Мужчина неспешно вытягивает из влагалища руку. Кисть обильно покрыта тягучими розовыми выделениями. Вздыбленный член вымазан слизью и смазкой, вперемешку с кровью. Яйца тягостно ноют, возбуждение достигло пика и требует немедленной разрядки. Любовник забирается на диван, и, нависнув над Анной, освобождает руки от пут. Сергей приподнимает писательнице голову, разглядывает пунцовое, мокрое от пота и слёз лицо, всё ещё находящееся в прострации переживаемого оргазма. Осоловелый, невидящий взгляд; любовник касается приоткрытых губ раскалённой головкой члена. Анна принимает напряжённую плоть как должное.
Всё, любовник не желает и не может больше контролировать кипящую внутри естества похоть. Самец грубо, жёстко ебёт рот, глубоко загоняя уд в самую глотку.
Женщина податлива, принимает всё, что позволяет себе мужчина.
Сергей энергично и самозабвенно пользует любовницу. Это божественно, восхитительно – чувствовать, как головка проскальзывает в узкую гортань. Лицо Анны наливается кровью, в горле клокочет, голова кружится, воздуха не хватает. Толчок, ещё один мощный. Сергей крепко прижимает голову к паху, одна рука удерживает затылок, вторая обнимает шею. Мужчина протяжно кончает в глотку, обильно изливая порции семени. Анна спазматически сглатывает, и пальцы на горле считывают волнующие вибрации, чувственные судороги плоти.
Сергей опустошён, нет нужды удерживать любовницу. Анна непроизвольно отстраняется, тяжело откашливается, пытается отдышаться.
Женщина медленно приходит в себя. С усилием садится на край дивана, жадно пьёт успевшее согреться любимое вино. Писательница кажется потерянной, с трудом поднимается: ноги ватные, а в голове всё ещё бу́хают дьявольские барабаны. Сергей участливо наблюдает, Анна ковыляет в ванну, слегка пошатываясь, словно сомнамбула, прижимая ладони к саднящему лону, широко расставляет ноги.
*****
Дама растерянно, долго всматривается в зеркало: двойник за стеклом, с припухшим от слёз лицом отвечает едва уловимой улыбкой Джоконды и всполохами бесовского огонька в помутневшем взгляде. Оргазм отпустил, но вернулась жгучая боль в заднице и тупая внизу живота. Анна осторожно ощупывает рукой травмированную дырочку заднего прохода. Больно, горячо и липко. Женщина безучастно рассматривает измазанные пальцы, клейкие от крови. Крайнее насилие и зримые последствия почему-то больше не удивляют. Чем ещё готова платить женщина за чрезмерное упоение естества? Что ещё внушат демоны похоти?
Писательница забралась в ванну, включила душ; болезненно морщится, подмывая ноющую промежность. Живительная влага приносит облегчение и розовые от крови ручейки с мелодичным журчанием исчезают в водостоке. Обсушившись полотенцем, дама бережно смазывает чудодейственным бальзамом натруженные дырочки. Холодок от густого снадобья успокаивает травмированные прелести, притупляет боль, и мажорное настроение вновь возвращается.
Прежде чем вернуться, дама педантично разглядывает себя в зеркале. Alter ego, передразнивает, лукаво нашёптывает, и музыка слов находит отклик в душе: «Ты ведь сама этого хотела, признайся… Всё не так уж и печально, скорее наоборот…».
Анна строит смешные рожицы, и показав зеркалу язык, покидает комнату водных процедур.
*****
Сергей допил вино и открыл вторую бутылочку; пришло время розового – «Girlan – 448 ASL». Женщина долго плескалась, и теперь, вернувшись в комнату, забралась на софу, приняв от любовника бокал с напитком.
– Ты животное, Сергей. Порвал мне всё, теперь больно так, – грустно жалуется Анна.
Мужчина разглядывает желанный облик сквозь розовое содержимое бокала. Грустные слова как-то не вяжутся с блудливой улыбочкой, на мгновение озарившей печальное лицо. Или Сергею это лишь померещилось?
– Покажи мне свои дырочки, я хочу полюбоваться.
– Ну тебя, – жеманно отнекивается писательница.
– Давай, давай показывай, что я натворил, – не унимается любовник.
Дама нехотя облокотилась на спинку софы. Глядя Сергею в глаза, женщина, медленно и широко раздвигает согнутые в коленках ноги. Гладкая бархатистая кожа промежности чисто выбрита.
Анна ещё долго будет вспоминать Рождественский бал-маскарад. Но именно после этой вечеринки писательница взяла за правило тщательно подбривать интимную зону. Анну никто об этом не просит, просто эта гигиеническая процедура обернулась сущностной потребностью для женщины.
Дама непринужденно сидит, похабно раскинув ноги. Гладенькое лоно – раскрытая книга. На белом мраморе шелковистой кожи растерзанная фистингом дырка выглядит особенно вульгарно. Сильно отвисшие срамные губы непривычно отекли и не пытаются скрыть сокровенное – мужчина любуется потаённым. Бесы похоти нашёптывают Сергею грязные помыслы.
– Раскрой себя ещё, я хочу посмотреть, – требует любовник.
