— Нет, нет, нет! Не открывайте! — испуганный Сюэ Мэн бросился к ним в явным намерением забрать шкатулку.

Но Чу Ваньнин уже открыл ее и, покосившись на содержимое, отчитал Сюэ Мэна:

— Куда так спешишь? Не боишься упасть?

Сюэ Мэн:

— ...

Как и следовало ожидать, сундучок до краев был заполнен занимательными мелкими вещицами. Там были украшенные изысканной вышивкой ленты для волос, оригинальные заколки и уникальная яшмовая пряжка на пояс. Чу Ваньнин выудил из шкатулки пузырек с уникальным успокаивающим разум и сердце эликсиром, на котором в тусклом свете свечей блеснула печать мастера Ханьлиня из Гу Юэе.

Одна эта шкатулка стоила несколько городов.

Чу Ваньнин не знал, что сказать. Он поднял свои глаза феникса и впился взглядом в Сюэ Мэна, отчего тот покраснел еще сильнее.

Сюэ Чжэнъюн рядом с ним удивленно хохотнул и сказал:

— Мэн-эр дарит это тебе от чистого сердца. Юйхэн, просто прими и все. Старейшины также приготовили тебе дары, и вряд ли они будут стоить дешевле.

— Сюэ Мэн — мой ученик, — отрезал Чу Ваньнин, подразумевая, что не хочет принимать так много дорогих подарков от своих учеников.

— Все эти пять лет я покупал эти вещи, чтобы порадовать Учителя! — встревожился Сюэ Мэн. — Я тратил на это только те деньги, что заработал сам, и ничего не брал у отца! Учитель, если вы не примете их, я... я...

— Он будет так страдать, что не сможет уснуть — закончил за сына Сюэ Чжэнъюн. — Может, даже объявит голодовку.

— ...

Чу Ваньнин и правда не знал, как разговаривать с этими двумя, поэтому снова посмотрел на шкатулку, и тут его взгляд зацепился за маленькую деревянную коробочку, затерявшуюся в этой куче дорогих вещей.

— Это… — открыв ее, он увидел внутри четырех маленьких куколок, вылепленных из глины.

Ничего не понимая, он снова посмотрел на Сюэ Мэна и увидел, что тот побагровел. Увидев, что Чу Ваньнин смотрит на него, Сюэ Мэн быстро опустил голову, словно маленький мальчик, пойманный на горячем. Было видно, что сейчас ему очень стыдно.

— Что это такое? — спросил Чу Ваньнин.

Сюэ Чжэнъюн тоже заинтересовался:

— Давай достанем их и посмотрим.

— Не... нужно... — слабо пробормотал совершенно несчастный Сюэ Мэн, смущенно прикрыв лицо рукой. Но его отец с радостью вытащил сразу все четыре глиняные фигурки, которые на вид оказались довольно уродливыми и практически ничем не отличались друг от друга. Разве что одна была чуть выше и симпатичнее остальных. Судя по всему, Сюэ Мэн слепил этих глиняных кукол своими руками.

Когда-то Сюэ Мэн пытался обучиться технике создания Ночных Стражей, но после дня обучения Чу Ваньнин заставил его сосредоточиться на искусстве меча. Все потому, что, получив в руки напильник, всего за день этот ребенок чуть не разрушил всю его мастерскую в Павильоне Алого Лотоса.

С его телом и сердцем орхидеи[126.4] наверняка было очень трудно заставить себя месить глину.

Сюэ Чжэнъюн взял одну из глиняных фигурок и повертел ее в руках. Все еще не понимая, что это, он спросил сына:

— Что ты хотел сделать?

— Ничего особенного, просто обычная игрушка, — насупившись, ответил Сюэ Мэн. — Безделица, не более того.

Выкрашенная черным лаком глиняная фигурка была по-настоящему уродливой. А вот та, что была выше остальных и покрыта белым лаком, выглядела даже неплохо.

— Что же ты такое? — пробормотал Сюэ Чжэнъюн и дотронулся большим пальцем до головы маленького человечка.

— Не трогай его! — крикнул Сюэ Мэн.

Но было уже слишком поздно, маленький черный человечек заговорил:

— Дядя, не щупай меня.

Сюэ Чжэнъюн: — …

Чу Ваньнин: — ...

Сюэ Мэн шлепнул себя по лбу и закрыл глаза рукой, не находя в себе смелости посмотреть им в глаза.

Наконец, Сюэ Чжэнъюн громко рассмеялся:

— Ох, Мэн-эр, ты ведь вылепил маленького Жань-эра? Только какой-то он слишком уродливый. Ха-ха-ха!

