Глава 124. Учитель вернулся к жизни

Распускались и увядали цветы, дни и ночи сменяли друг друга, неизменным был лишь ровно сияющий барьер вокруг Павильона Алого Лотоса. Никто не мог выйти, никто не мог войти.

Пять лет пролетели в мгновение ока. Мир людей, как цветочный фонарь с движущимися картинками[124.1], менялся каждый час, день и месяц.

В беседах за чаем и исторических хрониках... те годы уместились в пару абзацев, написанных убористым почерком.

Оглядываясь в прошлое…

В первый год затворения Чу Ваньнина один его ученик, Мо Жань, отправился странствовать по миру, а два других ученика, Сюэ Мэн и Ши Мэй, остались совершенствоваться на Пике Сышэн.

За год манера письма Мо Жаня намного улучшилась, Сюэ Мэн достиг девятого уровня в технике Смертоносного клинка, а Ши Мэй по завершению года отправился в Гуюэе для обмена опытом врачевания и очень преуспел на этом поприще.

Тогда же Мо Жань отправился в Ичжоу, где жила семья торговцев солью, дабы засвидетельствовать свое почтение молодому господину Чану, но по прибытии узнал, что тот на днях скончался. В Призрачном Царстве Мо Жань узнал, что молодой господин Чан вступил в сговор с поддельным Гоученем, и, конечно, хотел проверить эту информацию, но кто же знал, что другая сторона уже убрала свидетеля и даже тело его стало пеплом?

Еще одна нить, ведущая к разгадке, была обрезана.

На второй год затворения Чу Ваньнина состоялось собрание на горе Линшань, где Сюэ Мэн занял первое место, Мэй Ханьсюэ — второе, а Наньгун Сы — третье. Ши Мэй, вернувшись в Нижнее Царство, посвятил себя аптекарскому делу[124.2] и помощи людям. Мо Жань же путешествовал от заречья Цзяннань до Великой Пустыни Гоби, всю дорогу уничтожая демонов и творя добрые дела, а затем уединился в горах, и долгое время его точное местонахождение было никому не известно.

На третий год затворения Чу Ваньнина призраки, исполненные злой ци, снова начали прорываться в смертный мир. Еще во время первого прорыва границы с Призрачным Царством в мир живых вырвалось слишком много зла, да и сам барьер был неустойчив, поэтому демоны стали появляться все чаще. Тогда Сюэ Мэн собрал лучших учеников Пика Сышэн, чтобы дать им отпор. Конечно, эти демоны по численности и силе в сравнение не шли с теми, которым они противостояли в Цайде, однако и они представляли опасность для простых людей, став настоящим бедствием не только для Нижнего Царства.

Для собственной защиты девять великих духовных школ послали сотни учеников охранять границу между Верхним и Нижним Царствами и возвели стену между ними, чтобы остановить призраков и беженцев.

Лишенные духовных сил, оставшиеся за стеной простые люди вынуждены были сражаться и с демонами, и с заклинателями, охраняющими границу Верхнего Царства. В результате Нижнее Царство от моря до гор превратилось в поле боя, а земля у подножия стены была усеяна трупами погибших. Сюэ Чжэнъюн множество раз пытался договориться с Верхним Царством относительно помощи в починке барьера с Призрачным Царством, но всякий раз терпел неудачу. Горячая кровь, которую ученики его школы пролили в городе Цайде, оказалась пустой тратой[124.3].

В конце года уединенно живущий в горах Мо Жань получил письмо от дяди, из которого узнал о бедах, обрушившихся на Сычуань, и спешно вернулся в суетный мир[124.4].

Шел четвертый год затворения Чу Ваньнина. Мо Жань и Сюэ Мэн сражались плечом к плечу. Два молодых господина Пика Сышэн собрали под свои знамена заклинателей Нижнего Царства и смели с лица земли логово горных демонов, уничтожив вторгшуюся в смертный мир нечисть. В финальной битве, что случилась в окрестностях мертвого города Цайде, Сюэ Мэн уничтожил и изгнал более тысячи демонов и злых духов, пока Мо Жань чинил Небесный Разлом, окончательно запечатав его своими духовными силами.

После того сражения Сюэ Мэн, которого раньше звали птенцом Феникса, стал птицей высокого полета, в глазах совершенствующихся и простых людей поднявшись на недосягаемую высоту. Из-за того, что техника запечатывания Небесного Разлома Мо Жаня была очень похожа на ту, что ранее использовал Чу Ваньнин, весь мир стал именовать его не иначе, чем образцовый наставник Мо[124.5].

Годы летели как облачные борзые[124.6].

Даже после того, как на соревновании на горе Линшань Сюэ Мэн сделал себе громкое имя, он не стал почивать на лаврах, наслаждаясь достигнутым, к чему был, несомненно, склонен в юности. Все свободное время, невзирая на жару и холод, снег и дождь, он усердно тренировался и медитировал в бамбуковом лесу, не прерываясь, даже если был болен.

Он помнил слова Учителя о том, что даже без божественного оружия гордый Любимец Небес останется собой, ему просто придется пролить больше крови и пота, чем другим. Даже недостаток природных данных можно восполнить усердными тренировками.

Иногда в конце тренировки, грациозно и плавно опускаясь на землю с верхушек бамбукового леса, Сюэ Мэн поворачивал голову. В ярком солнечном свете, проникающем сквозь зеленую листву, казалось, что он видит силуэт ребенка, сидящего на камне и играющего на листе.