Анна исполняет повеление нарочито нехотя, впрочем, в глубине души женщине нравится так выставлять себя, напоказ голодному самцу. Дама запускает пальчики в дырочку, растягивает влагалище. Женщине становится чрезвычайно волнительно, её доступность и покорность – первый шаг к возбуждению.
– Шире, ещё шире, – взгляд любовника застилает пелена похоти.
– Всё, больше не могу, – Анна томно роняет слова на выдохе.
Женщина очень широко, до боли раскрывает заветные прелести. Безотчётно, повинуясь первобытным инстинктам, разбуженная эмбра провоцирует самца.
Сергей любуется, фотографирует на телефон: откровенная картинка завораживает.
– Матку видно, – упоённо свидетельствует мужчина, – теперь попку.
Анна послушно перехватывает ноги под коленками и прижимает к груди. Любовник по-хозяйски растягивает ягодицы и внимательно рассматривает травмированную дырочку. Колечко ануса сильно натружено, тёмно-вишнёвое, воспаленное, едва смыкается. Алые разрывы потрёпанного сфинктера так притягательны. Сергей, словно околдованный, созерцает, восторгается прелестями и чувствует, как уд наливается кровью.
Самец неторопливо подрачивает вставший, готовый к соитию орган.
– Я тебя хочу, давай ещё разок. В попку, – Сергей говорит тоном избалованного ребёнка. Мужчина, не просит – настаивает.
– Ты с ума сошёл, мне и так больно. Пожалуйста. – Женщина встревожена настойчивостью любовника. – Давай я тебя ротиком поласкаю. Ложись.
Мужчина блаженствует, раскинувшись на спине и отдавшись ласкам усердной подруги. Анна сосёт с упоением, то облизывая и щекоча язычком головку, то заглатывая орган целиком, под самый корешок. Постепенно процесс захватывает, увлекает даму совершенно. Возбуждение овладевает женщиной, а потому, когда Сергей велит развернуться задом, Анна с готовностью потакает похоти.
В позе 69 мужчина с наслаждением вдыхает аромат возбуждённой, зрелой женщины. Вылизывает, посасывает крупный клитор, перебирает драгоценный пирсинг, играет тяжко отвисшими губами вульвы. Терпкие соки, перемешанные с капельками крови, обильно истекают из сочного, размочаленного лона и тягучими нитями тянутся за языком ненасытного любовника.
Первым кончает Сергей. Писательница с вожделением сглатывает горячее, пряное семя, высасывает всё до капельки и начисто вылизывает слабеющий орган. Женщину одурманивает вкус любовника. И этого хватает с избытком, оргазм накрывает Анну. Он не такой острый, но более продолжительный – бесконечно пленительный. Упоение властно заключает в бархатные объятия трепещущее естество. Оседлав лицо мужчины, женщина сильно, словно в горячке прижимается распалённой, истекающей соками пиздёнкой. Любовница долго, самозабвенно елозит жаркой вульвой, пока Сергей не начинает задыхаться. Анне плевать, прервать сладостную истому немыслимо и она прижимается ещё пуще, яростно ёрзает обезумев от страсти. Если бы мужчина в эти мгновения увидел женщину, то не узнал бы. Дух Yamanba обезобразил чарующий облик, маска первобытной похоти прилипла к лицу, ошалелая любовница не принадлежит себе...
Женщина не внемлет стонам мужчины, повинуясь божественному ритму экстаза, погружается в транс за пределы времени и пространства. Анна продолжает парить, благодать завораживает и длит, длит, повторяя вереницу чувственных откровений…
Нехотя сладострастные чары выпускают обессиленную плоть из колдовского плена; ре-Альность принимает Анну в обитель скорби.
Приоткрытый рот, синеющие тонкие губы. Стылый взгляд поблёкших очей устремлён в бесконечность. Лицо, влажное от пота и любовных соков, кажется фальшивым. Пальцы судорожно скомкали простыню, скованное напряжение в цепенеющем теле – последняя реприза никудышного паяца.
*****
На полу скучают две опустошённые бутылочки. Восковая свеча догорела, и только чахоточный свет уличного фонаря окрашивает в иссиня-жёлтые тона фарфоровую менажницу с засохшими кусочками Канталя и Пекорино.
Так закончился июньский вечер, а вместе с ним – пятый день недели. С незабываемой пятницы – 13-го октября, мистического ритуала Осеннего полнолуния – минуло ровно 239 дней.
*****
Анна перелистнула последнюю страницу рукописи, и, пригубив вина, вопросительно посмотрела на мужчину. Журналистка всю летнюю ночь «мучила» любовника фрагментами нового амурного романа. А ещё, они много пили и занимались любовью.
«И что я в нём нашла? – Размышляет дама, разглядывая Сергея сквозь мутное стекло недопитого бокала. – Не юноша бледный со взором горящим, а уже разменял пятый десяток. И эгоист, каких поискать ещё надо. А вот ведь бегаю к нему, как экзальтированная гимназистка».
– Ты, душа моя, пишешь так же восхитительно, как и любишь. – Мужчина устал: эротический марафон вымотал, выжал все соки, и сочинять вычурные комплименты, желания тоже нет.