— Это потому, что он на самом деле урод! Посмотри, зато какого я вылепил Учителя! Вот он красивый! — сказал Сюэ Мэн, кивнув покрасневшим лицом в сторону маленькой белой фигурки.

Стоило прикоснуться пальцем к голове куколки, и глиняный Учитель, холодно фыркнув, сказал:

— Развратничать запрещено[126.5]!

Чу Ваньнин:

— …

— Ха-ха-ха-ха-ха! — Сюэ Чжэнъюн хохотал так, что чуть не разрыдался. — Отлично! Просто отлично. Ты даже вложил в него духовную запись звука, и теперь эта пигалица говорит прямо как Юйхэн! Даже тон совсем как у него, один в один, ха-ха-ха!

Чу Ваньнин досадливо отряхнул рукав:

— Глупая выходка[126.6]!

С непроницаемым выражением лица он осторожно собрал все четыре маленькие глиняные фигурки, положил их обратно в коробочку и положил ее рядом с собой. Хотя со стороны Чу Ваньнин казался равнодушным и спокойным, но когда он поднял голову и посмотрел на Сюэ Мэна, то в его глазах плескалась нежность.

— Этот подарок я приму. А остальные — заберите обратно. Пользуйтесь ими, вашему учителю они не нужны.

— Но ведь...

— Молодой господин, учитель попросил забрать их обратно, так что будьте добры, — рассмеялся Ши Мэй и очень тихо добавил, — в любом случае, молодой господин ведь больше всего хотел, чтобы Учитель принял именно коробку с глиняными фигурками?

Лицо Сюэ Мэна почти дымилось. Он сердито взглянул на Ши Мэя, пнул его по лодыжке, прикусил губу, но ничего не сказал.

Так вышло, что Сюэ Мэн с детства был окружен любовью и почетом, поэтому привык говорить и делать все, что считал нужным. Он не привык скрывать свои эмоции и в выражении своих симпатий и антипатий всегда был пылок и прямолинеен.

Это было очень редкое качество, которое Чу Ваньнин высоко ценил в нем и которому завидовал белой завистью. В отличие от него самого, Сюэ Мэн всегда был кристально честен в проявлении своих чувств. Сам же он, даже если очень тосковал по кому-то, никогда не сказал бы об этом вслух.

После возрождения Чу Ваньнин начал меняться, но все же слишком медленно. Глыба льда не растает за один день и, честно говоря, скорее всего, ему всей жизни не хватит, чтобы растопить свой ледяной панцирь. Скорее поменяется мир, чем он сам.

Пир подошел к концу, а Мо Жань так и не вернулся.

Чу Ваньнин чувствовал себя очень подавленным. Хотя он упрямо молчал, на самом деле ему очень хотелось расспросить Сюэ Чжэнъюна о содержании утреннего письма Мо Жаня и возможных причинах его задержки.

Но вместо этого он принялся топить печаль в вине. Он так вцепился в чашу, что костяшки его пальцев побелели. Вино прожигало нутро до самого сердца, но его было все еще недостаточно для того, чтобы он нашел в себе смелость повернуться к главе и задать всего один вопрос: когда он вернется?!

Автору есть что сказать:

да здравствует Вейбо!

Маленькое представление «Почему все герои опаздывают»

Чу Ваньнин: — Да, я опоздал, но не буду объяснять почему! Готов понести наказание.

Мо Жань 0.5: — Старуха слишком медленно переползала через дорогу, мешая этому достопочтенному проехать. Пришлось избавиться от нее, вот и опоздал. И дайте уже этому достопочтенному белый платок, чтобы вытереть кровь с лица.

Мо Жань 1.0: — А-ха-ха-ха! Я встретил бабку, которая еле ползла по дороге. Со своим костылем она была как курица на шампуре. Очень смешно! Я забрал у нее эту палку, чтобы самому попробовать так перейти дорогу. Забавно ж получилось! Но потом я вернул ей костыль. Эй, что вы так разволновались! Не надо так переживать…

Мо Жань 2.0: — На дороге увидел почтенную старую женщину, которой было трудно идти. Я помог ей. Задержался, извините.

Ши Мэй: — Столкнулся с травмой и должен оказать медицинскую помощь… Связан по рукам и ногам, уйти не могу... Извините.

Сюэ Мэн: — Отвали, дерьмо собачье!

Наньгун Сы: — Выше выразились грубо. Я, как человек вежливый, выражусь иначе: не лезьте не свое дело.

Е Ванси: — Я не опоздал. Проверьте еще раз, наверное, ваши песочные часы протекают.

Мэй Ханьсюэ: — Заклинательницы преследуют меня на каждом шагу. Даже если я выйду на пару часов раньше, то все равно опоздаю. Так что я уже смирился с этим.