В этот момент он мысленно возвращался в тот день, когда уменьшившийся Чу Ваньнин наблюдал за его тренировкой в лесу. Нежная мелодия, которую он наигрывал, подсказывала ему, когда нужно ускориться, а когда замедлиться.

И в этот раз, чуть склонив голову, Сюэ Мэн ясно вспомнил каждую ноту той мелодии, словно она только что прозвучала в его ушах.

Он сосредоточился на этом звуке, возвращая себе самообладание и хладнокровие, затем открыл глаза и увидел, как сверху падает сломанный сухой стебель бамбука. В тот же миг в его зрачках отразился блеск меча. Лунчэн со свистом рассек воздух и превратился в неуловимую молнию, что, добравшись до цели, породила снегопад.

И вот сабля вернулась в ножны, и ее хозяин гордо расправил плечи. Разрезанная на тысячи нитей увядающая листва бесшумно упала на его сапоги.

Сюэ Мэн опустил голову и на какое-то время вновь стал похож на изнеженного и несдержанного молодого господина.

Но когда он снова поднял глаза, его лицо выражало решимость, а взгляд был ясным и спокойным, как бурный поток, который наконец-то влился в озеро, став мирным и степенным.

Прошло пять лет.

Сюэ Мэн снова вынул саблю из ножен и начал протирать белой тканью. Когда он уже собирался вложить оружие в ножны, то услышал звук приближающихся торопливых шагов. Ученик подбежал к нему, крича на ходу:

— Молодой господин! Молодой господин!

— Что случилось? — Сюэ Мэн нахмурился. — Несешься, сломя голову, где твои манеры? В чем дело?

— Павильон Алого Лотоса... — раскрасневшийся и запыхавшийся от бега ученик с трудом выдохнул, — Хуайцзуй… великий мастер Хуайцзуй вышел! Юйхэн... старейшина Юйхэн очнулся!.. Он очнулся!

Победитель сотен битв, легендарный Лунчэн с жалобным лязгом упал на землю.

Красивое, аристократически бледное лицо Сюэ Мэна вмиг посерело, а затем вспыхнуло лихорадочным румянцем. Его губы открывались и закрывались, а потом, даже забыв подобрать оружие, он словно на крыльях полетел к южной вершине Пика Сышэн. Он так спешил, что даже споткнувшись о камень на полпути, не обращая внимания на боль, шатаясь и запинаясь, помчался дальше.

— Учитель! Учитель! — Сюэ Цзымин, только что отчитавший ученика своей школы за неподобающее поведение, в одно мгновение растерял все свои благородные манеры.

Он подбежал ко входу в Павильон Алого Лотоса и в дверях столкнулся с выходившим Сюэ Чжэнъюном. Увидев своего сгорающего от нетерпения сына, готового ворваться в Павильон, Сюэ Чжэнъюн с улыбкой приобнял его, отводя прочь от дверей.

— Отец! — возмутился Сюэ Мэн, который буквально умирал от беспокойства.

— Полно, полно тебе. Я понимаю, что ты хочешь увидеть Юйхэна, — с улыбкой сказал Сюэ Чжэнъюн, — но он только пришел в себя, и совсем без сил. Сказал мне всего несколько слов и сразу уснул. Тебе самому потом будет неловко, если сейчас нарушишь покой своего учителя.

Сюэ Мэн ошеломленно застыл:

— Ты все верно говоришь, но... — но эти пять лет были просто невыносимы. Ему столько всего нужно было рассказать Учителю. Он хотел прямо сейчас сообщить ему, что все-таки смог занять первое место на собрании в Линшане, что уничтожил и изгнал сотни демонов и...

— Будь благоразумен.

— ...

Сказать Сюэ Мэну «будь благоразумен», было все равно, что поймать пальцами за горло ядовитую гадюку. Хотя он подчинился, излив свое недовольство лишь в долгом вздохе, его шея вытянулась вперед, как будто юноша пытался заглянуть за спину своего дородного отца и увидеть того, кто лежал на кровати за полуприкрытой дверью.

Не желая сдаваться, Сюэ Мэн, поджав губы, взмолился:

— Я ведь... просто войду и взгляну на Учителя. Я не буду ничего говорить.

— Я что, не знаю тебя? Когда ты счастлив, орешь во все горло, — Сюэ Чжэнъюн впился в него проницательным взглядом. — После победы на горе Линшань перед посторонними ты изображал высокомерное безразличие, но стоило тебе вернуться домой, и пять дней кряду ты болтал без умолку о том, как сбросил Наньгун Сы со спины его волка. Даже тетушка Ли из зала Мэнпо теперь может повторить эту историю слово в слово. А теперь ты говоришь, что будешь молчать? Да кто тебе поверит?

— Ну хорошо, — Сюэ Мэн увял, — отец прав.

— Конечно, когда твой отец ошибался?

Обиженно надув губы, Сюэ Мэн все же не смог сдержать свое любопытство:

— Отец, как там Учитель?

— Очень хорошо. Великий Мастер Хуайцзуй даже смог удалить из его тела яд Божественной Ивы Чжайсинь Лю.

— Значит, Учитель больше не будет становиться Маленьким учителем Ся?

— Ха-ха, нет, больше не будет.

Сюэ Мэн почесал в затылке. Вопреки ожиданиям, он почувствовал сожаление при мысли о том, что больше никогда не увидит Ся Сыни.

— А во всем остальном? Есть какие-нибудь проблемы со здоровьем?