять.

— …

Он и правда не мог не понять.

Сюэхуан — его личное непревзойденное божественное оружие. Хотя другие люди при необходимости могли его использовать, однако лишь кровные родственники Цзян Си могли подчинить его дух и высвободить его истинную мощь.

Какое-то время Цзян Си не мог произнести ни слова.

Впрочем, не стоило и пытаться. После того, что сказала госпожа Ван, что еще он мог возразить? Похоже, он в самом деле оказался загнан в угол.

Он просто онемел.

— Об этом…

После первоначального приступа безумной ярости, теперь он был почти уничтожен. Потребовалось время, чтобы бледный как смерть Цзян Си прохрипел:

— Об этом Сюэ Чжэнъюну… тоже известно?

— Он всегда все знал, — ответила госпожа Ван.

— …

Когда она произнесла эти слова, в ее мягком взгляде опять отразилась боль.

…Когда Сюэ Чжэнъюн впервые увидел ее, ей исполнилось семнадцать лет. То было прекрасное время, когда лотосы только-только расцвели.

В тот день, пожевывая травинку «собачьего хвоста»[286.1], он ехал верхом на маленьком ослике через земли Янчжоу и случайно увидел Ван Чуцин, которая пришла в порт, чтобы купить ткани. Среди букета пышно цветущих красавиц Гуюэе, ему приглянулась лишь она одна, и в толпе он не видел никого, кроме барышни Ван.

Сюэ Чжэнъюн был человеком простым и прямолинейным, поэтому он тут же подошел, чтобы с улыбкой ее поприветствовать.

Другие заклинательницы высмеяли его за ветреность и легкомыслие, но из-за своего мягкого характера Ван Чуцин немного смутилась и, залившись румянцем, все же ответила ему парой слов, после чего застенчиво склонила голову и поспешила уйти.

Эта девушка была так прекрасна и нежна, что Сюэ Чжэнъюн влюбился в нее с первого взгляда. После этого время от времени он посещал Гуюэе, чтобы встретиться с ней. На протяжении трех лет на Праздник Середины Осени и на Праздник Фонарей он приезжал повидаться с Ван Чуцин и, в конце концов, по Гуюэе поползли слухи о том, что у нее интрижка с этим сорвиголовой. Каким бы хорошим ни был нрав Ван Чуцин, она не могла это стерпеть и, прикрыв смущение вспышкой гнева, прогнала его.

Сюэ Чжэнъюн в то время был тем еще мелким пройдохой и нахалом, каких свет не видывал, поэтому он никуда не ушел.

Когда барышня Ван настоятельно попросила его больше не приходить и не ставить ее в затруднительное положение, Сюэ Чжэнъюн ответил, что у нее нет возлюбленного и у него тоже нет возлюбленной, поэтому он будет просто иногда навещать ее, а когда она выйдет замуж, тотчас же навсегда пропадет из ее жизни.

Тогда барышня Ван не нашлась с ответом, а Сюэ Чжэнъюн со смехом еще раз уверил ее, что сдержит обещание и обязательно исчезнет быстрее молнии.

Сделав паузу, он с некоторым беспокойством спросил у нее:

— Ты… у тебя ведь еще нет возлюбленного, не так ли?

Лицо барышни Ван мгновенно залилось ярким румянцем. Склонив голову, эта прелестная дева, чья красота была подобна отражению нежного цветка в прозрачной воде[286.2], тихо прошептала:

— Нет.

Но это было неправдой.

Конечно, у нее был возлюбленный, но этот человек был не только ее сердечной тайной, но и мечтой многих заклинательниц Гуюэе… ей очень нравился младший соученик Цзян Си.

Вот только каждый в Гуюэе знал, что красавчик Цзян Си — настоящий подонок.

Среди сверстников у него была самая привлекательная внешность, самые выдающиеся способности и самый красивый голос.

А также самое черствое[286.3] сердце.

По натуре своей этот человек был замкнутым, безжалостным и язвительным в речах, однако духовная сила его была велика, умения отточены, рука безжалостна, а внешность чрезвычайно привлекательна. Такой выдающийся мужчина мог с легкостью покорять женские сердца, но для Цзян Си сердечная привязанность[286.4] значила не больше, чем свиное сердце[286.4]. Он никогда никем не дорожил: женщины посвящали ему свои самые искренние чувства, а он с досадой выговаривал им за разврат и дурость, когда же юноши посвящали ему свои самые искренние чувства, он бранился и обзывал их извращенцами.

Так Цзян Ечэнь и жил в своем собственном мире, постоянно причиняя людям боль, но даже не подозревая об этом.

Как и многие другие ученицы, Ван Чуцин тоже была тайно влюблена в Цзян Си. Эта девушка прекрасно понимала, что она не несравненная красавица, да еще и старше Цзян Си, поэтому не осмеливалась открыто выразить свои чувства, тем более, что Цзян Си до этого никогда не принимал знаки внимания ни от одной женщины. Когда кто-то хвалил его, он не слушал, когда кто-то превозносил его, он этого не ценил, если же кто-то осмеливался признаться ему в любви, он бранил этого человека так безжалостно, что тому оставалось лишь, сгорая от стыда, бежать в слезах куда глаза глядят. Одним словом, любого, кто был способен открыть Цзян Си свое сердце, можно было назвать настоящим героем.

Госпожа Ван не чувствовала себя героиней, поэтому изначально она думала, что это чувство пройдет с ней через годы ее скучной жизни, износится к старости и в итоге сойдет вместе с ней в могилу. Но однажды глава школы призвал их обоих и сказал:

— Гуюэе — лучшая духовная школа для практики долголетия и взращивания изначального великого духа, поэтому большинство наших учеников способны прожить больше ста лет. Кроме того, все главы прошлых эпох упорно совершенствовались, пытаясь найти способ продлить человеческую жизнь, а также обрести бессмертие и вечную молодость в мире людей, не возносясь на Небеса.

И правда, ради техники бессмертия главы Гуюэе пробовали самые разные методы, в которые, естественно, входила и оставленная людям богиней Сюаньнюй[286.5] техника двойного совершенствования.

Духовная сущность Цзян Си имела чистейшую водную природу, духовная сущность Ван Чуцин имела чистейшую огненную природу, оба они еще не познали радости плотских утех, поэтому наилучшим образом подходили для совместной практики этой техники. Руководствуясь этими соображениями, глава призвал их, чтобы поручить им совместно изучить эту технику. В глубине души Ван Чуцин была очень счастлива, ведь ей уже давно очень нравился Цзян Си. Цзян Си же отреагировал довольно равнодушно, без воодушевления, но и без особой неприязни. Как человек, сосредоточенный лишь на пути совершенствования духа, он гнушался такими тривиальными делами, как любовные отношения, считая их слишком тягостными и бесполезными. Он действительно не понимал, почему в мире так много идиотов, добровольно подвергающих себя любовным страданиям. Для него это было просто уму непостижимо.